"По следу единорога(полная версия)" - читать интересную книгу автора (Резник Майк)Глава 8 00.45–01.08Когда Мэллори добрался до Таймс-сквер, дождь пошел снова. Площадь просто на диво походила на Таймс-сквер его родного мира, вплоть до киосков, продающих уцененные театральные билеты, клубов пара, валящего через вентиляционные решетки метро, уличных торговцев, магазинчиков сувениров, сутенеров, торговцев наркотиками и проституток обоих полов. Громадный рекламный транспарант "Кэмела" из недавнего прошлого Манхэттена Мэллори изображал умиротворенное лицо, харкавшее в воздух облака дыма. Мэллори постоял под яркими огнями Бродвея, вглядываясь вдоль Сорок второй улицы. Большинство участников праздника уже разошлись ради продолжения веселья под крышами, и остались только обычные обитатели этого района. Детектив потратил пару минут, разглядывая прохожих, спешивших мимо мелочных лавчонок и массажных залов, поглядывая на людей и нелюдей, принимающих зазывные позы перед затрапезными кинотеатрами, и наблюдая за пьяницами и наркоманами, выписывающими кренделя по загаженным тротуарам. — Боже! — пробормотал он. — Да они все до единого смахивают на преступников. Он со вздохом повернулся к Фелине, алчным взором пожиравшей мусорный бак, и сказал: — Пошли! Еще раз одарив урну взглядом, полным вожделения, она устремилась вслед за детективом, свернувшим на Сорок вторую улицу. — Здрасссь, соссседушшшка, — окликнул его шепелявый голос, когда Мэллори проходил мимо погруженного в тень здания. Остановившись, Мэллори обернулся и оказался нос к носу со здоровенным субъектом, наделенным зеленой кожей и холодными, безжизненными глазами. — Ищщешшь што-нибудь необычное? — прошипел субчик, и Мэллори заметил, что язык у того весьма длинный да вдобавок раздвоенный на конце. — Фактически говоря, да. Где мне найти лепрехуна? Молодчик состроил гримасу отвращения. — Тебе не нушен лепрехун, приятель; от них не дошдешшься ничего, кроме неприятноссстей. Но, — осклабился он, — я могу организовать тебе чудессную чешшуйчатую дамочку. Ты проссто ничего не пробовал, ессли не занималсся mb(, ее ящ-щеркой! — Нет, спасибо. — Мы можем позаботитьсся и о твоей подрушке тоше! — с напором заявил субчик. — Кошшки-девушшки без ума от ящщеров! Мэллори отрицательно тряхнул головой. — Мне нужны лепрехуны, — он помахал у субчика перед носом стопкой банкнот, полученных у Мюргенштюрма, — а в частности, лепрехун по имени Липучка Гиллеспи. — Ессли твоя подрушка украссит ссебя ссворкой и ошшей-ником, мой брательник Иззи покашет ей класссс! — продолжал субчик, не обращая внимания на запрос Мэллори. — Если ты не можешь сказать мне, где найти Гиллеспи, то кто может? — не унимался Мэллори. — Ты пссихх! — прошипел зеленый субъект. — Я предлагаю тебе незабываемую ночь во грехе и сслизи, а ты зациклилсссся на лепрехунах! Он растворился во мраке, а Мэллори, выждав секунд пять на случай, если тот вернется, пожал плечами и зашагал дальше, мимо ряда секс-шопов, выставляющих на обозрение бесконечный ассортимент диковинных приспособлений, в большинстве своем вряд ли пригодных для ношения или употребления людьми. — Гоблинские девочки! — прошептал другой голос. — Очаровательные юные гоблинские девочки! Мэллори даже не обернулся, чтобы поглядеть, кто к нему обращается, а просто сграбастал Фелину за руку и наддал ходу. Он пересек Восьмую авеню, прошел мимо очередного ряда неряшливых театриков и порнографических магазинчиков — в том числе и одного предлагавшего полное возмещение платы, если клиент вгонит в краску массажисток, прошедших выучку в колледже, — и свернул на север, где попал на Девятую авеню. Мерцающие неоновые вывески пропали, и улица, хотя более темная, показалась детективу более безопасной и опрятной. Они в быстром темпе миновали греческий ресторанчик, зазывавший прохожих полюбоваться на танец