"Порочный круг" - читать интересную книгу автора (Кэри Майк)

17

Повисла долгая пауза. Пис набрал в грудь побольше воздуха, ну а выдох, судя по звуку, причинил ему немало боли. Мертвая Эбби не отрываясь смотрела на отца: в темных глазах светились жалость и тревога.

— Может, пока хватит? Остальное расскажешь потом.

Деннис категорично покачал головой.

— Эта история словно камень на сердце, — пробормотал он. — Думаю, если выговориться, станет легче… — Он взглянул на дочь. — Милая, сейчас я отошлю тебя спать. В следующей части есть такое… Не желаю, чтобы ты…

Он не договорил, но девочка согласно кивнула.

— Ладно, только не затягивай, — попросила она голоском, доносившимся словно из дальней дали. — Хочу быть здесь, с тобой, если вдруг что-нибудь случится.

Пис чуть сдвинулся, чтобы сунуть руку под одеяло. Лицо исказилось от натуги, боль сделала движения медленными и неловкими. Наконец из-под одеяла показалась колода карт, перехваченная тугой резинкой. Стянув ее указательным пальцем, Деннис положил карты на пол, рядом с лицом.

— Это займет некоторое время, — шепнул он.

Я следил за ним, не отрываясь. Подавляющее большинство изгоняющих нечисть используют для своих целей ритм, так что увидеть принципиально иной способ или технику — огромная редкость. Лично я с раскладыванием карт никогда не сталкивался.

Одной рукой (как ни странно, левой) Пис начал перебирать карты. Колода выглядела совершенно обычно, за исключением того, что карты были испещрены — не покрыты, а именно испещрены — пометками. Их наносили и пастой, и чернилами различных цветов, и даже краской. На большинстве карт я заметил отдельные слова и фразы, а еще линии и кресты, перечеркивающие значки масти. Червонной даме вырвали лицо, оставив неровное отверстие, сквозь которое пролезал мизинец.

Пис нашел пиковую тройку и положил на колоду картинкой вверх, затем перевернул, постучал по ней и внимательно оглядел. Когда он приподнял верхнюю карту, она из тройки превратилась в туза, а малышка Эбби потухла, как уличный фонарь на рассвете.

Деннис спрятал карты в карман или как минимум под одеяло.

— Итак, Мел, — сухо проговорил он. — Мел порочна насквозь, до мозга костей, или, если хочешь, с головы до пят. До приезда в Уагадугу мне такие не попадались. Позднее я встречал особ и покруче, но говорю же, к тому времени у меня едва молоко на губах обсохло. Думал, хуже и порочнее, чем я сам, просто не бывает. — Пис усмехнулся, или только оскалил зубы. — Эта мерзкая сучка — настоящая femme fatale,^[48] чем умело пользуется. Большинство мужчин западают на плохих, вернее, на плохих в своем понимании.

Еще недавно я мог бы поспорить, но сейчас перед глазами встала Джулиет. Пожалуй, лучше промолчать.

— Отморозки из бара тут же дали задний ход. Как ни удивительно, раненный Мел придурок не умер. Он зажимал себе горло, стараясь хотя бы на время остановить кровь, однако по крайней мере дышал, значит, она не попала в трахею, или как там это называется. Только вот его ноги начали разъезжаться, и стало ясно: парень вот-вот упадет. Дружки схватили его за руки и потащили к выходу. У самой двери пару раз обозвали Мел, но боевого пыла в них как не бывало. Тогда я и заметил в руках бармена полицейскую дубинку, причем не дешевую подделку, а настоящую, боевую, от которой нет спасения. Вытащив ее из-за стойки, он подкрадывался к Мел сзади, готовясь шарахнуть по голове. Козел мог череп девушке раскроить! Пришлось запустить в него пивной бутылкой — она угодила бармену в зубы и едва не сбила с ног. Обернувшись, Мел увидела позорного козла и взяла под прицел, чтобы даже не думал о контратаке. Встав из-за стола, она прижала к его виску дуло: на колени, мол. Правой рукой удерживая пистолет, левой Мелани вырвала дубинку. «Ты этим хотел воспользоваться?! — воскликнула она. — Только потому, что твои дружки хотели меня изнасиловать, а я вздумала сопротивляться?» Бармен заканючил: дескать, нет, он ничего дурного не замышлял, а Мел лишь покачала головой — никаких извинений, никакого сострадания. Отведя пистолет от головы бармена, Мел погрозила им, точь-в-точь как учительница пальцем, а потом со всей силы треснула ему по губам дубинкой. Бам! Хрясть!

Пис возбужденно жестикулировал.

— Бармен взвыл, сложился пополам, закрыл лицо руками и отполз подальше от Мел. Только девочке он уже надоел. Она повернулась ко мне, якобы только заметив. «Нам лучше поскорее отсюда убраться, — сказала она. — Полиция, вероятнее всего, примет его сторону». Однако сама, не торопясь уйти, снова взглянула на бармена, который скулил и извивался у ее ног. До чего же ей это нравилось! Как следует прицелившись, Мелани пнула его по яйцам, причем ножку повернула так, чтобы максимально использовать тонкий каблук. Конечно, в открытых туфельках по-другому просто нельзя! Лишь тогда она двинулась к выходу, и я бросился следом.

— Значит, в ту ночь вы и зачали Эбби? — спросил я, прерывая очередную созерцательную паузу.

Деннис покачал головой, с огромным трудом возвращаясь из яркого живописного прошлого к болезненному настоящему.

— Нет. Ту ночь мы действительно провели вместе, но Эбби… До нее дошло не сразу. Мел жила в отеле «Индепенденс», куда меня и привела, хотя портье, увидев, как я одет, скривился, словно у него внезапно заболели зубы. В постели она была бесподобна: не просто необузданная, а не ведающая абсолютно никаких тормозов. Мел баловалась садомазохизмом: разными пытками, унижением, играми в раба и госпожу. Впрочем, знала и игры посложнее, от них у меня вообще крышу сносило. Еще она баловалась наркотиками, и в первую же ночь мы с ней улетели на вершину гребаного Килиманджаро. Такое не забудешь, у меня сотни причин этого желать, только вот никак не забывается… Я провел с ней пару недель, точнее, пятнадцать дней и несколько часов. За это время успел познакомиться с ее жуткими хобби: сексуальными извращениями они не ограничивались. Думаю, извращения были лишь побочным эффектом другого дерьма, куда страшнее и серьезнее.

— Страшнее и серьезнее? — Вообще-то я уже знал, о чем речь, и хотел лишь проверить. Судя по всему, мы, наконец, подбирались к самому главному.

— Черной магии. Красотка Мел увлекалась некромантией… А узнав, что я умею подчинять себе призраков, вцепилась, словно клещ. Когда мы были в постели или другом месте, которое она выбирала для любовных утех, Мел заставляла меня вызывать призраков, чтобы смотрели, как… ну, сам понимаешь. У нее врожденная гиперчувствительность: восставших она замечает сразу. Они заводили ее с полуоборота, причем гарантированно. А оргазмы получались такие, что в Книгу рекордов Гиннесса не стыдно занести!