живота в исполнении человеческих и нечеловеческих танцовщиц, потом английский чайный магазин, забитый седовласыми военными со стеками под мышками, кабачок, судя по всему, служивший притоном для эльфов, потом кафетерий, претенциозно заявлявший, что там всегда в наличии самое сырое мясо в городе, до отказа набитый гоблинами и троллями, жутко урчавшими и чавкавшими во время еды. Наконец они подошли к пабу "Изумрудный остров", и Мэллори вдруг резко затормозил. — Там ни единого лепрехуна, — провозгласила Фелина, заглянув в окно. — Но зато там есть ирландцы, — известил ее Мэллори. — Уж если они не смогут сказать, где искать лепрехунов, то никто не сможет. — Он вперил в нее строгий взгляд. — Ты будешь вести себя как положено, или мне оставить тебя здесь мокнуть под дождем? — Или то, или другое, — загадочно улыбнулась она. — Значит, останешься на улице, — резюмировал Мэллори непререкаемым тоном. — Подожди! — всполошилась Фелина, когда он подошел к $"%`(. — Будешь держаться тихо и спокойно? — Возможно. — Ладно, — изъявил он согласие. — Но только попробуй вредничать, и живо отправишься на улицу. В ответ Фелина потерлась об него и замурлыкала — в тот самый миг, когда Мэллори открыл дверь. — Ну, не на глазах же у всех! — сконфуженно зашептал он. Фелина с ухмылкой отступила на шаг, а Мэллори пригладил ладонью мокрые от дождя волосы и оглядел паб. Небольшое помещение едва-едва вмещало стойку бара и полдюжины столиков, но зато в нем царила атмосфера тепла и уюта, а не жары и скученности — круглые столы истерты и исцарапаны, массивные стулья функциональны, голый пол не покрыт лаком, а стены украшены репродукциями с ирландскими пейзажами и несколькими фотографиями с автографами ирландских актеров, спортсменов и писателей. Ассортимент бара, выставленный на всеобщее обозрение, состоял буквально из сотен бутылок виски, но среди них невозможно было отыскать ни единой посудины с вином или прозрачными напитками вроде джина или водки. Словно администрация бара, зная вкусы своей клиентуры, не видела причины выставлять напитки, не пользующиеся спросом. Рослый, рыжеволосый, веснушчатый бармен с любопытством уставился на детектива, равно как и троица стариков, сидевших за угловым столиком. Еще двое мужчин, одетых в твидовые костюмы и водолазки, стояли посреди комнаты, меча дротики в портреты королев Елизавет — Первой и Второй. Дюжина других посетителей по двое и трое сидела по всему залу; большинство в шотландских беретах, а примерно половина франтила длинными шарфами, намотанными на шеи с нарочитой небрежностью. Музыкальный автомат наигрывал нескончаемую череду ирландских песенок, в которых речь шла о девушках по имени Кэтлин или Молли. — Добрый вам вечер, — произнес бармен с жутким ирландским акцентом. Метатели дротиков подбили счет и уселись за стол, чтобы всерьез выпить. — Позвольте предложить вам стаканчик доброго ирландского виски? — Почему бы и нет? — согласился Мэллори, приближаясь к стойке. Фелина тем временем вспрыгнула на табурет и не мигая уставилась на метателей дротиков. — Мы ни разу вас тут не видели, — заметил бармен. — Ничего удивительного, — откликнулся Мэллори. — Я ни разу тут не бывал. — Вы, случаем, не ирландец? — поинтересовался бармен, разглядывая детектива в упор. — Джон Дж. О'Мэллори, — представился тот. — Тогда первая порция за счет заведения, — изрек бармен с восторженной улыбкой человека, отыскавшего новый источник дохода. — Весьма щедро с вашей стороны. — А что будет пить ваша подруга? — Ничего, — ответил Мэллори, пока бармен наливал ему стопку виски. — Вы вроде бы не против ее присутствия. — А с чего бы мне быть против? Кошки ведут свое происхождение из Ирландии, знаете ли. — Не знал! — Кошки, — кивнул бармен, — виски, батист и революция — вот наши четыре подарка миру. — А как насчет лепрехунов? — поинтересовался детектив. — Малый Народец? — презрительно бросил бармен. — Может, они и ирландцы, но вряд ли ими стоит гордиться. Порочное, неверное племя, если хотите знать мое мнение. — Они здесь бывают? — Да я бы ни одного и на пушечный выстрел не подпустил! — рявкнул бармен. — Вы говорите об англичанах? — оживился старик из угла. — Поубивать их всех мало! — Нет, — отрезал бармен. — Мы обсуждаем Малый Народец. — А-а, этих, — протянул старик. — Дважды поубивать их мало! — Он поглядел на Мэллори. — А вы что думаете об англичанах? — Я же велел Сынам Эрина[14] не подстрекать моих посетителей, — зловещим тоном пророкотал бармен. — А я всего лишь затеваю приятную беседу, — огрызнулся старик. — А ты попридержи язык. Сыны Эрина помнят своих друзей. — Куда лучше бы им помнить своих кредиторов, — желчно откликнулся бармен. — Или ты хочешь, чтобы я подвел счета? — Может, тебе стоило бы вернуться на добрую старую родину, — не растерялся старик. — Америка превращает тебя в капиталистическую пиявку. — Да на доброй старой родине нет ничего, кроме массы камней и кучки стариков, просиживающих штаны в пабах и затевающих революцию, — подал голос из-за соседнего столика меднолицый мужчина среднего возраста. — Слыхал я эдакое, Фитцпатрик! — изрек старик. — И в ответ могу сказать только одно: если бы Рыцари Трилистника [15] чуть меньше болтали языком и чуть больше сражались, мы смогли бы вернуться на добрую старую родину. — Ха! — парировал Фитцпатрик. — Да когда ж это Сыны Эрина прикончили хоть что-нибудь, кроме бутылки виски? — Убийственные слова! — вскричал старик. — Если они и правда такие, так надо сказать англичанам, пусть бросят их в бой против вас! — буркнул Фитцпатрик, тоже подскочив. — Может, выйдем?! Попробуй повторить! — И попробую! — Фитцпатрик сбросил пальто, закатал рукава, поплевал на ладони и направился к двери. — Правила маркиза Квинсберийского[16]? — Несомненно, — согласился старик, подхватывая дубинку и следуя за ним на улицу. Трое или четверо посетителей увязались за ними, но остальные не обратили на происходящее никакого внимания, и b.+l*. Фелина с любопытством прижалась лицом к стеклу. — И часто такое случается? — поинтересовался Мэллори, поворачиваясь к бармену. — Не более трех-четырех раз за вечер, — беззаботно ответил тот. — Может, нам лучше вмешаться? — предложил детектив. — Да спешить некуда. — С дубинкой или без нее, но у старика нет ни шанса. — Они будут просто перебрасываться оскорблениями, — усмехнулся бармен, — чтобы как следует раскипятиться, но прежде чем это случится, они окоченеют и вернутся в помещение. — Вы хотите сказать, что они собираются просто болтать?! — вопросил Мэллори. — Существует огромная разница между революционной болтовней и революционной борьбой. Если бы им хотелось сражаться, они бы сейчас в Белфасте закладывали бомбы. — И такое случается еженощно? Бармен кивнул: — Кроме воскресений. — А почему для воскресений сделано исключение? — полюбопытствовал Мэллори. — По воскресеньям наше заведение закрыто. Фелина вернулась к стойке и уселась на табурет рядом с Мэллори. — Я думал, ты собираешься полюбоваться на драку, — заметил детектив. — Они только и делают, что орут друг на друга, — развела она руками. Вдруг ее внимание привлекла ваза с арахисом, и девушка принялась играть с орешками, выкладывая из них на стойке незатейливые узоры. Бармен заметил пустой бокал Мэллори. — Может, еще разочек наполнить, О'Мэллори? — Почему бы и нет? — Мэллори запустил бокал по стойке в сторону бутылки и поглядел на бармена. — А еще я бы не отказался от кое-какой информации. — Если это в моей власти, она ваша. — Спасибо. Я бы хотел знать, где найти лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи. — Не найдете. Он подлый тип, этот Гиллеспи. — Знаю. — Мэллори извлек бумажник и продемонстрировал свою сыскную лицензию. — Он позаимствовал нечто, ему