Закрыв глаза, Деннис потер их тыльной стороной ладони, в полном изнеможении опустил голову на импровизированную подушку и, казалось, побледнел еще сильнее.

— Наш роман протекал очень бурно, — вздохнул Пис, на мой взгляд, выразившись довольно сдержанно. — Ну, то есть все шло здорово. В большинстве случаев… Вот только Мел была слишком эксцентричной, а отдельные ее друзья мне активно не нравились. Среди них выделялся один тип, от которого у меня мурашки шли по коже, светловолосый здоровяк с невероятными фиалкового цвета глазами. Его звали Антон, Антон Фанке…

Деннис сделал паузу, желая понаблюдать за моей реакцией, и на секунду на его лице мелькнуло подозрение.

— Ты знаешь Фанке?

— Нет, но слышал о нем, причем совсем недавно. Мой приятель искал информацию о тебе, и в процессе всплыло это имя.

— Ничуть не удивительно, — мрачно кивнул Пис. — В кругах, где вращалась Мел, Фанке считался весьма значительной фигурой, а вел себя так, будто все на свете знает. Жутко высокомерный хлыщ! И жутко обаятельный, только обаяние для него — лишь еще один способ поиметь человека в задницу. Мол, главное, всех под себя подмять: не получается так, попробуем эдак. А когда процесс обольщения заканчивается, лучше бежать подальше, потому что следующий этап не для слабонервных. Убежать подальше не получалось: общение с Мел автоматически означало общение с Фанке. Сперва я думал, она с ним трахается, но пороки Антона куда ужаснее нормальных, человеческих. Он был ее духовником, а не бойфрендом, а с этим смириться оказалось гораздо труднее. Поэтому через пару недель я решил — хватит.

Пис снова перехватил мой взгляд, словно бросая вызов: ну же, попробуй осуди меня.

— Учитывая то, что я уже рассказал о своем стиле работы, — саркастически улыбаясь, начал он, — как, по-твоему, события развивались дальше?

Я пожал плечами и, обдумывая нехитрую задачку, глотнул кофе. Он наполовину остыл, но крепость бренди по-прежнему чувствовалась.

— Проснувшись раньше красавицы Мел, ты ее обокрал. Забрал шикарное ожерелье, все деньги и дал деру.

Деннис кивнул.

— Один-ноль в твою пользу, — мрачно проговорил он. — У нее нашлось почти две штуки баксов плюс украшения, за которые черномазый скупщик краденого с Банфора-стрит дал примерно столько же. Я и дурь у нее из заначек выгреб… Собрал все и бросился бегом из отеля, думая: ах, какой я ловкач — и деньги получил, и девушку поимел, ну прямо Джеймс Бонд! Вернувшись в грязную ночлежку, где жил до этого, я решил отоспаться. Почему-то в кровати Мел до сна не доходило… Не успел и глаз сомкнуть, как в комнатку ворвались копы и арестовали меня за распространение наркотиков. Подробности я так и не выяснил. Скорее всего это было совпадение, либо мои работодатели оказались хитрее, чем я думал, и столь оригинальным способом возвращали свои кровные. Вероятно, они следили за ночлежкой, и если бы не мой внезапный роман с Мел, давно бы захлопнули ловушку. Однако в тот момент я думал о другом. Все сходилось тютелька в тютельку: я нагрел девицу, а она в ответ нагрела в два раза сильнее. Копы забрали все деньги, поэтому подмазываться к судье стало нечем, и мне дали два года. Могло получиться и хуже: местного, например, вообще повесили бы сушиться на солнышке… Хотя все это — чистая теория, потому что к концу первой недели появилась Мел и выкупила меня. Очень кстати, ведь над моей головой сгущались тучи: единственному белому парню на зоне следовало сидеть и не высовываться, а додуматься до этого не хватало мозгов. Как минимум по одной драке в день… Когда пришла Мел, я напоминал живой бифштекс.

— Каждому нужен ангел-хранитель, — заметил я, допивая чуть теплый кофе.

— Да уж, каждому, только спаси тебя бог от таких ангелов!

— Еще кофе? — предложил я, потому что Деннис снова затих и, судя по выражению лица, мучился неприятными воспоминаниями.

— Спиртного больше нет?

— Нет.

— Тогда и кофе не надо. Так на чем мы остановились?

— Ты вытащил козырную даму или бесплатный билет в нормальную жизнь.

— Бесплатный? Черта с два! Один раз я уже бросал Мелани, и второй такой шанс она предоставлять не собиралась. Хотя не знаю, возможно, все это устроил Фанке. Так или иначе, мне дали понять: я не прощен, а, скорее, нахожусь на испытательном сроке. Буду шалить и плохо себя вести — тут же вернусь на зону. Как я уже говорил, Мел любила садомазохистские игры. Сразу после знакомства рабыней была она, а теперь мы поменялись ролями, и девочка оторвалась по полной. Вряд ли на свете найдется хоть один мужчина, проглотивший столько дерьма!

Уже решив вставить вопрос, я в последний момент передумал: лучше предположить, что это образное выражение. Я посмотрел на часы: со звонка Пен прошло двадцать минут, значит, до приезда Дилана еще как минимум столько же.

— Расскажи об Эбби, — попросил я Денниса. Пикантные подробности его интимной жизни вызывали легкую тошноту, однако, судя по выражению лица, он сообщает их не из любви к драматизму, переходящей в эксгибиционизм, а потому, что в прошлом есть события, о которых очень не хочется вспоминать, и мы до них вот-вот дойдем.

— Я считал Мел безбашенной извращенкой, съезжающей с катушек от секса и боли, — пробормотал Пис. — Думал, она живет моментом: важно лишь «здесь» и «сейчас», а что случится дальше — плевать. Господи, как же я ее недооценивал!

Еще один судорожный вздох. Голос Писа зазвучал слабее, в нем появилась вибрирующая хрипотца, которая мне совершенно не нравилась.

— Фанке постоянно твердил о какой-то жертвенной ферме, — начал Деннис. — Идею он почерпнул в средневековых гримуарах, причем там об этом говорилось не прямо, а между строк. Сначала Антон читал гримуары в переводе, а затем еще раз в оригинале, по большей части на латинском или верхненемецком, и буквально зациклился на жертвоприношениях. Я в курсе, потому что, когда у Мел собиралась вся шизанутая компания, других тем для разговора не находилось. «Какому богу ни приносишь жертву, — говорил Фанке, — ее следует выбрать заблаговременно и специально готовить. Холить, лелеять, пестовать… Пусть живет себе спокойно, пока не придет время». Он без остановки об этом бухтел, а я не слушал. Черт подери, я не слушал!

Тут, к моему огромному удивлению, Пис разрыдался. Глаз его я не видел: одинокая свечка отбрасывала густые тени, и большая часть лица Денниса находилась в одной из них. Зато скулы освещались, и я разглядел, как по неровной коже змейками текут слезы.

— Однажды ночью Мел заявила, что господином снова стану я. Мол, секс будет совершенно необычный: мы сделаем ребенка, причем совершенно новым способом. Она сыпала словами вроде «греховный» и «нарушающий». Мы в очередной раз согрешим и нарушим законы природы! Эта идея завела ее больше, чем секс при зрителях, но, когда я попытался уточнить программу, Мелани замялась. Начиналось все как в цирке: песнопения, колдовские принадлежности. Напряжение росло, росло, росло, а разрядка не наступала. У меня даже пропала эрекция, и потянуло в сон, но Мел тут же дала пощечину: мол, носом не клевать! Вообще-то у нас с ней бывали прелюдии и покруче, но затем пошел жуткий экспромт. Мел ткнула себя в живот вычурным кинжальчиком, серебряным, все лезвие в рунах, и заявила: вот тебе новая дырка, пользуйся ею, а не как обычно. Я предупредил: так ей не забеременеть, дескать, это уже не греховно, а глупо, бессмысленно и очень опасно. Только Мел не слушала, она хотела в рану. Хотела сильно, по-настоящему. Едва все закончилось, Мел слезла с кровати и, шатаясь, открыла дверь. Вошел Фанке и еще два типа в белых халатах. Мел тут же уволокли прочь, а мне Фанке сказал: все, мол, свободен. Можешь себе представить? Даже не так, скорее «На старт — внимание — марш!» Якобы он забрал у судьи взятку, и полиция вот-вот начнет меня разыскивать за нарушение условий освобождения под залог. Если сию минуту не уберусь из страны, придется гнить в местной тюрьме и на этот раз тянуть срок до конца.

Деннис поднял руку, на которой тускло поблескивал золотой медальон, и машинально проверил застежку. Господи, с начала разговора он так делает не в первый раз! У бедняги нечто вроде нервного тика…

— Я и убрался, — бесцветным голосом добавил Пис. — Кастор, как у нас со временем?

— Еще немного осталось. Слушай, хочешь сказать, что таким образом вы сделали?.. — договорить я не осмелился, но Пис медленно кивнул.

— Тогда я ничего не понимал. Фанке выстрелил из стартового пистолета, и я дал деру. Хотя к чему себя обманывать: даже знай я, что Мел беременна, все равно бы сбежал. На кой черт мне семья?

Деннис говорил с бешеным пылом, но лицо вытянулось, как полотно на раме. На него невозможно было смотреть: казалось, открывая страшную тайну, он хочет израсходовать последние силы так, чтобы жизнь закончилась вместе с очищающим душу рассказом. Надо предложить ему сделать перерыв, наверное, в последний раз.

— Пис, остальное я могу додумать сам. Поспи немного, отдохни. Когда настанет время принимать лекарство, я разбужу.

— Не льсти себе, Кастор! — зло пробормотал Деннис. — Ты ни хрена не знаешь! Сначала выслушай, а потом будешь говорить, ладно?

— Ладно. — Я поднял руки в знак капитуляции. — Только я ведь не сидел без дела… Позволь хоть расскажу, что мне уже известно — сэкономишь силы, которые наверняка еще понадобятся.

Он раздраженно закатил глаза, но я зачастил:

— Совершенно случайно ты узнал, что у тебя есть ребенок. Думаю, в глубине души шевельнулось любопытство. Следы Мелани привели в Нью-Йорк, туда ты и отправился. Эбби к тому времени уже исполнилось лет восемь. Ты с ней познакомился и… — тут пришлось гадать, но мысль казалась вполне логичной, — …подарил ей подарок. Золотой медальон.

— Верно подмечено, Холмс! — прорычал Пис. — А какие сигареты я при этом курил?

— Вероятно, в твоей душе впервые проснулся не меркантильный интерес, а другое чувство, — невозмутимо продолжал я. — Такое сильное, что ты решил сражаться за Эбби в суде. Хотел быть ей отцом, и не только на бумаге…

Я не закончил, потому что Пис нетерпеливо махал рукой: «Остановись, мол, немедленно».

— Говорил же: ни хрена ты не знаешь! — просипел он. — Судебный иск был очередной аферой. В то время Мел по-прежнему жила с Фанке, который успел стать большой шишкой. Гребаным мультимиллионером. Создал Первую сатанинскую церковь Америки, превратился в настоящего гуру вроде Махариши^[49] — с налоговыми нарушениями, лимузинами и прочей ерундой. Они с Мел изображали мужа и жену, а Эбби воспитывали, как своего ребенка. Встретив в Рио старого приятеля, я услышал всю историю и решил: неплохо будет вытрясти из них немного наличности. Вот чем я считал Эбби — гребаным лотерейным билетом!

— Пока с ней не встретился.

— Да, пока с ней не встретился. Я ведь не представлял, что суд — такая волокита! Приобщения материалов к делу, соглашения сторон о подсудности и тому подобное… Знай я сколько времени займет разбирательство, в жизни бы не начинал! Так или иначе, частью процедуры являлись встречи. Документально подтвержденные, потому что до суда нам следовало попробовать помириться. Тогда я и увидел дочь… Естественно, говорила только Мел, а Эбби сидела молча, такая грустная и потерянная… Будто ждала автобус на темной улице, которая была ее жизнью.

Пис смотрел на меня больными измученными глазами. Теперь неудивительно, что Деннис до бесстыдного подробно распространялся о грехах молодости! Вот из-за чего он мучился и ел себя поедом.

— Я начал болтать с Эбби. Во-первых, хотел немного подбодрить, а во-вторых, назло Мелани. Купил ей медальон и пару других безделушек, рассказывал байки о своей профессии. Вскоре у меня появились вопросы. Если Мел так холодна с девочкой, а Эбби даже не дочь Фанке, зачем она им? В чем заключалась греховность? Только в том, что зачатие превратили в безумный, идиотски-непристойный фарс? Эбби для них — лишь трофей? Нет, особого смысла не просматривалось. Короче, я оказался в незнакомом городе из-за дурацкого суда, который даже не хотел выигрывать, а затеял с одной-единственной целью — получить от Фанке откупные. Времени было завались, причин хватало, вот я и начал копать. Сатанинская церковь там жутко популярна: у них свой сайт, свои книжные, мерзкие футболки, стикеры на машину с надписями вроде «САЛЮТ ЛЮЦИФЕРУ!» и так далее.