не принадлежащее. Меня наняли, чтобы это нечто вернуть. — Ну, будь я неладен! — восхитился бармен. — Настоящий филер прямо тут, у меня в пабе! — Вы можете мне помочь? — Я-то не могу, зато могу познакомить кое с кем, кто может. Финнеган! — взревел бармен. Худой бородач с темно-рыжими волосами, в помятом вельветовом костюме встал из-за столика и подошел к стойке, неся в руке небольшой блокнот. — О'Мэллори, — провозгласил бармен, — это Финнеган, наш местный поэт. Финнеган, поздоровайся с детективом Джоном Дж. О'Мэллори. — Рад познакомиться, — произнес Финнеган. — Аналогично, — откликнулся Мэллори. — По-моему, с поэтами мне встречаться еще не доводилось. Вы печатали какие-нибудь книжки? — Я наш местный неопубликованный поэт, — сурово провещал Финнеган. — Список рынков, покуда не расколотых мной, воистину феноменален. Я был отвергнут всеми, от "Плейбоя" и "Атлантического еженедельника" до студенческих многотиражек, в которых вместо гонорара расплачиваются авторскими экземплярами. — Помолчав, Финнеган тряхнул головой. — Порой я и сам поражаюсь собственной последовательности. — А о чем вы пишете? — поинтересовался Мэллори. — А о чем пишет любой ирландский поэт? — кисло ответил вопросом на вопрос Финнеган. — Я отношу свои провалы исключительно на счет тайного консорциума высокопоставленных и влиятельных британских редакторов. — Он написал массу стихотворений про Малый Народец, — подсказал бармен и повернулся к Финнегану. — О'Мэллори ищет Липучку Гиллеспи, и я решил, что специалист по Малому Народцу может знать, где этот склизкий маленький ублюдок. — Что он натворил на сей раз? — поинтересовался Финнеган, закуривая вонючую трубку. — Кража. — Похищенное крупнее батона хлеба? — Простите? — не понял детектив. — Вопрос задан отнюдь не в шутку, О'Мэллори, — сказал ирландец. — Пожалуйста, ответьте. — Куда крупнее. А что? — Лепрехуны держат горшки с золотом, — пояснил Финнеган. — Я думал, это известно всякому. О, они находятся отнюдь не у края радуги — фактически говоря, большинство горшков закопано в Центральном или Граммерси-парке, — но если похищенная вещь не" влезает в горшок, то по крайней мере вам не придется искать ее с лопатой в руках. В это время Фитцпатрик со стариком и их приверженцы в обнимку вернулись в бар, как добрые друзья. — Ставим выпивку на всех! — объявил Фитцпатрик. — Верно, — поддержал старик. — И в честь новых уз, только что связавших Сынов Эрина и Рыцарей Трилистника, я плачу. — Черта лысого! — отрезал Фитцпатрик. — Это я был не прав. Мне и платить. Он припечатал купюру ладонью к стойке, но старик смел ее на пол. — Платят Сыны Эрина, и кончено! — Будь ты хоть вполовину тем, на кого претендуешь, ты бы позволил настоящему ирландцу заплатить и держал бы язык за зубами! — гаркнул Фитцпатрик, швыряя старику его деньги и выкладывая на стойку новую купюру. Старик плюнул на банкноту, развернулся на пятке и двинулся к двери. Фитцпатрик, изрыгая угрозы и проклятия, зашагал следом. Фелина бросила взгляд в их сторону, но с места не сдвинулась. — Думаю, они устроят следующую баталию, чтобы выяснить, *b. выиграл предыдущую, — резюмировал бармен и повернулся к Мэллори. — Позвольте налить вам еще? Мэллори покачал головой: — Нет, мне надо сохранять ясную голову. Честно говоря, мне бы не помешало плеснуть себе холодной воды в лицо и освежиться. Бармен указал на дверь в конце комнаты, и Мэллори, предварительно убедившись, что Фелина по-прежнему поглощена своим арахисом, направился туда. Выйдя за дверь, он оказался в тесном вестибюле с тремя дверьми: одна для мужчин, другая для женщин, а третья для служебного пользования. Выбрав первую, он вошел. Внутри оказалось три писсуара — один в каком-то футе от пола, второй нормального размера, а третий куда выше уровня глаз. Встав перед средним, Мэллори постарался не думать, какого рода существа