Гребаные идиоты! Короче, информации было много, даже искать особо не пришлось. На сайте имелись ссылки на статьи Фанке, тексты его выступлений. Причем все в открытом доступе, он и не думал прятаться. Антон по-прежнему рассуждал о жертвенных фермах, классической черной магии и основных просчетах древних алхимиков. Да, мол, конечно, они открыли некоторые способы связи с демонами, дававшие им все необходимое, ради того, чтобы первые робкие контакты переросли в регулярное общение. Алхимики получили бесценные знания, но разобраться в них не смогли. Как выразился Фанке, «произошел коммуникационный срыв». Якобы демоны говорят на всех человеческих языках, которые существовали, существуют или будут существовать, но не бегло. Вот они и делали коммерческие предложения, так сказать, рекламировали свои услуги: «Вы сможете вызывать из ада серьезных ребят. Когда мир изменится, именно вы станете управлять людьми». Господи, они давали четкие указания, но средневековые идиоты, горе-Фаусты, не разобрались в них. Фанке считал, они перевернули все с ног на голову, ну, по крайней мере все самое значимое. Особенно алхимики напутали с жертвоприношениями, а ведь это — основа основ, фактически ключ к черной магии! Альберт Великий^[50] трындел, что бараны должны быть идеально здоровыми. Джордано Бруно посвятил несколько глав тому, нести ли животное на руках или вести на веревке, какой окрас предпочтительнее, чем его кормить накануне, что делать с дерьмом, если во время обряда барану захочется срать, и так далее и тому подобное. Короче, похоже на инструкцию, которую полуграмотный голландец переводил с японского на латынь. Все важное, вся суть, в процессе растерялась. Собственное толкование, на деле евангелие от Фанке, Антон выложил в Интернете, наверное, потому, что гора Арарат оказалась слишком далеко. Чтобы вызвать старшего демона, требуется жертва, с самого рождения посвященная силам тьмы. Даже еще до рождения! Она… она самим способом зачатия должна быть связана с адом. Духовно и физически подготовлена… предназначена… — Деннис лихорадочно подбирал нужное слово.

— Эбби…

— Естественно, мать твою! — Голос Писа на секунду превратился в грозный рык, тут же оборвавшийся кашлем. Бедняга сложился пополам, стараясь при спазмах как можно меньше сотрясать диафрагму.

— Да, Эбби, — наконец прохрипел он, глядя на меня с какой-то бессильной ненавистью. — Эти ублюдки растили девочку с целью убить в определенное время, в определенном месте, определенным оружием, над которым мерзавец Антон со своими подпевалами прочитает дурацкое заклинание, а потом окропит святой водой и ослиной мочой. — Деннис снова закашлялся и на этот раз был вынужден прикрыть рот рукой, чтобы не вытекло нечто, журчащее в горле.

— Понятно, — мягко проговорил я, хотя Пис источал злобу буквально каждой порой, совсем как потеющий курильщик смолу. — Дальше снова могу додумать сам. Суд ты проиграл, — Деннис кивнул, не отрывая руку от лица, — а с ним и кучу денег, потому что Фанке подал встречный иск.

— Только для того, чтобы я отстал, — прохрипел Деннис, вытирая рот тыльной стороной ладони. По подбородку зазмеилась тонкая струйка слюны, а он, похоже, не заметил; речь стала менее разборчивой. — Фанке мечтал от меня избавиться. Его адвокаты тайком предложили сто тысяч в обмен на добровольный отказ от родительских прав на Эбби. Я уже собрался подписать чертову бумажку, а затем нанять киллера, но мультимиллионера просто так не застрелишь. К тому же, устояв перед соблазном, я зарабатывал бонус, которого без очередной судебной тяжбы Фанке лишить меня не мог. Право посещения! Кастор, мне разрешили видеться с дочерью! Теперь у меня появились совсем другие цели. Хотелось быть рядом с Эбби, немного загладить вину за то, что она жила в таком жутком дерьме. Я посадил семя, а потом, словно Одинокий Ковбой, во весь опор ускакал прочь, бросив его на произвол судьбы… Так нельзя! И пусть исправлять ошибку было уже поздно, хотя бы попытаться следовало. Попытаться и сделать для девочки все, что в моих силах.

Я провел в Нью-Йорке почти два года и видел Эбби через выходные, хвала Апелляционному суду США, второму заседанию, под председательством судьи Хармони Гилпин. Фанке и К⁰ меня не остановили. Обанкротили, что оказалось совсем не сложно, затаскали по судам (слушания устраивались как минимум дважды в месяц), заставили копов арестовать меня по сфабрикованному обвинению в хулиганстве, разнесли съемную квартиру, но не остановили. Я как следует узнал Эбби и… Она была хорошей девочкой, милой, славной! Росла, словно в клетке, даже в школу не ходила. «Домашнее обучение» и «частные репетиторы» существовали только на бумаге. В сатанистской церкви состоит немало дипломированных учителей, думаю, они с удовольствием подписали все, что хотел Фанке. «Да, я посещаю эту девочку трижды в неделю и преподаю ей историю, нейрохирургию и домоводство». «Да, я учу ее играть в пляжный волейбол». Я пытался добиться официальной проверки, но мой адвокат оказался недостаточно хорош. Точнее, я выбрал лучшего из тех, кого мог за свои деньги, а их катастрофически не хватало. В Штатах зарабатывать удавалось от случая к случаю разовыми заказами на изгнание нечисти. Фанке окружал целый батальон адвокатов — хоть автобус нанимай! — так что он был способен блокировать любой мой выпад или как вариант изрубить меня в фарш. Однако, полагаю, громкие судебные разбирательства и черный пиар срывали его планы, потому как однажды ночью он смотал удочки и убежал в Европу. Помешать ему было не в моих силах: Эбби-то под опекой суда не находилось. Теоретически право посещения у меня сохранилось, но к чему оно, если я не знал, где девочка и Фанке. Нищий, как церковная мышь, я вернулся в Лондон, поселился на «Темзском коллективе» и начал готовить следующий ход. Нанял детектива, чтобы тот разыскал Фанке, и выяснил его нынешний адрес. Антон оказался в Лихтенштейне: арендовал замок, куда и перевез лимузины, лизоблюдов и остальной балаган. Я отправился в Европу, но меня и на порог не пустили, а прежде чем успел пожаловаться в суд, сатанисты уже снялись с места. Эта тактика стала постоянной. Подолгу Фанке нигде не задерживался, поэтому я не успевал окопаться и найти лазейку. Со временем его люди научились не привлекать к себе внимания, так что выслеживать их удавалось все с большим трудом. Тем не менее я продолжал расставлять сети, высылать разведчиков и шпионов. Сразу после новогодних праздников, то есть месяца четыре назад, Антон вернулся в Лондон. Я как следует подготовился: знал, почему они до сих пор не убили Эбби и зачем приехали сюда. Кусочки головоломки практически сложились в картинку, которая до смерти меня пугала: вдруг не получится спасти девочку? Сатанисты ждали ее первых месячных. Это являлось частью указания Фанке, опять-таки списанного из гримуаров: «Она будет чистой, но запятнанной. Она будет нетронутой, но раненой. Она будет женщиной, но еще ребенком». Так, по мнению Антона, следовало понимать древние тексты.

— А при чем тут Лондон?

Едва успев задать вопрос, я тут же понял, каким будет ответ. Пожалуй, лишь его очевидность помешала догадаться раньше.

— В Лондоне находился демон, которого хотели вызвать сатанисты. Проблема заключалась в том, что его уже наполовину вызвали: какой-то обалдуй пару лет назад попробовал и естественно, ничего не добился. Фанке сказал, с дилетантами всегда так.

Асмодей. Пис мог не называть его по имени. Последние детали головоломки заняли свои места, когда я внезапно увидел связь, подсознательно обнаруженную еще два дня назад. Да, субботней ночью действительно произошло нечто. У Рафи случился приступ, а Асмодей тем временем вылез из своей темницы и потягивался.

Перед глазами встала картинка: у Рафи агония, запрокинув голову, он кричит и не воспринимает ничего, кроме своих страданий.

— Ты устроил диверсию и не дал им закончить обряд, — прошептал я.

— Едва-едва! — с горечью прорычал Пис. — Слишком долго вычислял, где они прячут Эбби, и, когда ворвался в дом, было слишком поздно — девочку уже забрали. Зато я поймал Мелани и собачьего хрена, представлявшегося ее мужем. Им и досталось.

— Стивен Торрингтон, — проговорил я — Настоящий Стивен Торрингтон. Дом принадлежал ему, верно? Английскому сатанисту, которого Фанке использовал как прикрытие?

— Ключевое слово здесь «использовал», — изрыгнул Деннис. — Думаю, собрать его голову было труднее, чем гребаного Шалтая-Болтая!

— Пис, ты убил двоих людей. Это не смешно!

Во взгляде Денниса мелькнуло что-то похожее на негодование.

— О чем ты говоришь? Да, козла вонючего я действительно застрелил, а Мел только ударил. Помню, как ее бил. Бил, потому что хотел узнать, где Эбби, и остановить чертов цирк, пока все не зашло слишком далеко. Возможно, она решила, что я собрался ее прикончить, думаю, вид у меня был совершенно безумный… Только пороха бы все равно не хватило.

— Но ведь там нашли тело женщины. Ее связали, мучили, а потом убили выстрелом в живот…

Выстрелом, произведенным из другого ствола. Неожиданно вспомнилась эта странная деталь из отчета Никки. Женщину убили выстрелом из другого ствола тремя часами позже, чем мужчину. Это же бессмысленно! Если только…

— Она призналась? Рассказала, что тебе было нужно?

— Да. Сатанисты нашли в Хендоне молитвенный дом, принадлежавший когда-то квакерам. Именно это им требовалось: место, где люди молились, пели гимны, или что там делают квакеры, собираясь вместе. Короче, место, которое считали священным: в гребаном обряде Фанке это играло существенную роль. Мелани я оставил привязанной к стулу. Смог бы — обязательно бы ее убил. Ненависти-то хватало с лихвой. Просто… Глядя ей в глаза, я не решался нажать на спусковой крючок. Все думал об Эбби, как она росла в ее чреве… Вот и дал слабину!

— Не казни себя, — мрачно посоветовал я. — Начатое тобой завершил Фанке. Вызванные соседями копы обнаружили два тела, мужчины и женщины, опознанных как Стивен и Мелани Торрингтон. Полагаю, Антон догадался, откуда у тебя адрес молитвенного дома, и, полагаю, догадка не слишком ему понравилась. То, что ты ее связал, сыграло в его пользу: не пришлось участвовать в неподобающей высокому положению драке.

Напрашивался еще один вывод: блондинка, которую Фанке привел ко мне в офис, а потом, не желая усугублять ее душевные травмы, тактично услал в машину, заработала синяки вовсе не в стычке с Писом. Их поставили, чтобы улучшить качество театрального реквизита и помочь Антону сыграть на моей жалости.

Пис встретил новость ошеломленным молчанием, и, пожалуй, это было к лучшему: в тот момент я злился на него и презирал не меньше, чем Фанке. Вероятно, Деннис защищал дочь, только эта сладкая парочка танцевала венский вальс уже пятнадцать лет, и от их изящных па пострадало много невинных людей.

— Она заслужила смерть, — заявил Пис, обращаясь скорее к себе самому, чем ко мне.

— Возможно, и так, — устало проговорил я, — либо Мелани просто была шизанутой любительницей садомазохизма, которую Фанке заарканил, так же как и тебя, потому что у нее имелось нечто, его заинтересовавшее. В Мелани он видел молодую здоровую матку и готовность к экстремальному сексу, в тебе — жизнеспособную сперму. Ради бога, Пис, неужели ты до сих пор ничего не понял? Неужели считаешь своим врагом Мелани? Ведь вами обоими манипулировали, умело манипулировали…

«И мной тоже, — подумал я, — поэтому нечего презрительно морщить нос. Феликс Кастор не хуже других носил палочку, служил и подавал голос».

Пис разозлился, чего ему делать не следовало: снова начался кашель, прервавший разговор как минимум на минуту. Все это время Деннис шипел и свистел, будто переполненный чайник, вот только пара не было: пыл его явно поугас.

— Злобная эгоистичная сучка! — выпалил он, когда снова смог говорить. — Мел получила по заслугам. Не смей меня судить, Кастор, и не пытайся сделать виноватым — не прокатит. Я жалею лишь о том, что не убил Фанке.

— Антон находился в доме?

— В квакерской молельне, идиот!

«Вот круг и замкнулся», — подумал я и, поскольку замолкать Пис явно не собирался, решил проверить свои догадки относительно эндшпиля.

— Ты пришел слишком поздно… Ритуальная церемония, обряд, или что они там справляли, уже началась.