пользуются правым писсуаром. Затем он перешел к тройке умывальников, выдержанных в тех же пропорциях, включил в среднем холодную воду и плеснул несколько горстей себе в лицо. Потом ощупью нашарил бумажное полотенце и утерся. Чувствуя себя освеженным, он вернулся к стойке, где Фелина все еще выкладывала из арахиса геометрические узоры. — Ах, О'Мэллори! — Финнеган поднял голову от блокнота. — Я написал стишок, пока вас не было. Не хотите ли послушать? — Почему бы и нет? — пожал плечами Мэллори. Поэт откашлялся, бросил взгляд в блокнот и звучным голосом зачитал: "Революция, контрибуция, достижение, постижение, прохождение; Ирландия, пылание, возгорание, размежевание; познание, раскаяние, отпускание". Ну как? — А что это означает? — поинтересовался Мэллори. — Означает?! — переспросил Финнеган. — Мой дорогой О'Мэллори, стихи ничего не означают, они просто есть! — Вот уж не знаю. — Про себя Мэллори решил, что арахисовые узоры Фелины куда осмысленнее, чем стихотворение Финнегана. — Сдается мне, что если вы увещеваете слушателей изгнать британцев, то вам следовало бы уведомить их об этом. — Вот вам речь истинного сыщика, — озлобленно молвил Финнеган. — Только факты, мэм. Что случилось в пятницу вечером в двадцать тринадцать? — Опустошив свой бокал, он уставился на Мэллори. — Этот стих — трубный зов к оружию, обещание Лучшей Жизни, отторжение всего британского, воззвание к отвержению протестантских ценностей и ловко замаскированная эротическая двусмысленность, и все это блестяще низведено до тончайшего символизма. — На мой взгляд, это просто охапка слов, составленных вместе без единого глагола, — заметил Мэллори. — Неужели для вас все должно смахивать на "Алые розы, белые розы", О'Мэллори?! — возмутился Финнеган. — Где же ваша ирландская душа? "Познание, раскаяние, отпускание", — снова процитировал он. — Боже мой, это великолепно! — Что ж, хотя бы рифмуется, — указал Мэллори. — Рифмуется, да? — нахмурился Финнеган. — Надо как-то (a/` "+obl положение. — Он принялся лихорадочно строчить в блокноте. — Погодите минуточку, — осадил его Мэллори. — Пока вы с головой не ушли в это занятие, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов. — О чем это мы толковали? — осведомился Финнеган. — О Липучке Гиллеспи. — Ах да. Мерзкий маленький надоеда. Совершенно аморальный, как и все лепрехуны, но у него наблюдается некоторая животная смекалка, каковая отсутствует у большинства их брата. — Он мгновение поразмыслил и кивнул в лад своим мыслям. — Да, ни малейших сомнений: Гиллеспи — самый отвратительный из всего их племени. — Расскажи ему о стихах, — предложил бармен. Во взгляде Финнегана вдруг полыхнула ненависть. — Знаете, что этот грязный ублюдок сделал в прошлом месяце?! — Написал стихотворение? — догадался Мэллори. — И не только написал! — вознегодовал Финнеган. При звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки. — Он даже продал его только ради того, чтобы меня унизить! Да вдобавок еще и размер гуляет, образный ряд вовсе убогий, а Ирландию он даже не помянул! — Вы не знаете, где я его могу найти? — Небось в каком-нибудь университетском городке, занимается художественной декламацией и подписывает экземпляры своего треклятого стихотворения! — с горечью промолвил поэт. — Это в час-то ночи? — с сомнением спросил Мэллори. — Нет, — признал Финнеган. — Наверное, сидит дома, подсчитывает награбленное добро и вставляет в рамки рецензии на свои стихи. — Он грохнул кулаком по стойке. — Должно быть, подсунул взятку кому-то из "Тайме". Это стихотворение не может понравиться ни одному критику, если тот не лишен вкуса напрочь! — Может, обозреватель — лепрехун, — попытался утешить его бармен. — Наверняка! — вскричал Финнеган. — Я должен был и сам догадаться! — Открыв блокнот на чистой странице, он принялся строчить письмо протеста в "Тайме". — Простите, — подал голос Мэллори, — но если вы просто скажете мне, где он живет, я тронусь дальше. — Никто этого не знает, — ответил Финнеган. — Во всяком случае, никто из лиц, не принадлежащих к Малому Народцу. Лучше всего поймать одного и выбить из него признание. — А где мне найти хоть одного? — Что ж, вот с этим проблема, — сознался поэт. — Прятаться они мастера: стоит любому из них повернуться к вам боком, и он исчезнет — даже в ясный полдень посреди пустой улицы. — Финнеган помолчал. — Полагаю, лучше всего было бы навестить одно из обычных мест их сборищ и держаться там, пока не сможете сграбастать одного из них — и как только он окажется у вас в руках, не отпускайте его, пока не найдете Гиллеспи. Это абсолютно вероломное, лживое племя, h%-(g ni%% и лгущее ради собственного удовольствия. — Так есть ли смысл спрашивать их о чем-либо? — Есть, потому что они единственные, кто знает, где найти Гиллеспи, а на вашей стороне есть одно преимущество: все они до единого — трусы. — Значит, если пригрозить лепрехуну смертью, из него удастся выудить правду? — Возможно. — А поскольку я не буду знать, правду ли он сказал, пока не приду в логово Гиллеспи, я должен держать информатора при себе, просто чтобы подстраховаться? — Именно так, — с напором произнес Финнеган. Фитцпатрик и его противник снова вошли в паб, без единого слова прошли к своим столикам и уселись, испепеляя друг друга взорами. Снедаемая любопытством Фелина подошла поближе, чтобы осмотреть их несуществующие синяки и ссадины. — Последний вопрос, — сказал Мэллори, бросив взгляд на метателей дротиков, вставших, чтобы возобновить игру. — Где лепрехуны обычно болтаются? — Пожалуй, ближе всего тут "Риальто-Бурлеск", — сообщил поэт. — Они сидят на балконах, вопят, кричат, ликуют, верещат и вообще досаждают окружающим, особенно если стриптизерша рыжеволосая или изумрудно-зеленая ящерка. — А далеко это? — Ступайте по Девятой авеню до Сорок восьмой улицы и сверните налево. Прозевать его невозможно. — Спасибо. — Не хотите еще одну на посошок? — предложил бармен. — Лучше воздержусь. — Мэллори положил на стойку несколько монет. — Это должно покрыть мой… Внезапно позади поднялась суматоха, и детектив оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело. — Проклятие! — орал один из метателей дротиков, гневно таращась на Мэллори. — Если не можете держать ее в руках, так не следовало приводить сюда! — Что случилось? — спросил Мэллори, взглядом отыскивая Фелину. Она на корточках примостилась на столе рядом с портретами Елизавет, держа в зубах оперенный дротик. — Филина, какого черта?! — Он был похож на птичку, — развела она руками, выплюнув дротик на пол. — Вон! — твердо сказал Мэллори. Она лизнула запястье, не обращая на него ни малейшего внимания. — Ты меня слышала! — рявкнул детектив. Она продолжала вылизываться. Мэллори шагнул вперед. — Если мне придется взять тебя за шкирку и вышвырнуть на улицу, я так и поступлю. Она мягко спрыгнула на пол, вздернула нос и вышла, стараясь по возможности сохранять достойный вид. — Я сожалею о случившемся, — сказал Мэллори метателю дротиков. — Да уж, еще бы вам не пожалеть, черт возьми! — огрызнулся разъяренный пострадавший. — Он летел прямехонько королеве в глаз, так что выбил бы его напрочь! Вернувшись к стойке, Мэллори выудил из кармана долларовую купюру и вручил ее бармену: — Купите ему выпивку за мой счет. — Непременно, — ответил рыжеволосый великан. Пошарив под стойкой, достал трилистник и булавкой пристегнул его к накидке детектива, чуточку подправил и пояснил: — На счастье. — Спасибо, — кивнул Мэллори. — У меня возникает ощущение, что счастье мне понадобится. — О'Мэллори! — внезапно окликнул Финнеган, когда детектив уже дошел до двери. — Да? — Если найдете Гиллеспи, узнайте у него фамилию редактора, который купил его стихотворение. |
|
|