— Она уже закончилась, и придурки вопили от восторга. Мне не хватило тридцати секунд, тридцати гребаных секунд! Если бы только Мел сразу назвала адрес, вместо того чтобы врать, юлить и снова врать! А ты еще хочешь сделать меня виноватым: дескать, позволил Фанке ее убить! Черта с два! Жалею лишь о том, что не убил Мелани тогда, в Уагадугу! Ублюдки облачились в черное, все, кроме Фанке: он вырядился в красное и нацепил корону. Супермишень, лучше не придумаешь, вот только увидев лежащую в центре круга Эбби, я не выдержал. Заорал, как бешеный, и начал палить. Прямо в гущу толпы: бам, бам, бам! Сообрази хоть один из них ударить меня по затылку потиром или другой своей хренью, все тотчас бы закончилось. Но нет, они сгрудились вокруг Фанке, будто я собирался бить пенальти, а Антон стоял на воротах. Защищали его: старались, чтобы ни одна пуля не растрепала его драгоценные локоны! Потом с фланга ко мне подобралась еще одна группа, думаю, они сторожили парадную дверь. В общем, пришлось их разогнать… Честное слово, Кастор, я не рассчитывал выйти оттуда живым. Эбби погибла, поэтому на собственную жизнь стало наплевать, хотелось только уничтожить побольше сатанистов. Однако в тот момент произошло нечто, удивившее их так же, как меня. В центре круга что-то возникло. Сперва бесформенная тень, которую никто не отбрасывал. Знаешь, такие тени бывают зимой, когда солнце стоит низко в небе… Огромная, растянутая и какая-то перекошенная. Потом она зашевелилась, и у нее вдруг появились руки… ладони… Тень стала гуще и намного материальнее. Сатанисты дружно попадали на колени, словно им перерезали сухожилия, воздели руки к потолку и принялись бормотать тарабарщину на латинском или греческом, или даже саундтрек к «Клубу Микки Мауса» — я, честное слово, не слушал. Я словно к месту примерз. В принципе я знал, что они собираются делать, но знать — одно, а видеть своими глазами — совсем другое. Это был демон, Асмодей, один из воинов ада, какое там, настоящий генерал! Он появился еще не до конца, то есть не успел материализоваться. Полупрозрачный, колышущийся от малейшего сквозняка, он, тем не менее, склонялся над Эбби и смотрел на нее так, будто Рождество наступило в мае. И тут меня осенило. Перед глазами замелькали фразы с сайта Фанке, совсем как в школе, когда нам показывали карточки со словами, а потом требовали произнести их по буквам. «Духовно и физически подготовлена». Асмодей хотел не только тело, но и душу Эбби. Он собирался… сожрать ее, поглотить прямо на моих глазах. Я должен был его остановить… Просто обязан! Дальше я действовал не задумываясь, словно по наитию. Демон в тот момент еще был дымом, а дым не застрелишь. Да и вообще, хочешь избавиться от дыма — туши костер. Поэтому, переключившись в автоматический режим, я начал палить по пентаграмме. Буквально изрешетил их гребаный магический круг! «Тавор» — настоящий дьявол, а не винтовка! Отдача такая мощная, что пришлось навалиться на приклад всем телом, иначе бы точно на спину упал! Только оставалось совсем немного: стрелять оказалось не труднее, чем чертить маркером по белой доске. Аккуратненько повернешь винтовку, чтобы получилась минимальная из возможных под таким углом дуга, — и два луча пентаграммы стерты. Похоже, я задел нескольких ублюдков — не бойся, по ногам, я ведь в пол целился. Предвосхищая твой вопрос, скажу: нет, мне не жаль. Нисколько не жаль, потому что безумный план сработал. Начался сущий ад, причем в самом буквальном смысле слова. Демон открыл рот и издал звук, который я надеюсь никогда больше не услышать. Хотя это и звуком назвать трудно: он ведь не кричал. Даже громкости никакой не было, зато чувствовалось давление на перепонки, на всю кожу, почти как в самолете, когда он попадает в зону турбулентности и неожиданно опускается на пару сотен метров. А еще боль, боль такая, словно внутренние органы разрывались. Сатанисты раболепно жались к полу, но каким-то чудом я удержался на ногах и четко знал, как действовать дальше. Молниеносный бросок — пришлось наступить на парня, который сидел на дороге, прижимая к груди то, что осталось от колена, — и я уже стоял в круге, где лежала Эбби: грудь залита кровью, остекленевшие глаза широко распахнуты. Демон или тень демона, называй как хочешь, извивался рядом, словно пожарный шланг, по недосмотру выпущенный из рук, бился и без умолку кричал. Карт с собой не оказалось, да и в любом случае я не успел бы их разложить. Оставалось лишь позвать Эбби и надеяться, что она откликнется. Я вцепился в медальон, во все горло крикнул: «Пойдем со мной!» — и дернул цепочку. Ну, то есть я не просто орал, а именно звал ее, совсем как ты, когда играешь на вистле. Я звал дочку в медальон, точнее, в прядь ее волос, лежащую внутри, создавал материальный якорь, за который цепляются призраки.

Деннис взглянул на меня, желая удостовериться, что я не потерял нить. Я коротко кивнул, дескать, при аналогичных обстоятельствах поступил бы так же. На самом деле с трудом представлялось, что подобное возможно. Призвать дух в материальный предмет? Направить в определенное русло, словно реку, течение которой поддается контролю? Да, волосы являлись частью Эбби, прочная связь с ними уже имелась, но все-таки… В другой ситуации я засыпал бы Денниса вопросами, а кое-что из ответов взял бы на карандаш. Сейчас же оставалось только придушить сдобренное завистью любопытство и слушать дальше.

— Без карт на успех я рассчитывать не мог, да и чертова цепочка оказалась толще, чем думал. Пришлось обмотать ее вокруг пальцев и как следует дернуть. К счастью, получилось, и я бросился к двери: в одной руке медальон, в другой — винтовка, хотя магазин уже опустел. Хорошо, что я ее не бросил, так как один из ублюдков с большими проблесками ума, чем у остальных, подкрался сбоку и попытался меня задержать. Пришлось двинуть ему промеж глаз рукоятью — и скорее на выход. Моя машина стояла довольно далеко от молитвенного дома, а транспорт сатанистов — прямо у порога, но времени протыкать колеса не было. Поэтому я бросился к своей, влез в салон и покатил прочь, словно мне горчицей задницу намазали. Погоню я заметил не сразу, но потом увидел в зеркале фары, которые не исчезли даже после нескольких безумных поворотов. Я не сомневался: это хвост, от которого следовало избавиться. К несчастью, у меня что-то случилось с мотором. Я как бешеный жал на газ, а машина ехала все медленнее, словно к ней буксиром прицепилась баржа или дохлый кит. Я боялся, что двигатель умрет окончательно, оставив меня посреди дороги на милость ублюдкам-сатанистам. Думаю, мое решение было единственно правильным. Отключив фары, я стал сворачивать на всех поворотах, стараясь максимально усложнить погоню. Я отчаянно гнал машину и в конце Скрабз-лейн свернул налево, ну, знаешь, у самой тюрьмы? С трудом вписавшись в вираж, я чиркнул по припаркованным на ночь авто, оторвал себе бампер и чуть не сбил переходившего через дорогу старика. Шум поднялся неимоверный, и я думал — все, конец. Но тут двигатель неожиданно пришел в норму, и, увеличив скорость до восьмидесяти километров, я погнал на запад. Сюда, к руинам «Пламени», как с самого начала собирался. Лучшего места, чтобы спрятать призрак, в Лондоне просто не найти! Хотя, думаю, ты уже сам понял…

Субботний вечер, конец Скрабз-лейн, каких-то пятьдесят метров до дверей церкви святого Михаила, где начиналась служба… Безумие, притянутое за уши безумие, но, с другой стороны, эта история была пропитана безумием с самого начала. Деннис Пис сорвал обряд вызова демона. Асмодея… Сатанисты собирались скормить ему душу и тело Эбби, но не рассчитывали, что вмешается ее отец, и вместо палки вставит им в колеса штурмовую винтовку. Надеялись на душу и тело, а получили лишь одно из двух.

А Асмодей?

Асмодей снова застрял меж двух огней. Одна нога в душе Рафи, вторая — в душе Эбби. Вот что тормозило машину Писа, когда он спасался от погони! В золотом медальоне таился не один дух, а сразу два: золотая рыбка и безжалостная косатка. И так до тех пор, пока он не свернул за угол и не выехал на Дюкейн-роуд… Что случилось потом? Пожалуй, могу догадаться…

Если вместе с отцом и дочерью от погони спасалась какая-то часть Асмодея, прилепившись к Эбби или летя за ней через лондонскую ночь, словно воздушный змей без хвоста и веревочки, то когда они свернули за угол, ему пришлось последовать их примеру. Свернул Асмодей медленнее, не так ловко, как они, не вписался в вираж и… И вполне мог оказаться у юго-западной оконечности церкви святого Михаила.

Пис протащил Асмодея через святую землю в тот самый момент, когда в храме шла служба. «Воспойте Господу новую песнь, ибо Он сотворил чудеса…» Для демона это словно пройти через заграждение из колючей проволоки. Неудивительно, что Рафи кричал, неудивительно, что бился и ранил людей: внутри него бушевал настоящий ад.

В конце концов, Асмодей все-таки запутался в колючей проволоке: попал в капкан церковных стен, угодил в сети любимого псалма Сьюзен Бук. Связь с Эбби оборвалась, Пис погнал через лондонскую ночь, а невидимый бесформенный хищник из ада остался в недрах церкви святого Михаила, словно окаменевший комар в куске янтаря.

Вот только Асмодей и не думал каменеть. Его злая коварная воля черным дождем пролилась на головы прихожан и покрыла скверной их души.

Очередные жертвы военных действий. Невинные, как бедная Эбби. Как Рафи…

Усилием воли вернув мысли к настоящему, я стал вспоминать, о чем говорил Пис.

— Но почему, почему ты пришел именно сюда? — вопрошал я. — Что здесь такого особенного?

— Естественные бастионы. — Несмотря на слабость, голос Денниса звучал несколько самодовольно. — Воздух и землю ты наверняка видел, ну, снаружи? С водой все куда оригинальнее. У стен двойная кирпичная кладка, а полости между слоями выстланы свинцом. По плану они заполняются водопроводной водой, а специальный насос обеспечивает непрерывную циркуляцию. Увы, сейчас в кладке множество дыр, а значит, и течей. Но, едва почувствовав, что ты тянешься к Эбби, я каждый раз включал насос и воздвигал между вами водяную стену. Кстати, однажды я как следует дал тебе по рукам!

— Да, помню, — мрачновато отозвался я.

— Вор вором губится, — слабо рассмеялся Деннис. — Но это возможно, лишь если твой «охотник» ловчее «добычи».

— И все-таки я здесь, — напомнил я.

— Кто-то меня продал, только поэтому. Сам бы ты ни за что нас не нашел!

Лучше промолчать… Спорить с Писом бесполезно: все равно не переспоришь! К тому же мне послышалось, что где-то хлопнула дверца. Похоже, далеко, у самой кольцевой: звук был едва различимым. Однако Деннис никак не отреагировал, значит, я, наверное, ошибся.

— Я разбужу Эбби, — сказал он. — Или тебя интересует что-то еще?

— Нет, спасибо. На мою долю страшилок перед сном хватит.

Отвернувшись, я подошел к двери и выглянул на улицу. Освещенный мрачным светом луны пейзаж казался неподвижным, а за спиной слышался лишь негромкий шелест карт, которые Деннис раскладывал на бетонном полу. Воровато глянув через плечо, я увидел: Эбби стоит рядом с ним, будто никуда и не уходила.

«Что ж, — нехотя признал я, — он действительно очень ловок». Отец и дочь разговаривали вполголоса, и перебивать их не хотелось.

Вместо этого я шагнул в темноту. Если бы я курил, то чиркнул бы зажигалкой; если бы Деннис не выпил весь бренди — сделал бы пару глотков из фляги. А так оставалось только ждать. Похоже, с хлопаньем дверцы я действительно ошибся, потому что никаких шевелений не наблюдалось.

Доктору Айболиту пора бы уже приехать! Теряя терпение, я вытащил из кармана сотовый: надо позвонить Пен, пусть его поторопит! Только тогда я и заметил четыре уведомления о пропущенных вызовах и все с одного номера — от Никки Хита.

В первый и второй разы он просто повесил трубку, а на третий оставил сообщение, которое я и решил прослушать.

«Кастор, тут творится какая-то ерунда, — звенящим от напряжения голосом начал Никки. На заднем плане раздался скрип: он что-то двигал по полу. — У кинотеатра целая команда. Они приехали на четырех машинах и оцепили здание. Явно кого-то поджидают… Не нравится мне это, черт подери! Если дело в твоем гребаном заказе, приезжай и разбирайся с ними сам, ладно? Перезвони мне… Кастор, мать твою, перезвони! Немедленно!»

Чувствуя, что в горле стало суше, чем в пустыне Сахаре, я переключился на последнее сообщение.

— Кастор, здесь штурм, осада! — Теперь Никки орал, а ведь наполнить воздухом неработающие легкие ему ой как непросто. — Они стреляли в мои камеры! Вырубили чертовы камеры! Я теперь слепой, понимаешь, слепой! Они могут стоять прямо за дверью, и я не… Проклятие!

Раздался щелчок, а затем противный писк, означающий «сообщение окончено». Трясущимися руками я набрал номер Никки. Тишина… Десять секунд, двадцать… ничего, мертвая тишина. Беззвучно выругавшись, я прервал вызов и начал набирать снова, но успел лишь набрать код Уолтемстоу, как с короткой тропинки, ведущей от кольцевой, послышались шаги.

Я повернулся на звук, и секундой позже из ночного мрака вынырнула фигура, спешившая по узенькому перешейку к подъездной аллее.

— Сюда, доктор Форстер, сюда! — позвал я, и он выступил на освещенный участок.

Впившись глазами в его лицо, я на секунду оказался в полной прострации, а потом сердце подпрыгнуло, словно воздушный гимнаст на батуте. Я никогда раньше не встречался с доктором Диланом Форстером, но его лицо уже видел. Видел всего три дня назад в собственном офисе, когда он представился Стивеном Торрингтоном. Сейчас же с помощью элементарного логического вывода я догадался: оба этих имени — творческие псевдонимы, а настоящее звучит совершенно иначе. Еще догадался, почему он прислал друга, когда я потерял сознание в доме Пен: в тот момент раскрывать карты было еще рано.

Я с тоской подумал о пистолете Денниса — увы, «глок» остался на бетонном полу «Золотого пламени». Хотя даже сумей я до него добраться, что толку? Этот ублюдок разыграл все, как по нотам, а в руке у него холодно поблескивал ствол, направленный мне в грудь.

— Эй, следите за пушкой, она и выстрелить может! — воскликнул я. Следовало как-то его отвлечь, выиграть немного времени, чтобы придумать, как обмануть, обезоружить, обезглавить…

Самозванец покачал головой.

— Нет, пока не выстрелит, — спокойно, чуть ли не апатично проговорил он. Удивительно, что Пен никогда не упоминала его мягкий, с проглатыванием гласных, американский акцент. Скривившая тонкие губы ухмылка подтвердила мою догадку.

— Вы — Антон Фанке!

Он отвесил издевательский поклон, восторгаясь запоздалым прорывом моей интуитивной логики.

— Догадайся вы три дня назад, — с тончайшим налетом презрения начал он, — сразили бы меня наповал. Обыщите его!

Последняя фраза была адресована не мне, а в густую тень у одной из стен «Золотого пламени». Трое мужчин, до этого, по всей видимости, стоявших неподвижно, выступили из темноты, окружили меня и обыскали с неимоверной тщательностью. Моим представлениям о сатанистах они совершенно не соответствовали. Скорее они соответствовали моим представлениям об агентах ФБР. Один из них сжимал короткоствольный пистолет, который тут же приставил мне к затылку.

Его товарищи чуть ли не синхронно ощупали правые и левые карманы и в результате обнаружили кинжал и вистл соответственно. Находки они с благоговейным трепетом поднесли Фанке.

— Теперь можно войти, — проговорил Антон.

Я шагнул было к нему, но «агенты ФБР» преградили дорогу, а холодный ствол еще плотнее прижался к затылку. Ясно, внутрь мне не попасть…

— Зачем тебе Пен? — процедил я. — Для чего?

— Рафаэль Дитко — гостевое тело, своего рода сосуд. — Фанке показал на вход в «Золотое пламя», мол, после вас. — Я хотел подобраться поближе. Вообще-то мы уже начали осуществлять определенный план, но он провалился. В качестве запасного варианта могло понадобиться вывезти Дитко из больницы Стенджера и убить, чтобы высвободить дух Асмодея. При таком раскладе Памела оказалась бы весьма полезна. Однако, похоже, мы обойдемся малой кровью. Уилкс, иди первым! На данном этапе я скорее пожертвую тобой, чем мистером Кастором.

Ситуация стремительно выходила из-под контроля. В отчаянии я собрался броситься на приближающегося ко мне Фанке, но тот лишь смерил меня удивленно-презрительным взглядом.

— Не делайте глупостей, — бесстрастно посоветовал он. — Сейчас мне бы хотелось сохранить вам жизнь, как удобному козлу отпущения, но не злоупотребляйте моей добротой.

Находясь на прицеле и у Антона, и у стоящего за моей спиной типа, я подумывал поставить Фанке подножку. Вдруг они откроют беспорядочный огонь и перебьют друг друга? Нет, такое невозможно даже в мультиках с Багсом Бани!

Антон буквально сверлил меня взглядом и без труда определил момент, когда я отказался от утопической дилеммы «Борьба или бегство».

— Заходим, — снова велел он.

Его помощник ткнул мне в затылок пистолетом, и вслед за сатанистом по фамилии Уилкс я послушно двинулся к «Золотому пламени». Господи, только бы Деннис услышал шум перепалки и устроил западню! Увы… Пис встревоженно поднял голову, лишь когда услышал шаги и сообразил, что я не один. Уилкс отступил в одну сторону, головорез с пистолетом — в другую, и Деннис, проводив их взглядом, посмотрел на меня. Чисто автоматически его рука метнулась к дочкиной ладошке и схватила пустоту. Эбби даже не заметила. Онемев от ужаса, она смотрела на незнакомые лица. Хотя почему незнакомые? Вполне вероятно, этих людей она видела субботней ночью и помнит, как Антон Фанке вонзил кинжал ей в сердце.

— Кастор, ты ублюдок! — чуть слышно прошептал Деннис. Следующая мысль оказалась продуктивнее: потянувшись, он смешал карты и рассыпал колоду по полу. Беззвучно зовущая отца Эбби мигнула, словно лампочка, а потом исчезла.

— Не надо еще сильнее все портить! — воскликнул я и, прежде чем меня могли остановить, шагнул вперед.

В обгоревшем остове «Золотого пламени» было темнее, чем на улице, и мои глаза привыкали не быстрее, чем у сатанистов, зато я примерно помнил, где лежит «глок». Даже останавливаться не понадобилось: стремительный пинок, прямо и чуть в сторону, словно перехватывая пас в штрафной зоне, и я поддел предохранитель ногой.

Ловкий удар — пистолет оторвался от земли, и глазомер меня не подвел. Бессчетные часы, которые я провел в старом спортзале Олсопской средней школы, тупо колотя мяч о стенку, принесли запоздалые и весьма неожиданные дивиденды.

Деннис поймал «глок» на лету и, практически не целясь, выстрелил. Гром проревел совсем рядом с ухом, и где-то справа о стену ударилось тело сатаниста. Не успело оно осесть на пол, как справа от меня Фанке дернулся, словно ужаленный, и поднял собственный пистолет, явно собираясь ответить.

Мощный косой удар кулаками — и я выбил пушку у него из рук.

Только ситуация начала выправляться, как нечто тяжелое, до ужаса материальное и твердое ударило мне в висок, и ноги предательски расползлись в стороны.

Я попытался встать, но второй удар по затылку окончательно лишил боевого духа. Обгоревшую комнату пронзили еще несколько раскатов грома, а потом крик, долгий, пронзительный вопль, который дошел до меня не через онемевшие уши, а напрямик, попав сразу в мозг или в душу, если у изгоняющих нечисть вообще есть душа.

«Папа!» — услышал я. Именно это слово выжимала из себя исчезающая Эбби. Да, в мире мертвых весьма своеобразная акустика.

Над головой смыкалось море тьмы, но я отчаянно барахтался и искал точку опоры: взбаламученному разуму нужно было за что-то зацепиться.

Я медленно всплыл на поверхность. Сделал усилие, точнее собрался, ведь разжиженный мозг стекался сзади, спереди и сбоку, чтобы хоть как-то объединиться внутри искореженного черепа.

Я попытался встать, но был бесцеремонно поднят на колени, еще до того, как «заработали глаза». Сквозь туман я увидел женщину, которая прошла мимо, смерив презрительным взглядом.

Через секунду ко мне вернулся дар пространственного зрения, и откуда-то из глубины показался Гари Колдвуд. Я открыл рот, чтобы заговорить, но тут же закрыл: лоб и позвоночник пронзила боль всех возможных оттенков. Обессилев, я начал оседать на пол, но меня удержали.

— Здесь… — снова начал я, неопределенно показав в сторону, где должен был лежать Пис, — раненый… Нужен доктор…

— Фикс, ты беспокоишься о втором парне? — В голосе Гари слышались усталость и раздражение. За его спиной появился констебль с парой наручников, которые, коротко кивнув, забрал Колдвуд. — Не стоит… Похоже, ты победил. Второй парень умер.