"Только твоя" - читать интересную книгу автора (Лэнгтон Джоанна)

Глава 4

Утром в день свадьбы в квартиру Гвидо вошел Джакомо Кастильоне.

Корделия вышла из гостевой комнаты, которую занимала, чтобы найти мать. Девушку никто не предупредил о том, что должен приехать дед, и, услышав, что в холле идет тихий разговор по-итальянски, она осторожно выглянула, из-за угла. Перед ней открылась картина, которую она тысячу раз представляла себе в мечтах. Дед, низко склонив седую голову, стоял перед Миреллой и держал в руках ее ладони. На лице его отражалось сильное волнение.

Наконец-то они помирились, облегченно вздохнула Корделия и, бесшумно ступая, вернулась к себе. Джакомо так долго откладывал свой приезд, что она уже начала подозревать, что даже на их с Гвидо свадьбе он будет делать вид, что не замечает свою дочь.

Неужели он мог таить обиду в течение двадцати восьми лет! — возмущенно подумала девушка, но тут же вспомнила, что сама вот уже десять лет мечтает отомстить Гвидо. Да уж, верно говорят: “Не судите, да не судимы будете”, горько усмехнулась она.

Неделю назад они с Гвидо подписали брачный контракт. Корделия не стала нанимать своего адвоката и, доверившись тому, которого предложил Гвидо, даже не перечитала бумагу, прежде чем подписывать ее. Главное, что будущее матери обеспечено, решила девушка, остальное мне безразлично.

Она добилась того, чего хотела, и теперь собиралась продемонстрировать жениху полное отсутствие корыстных интересов. Возможно, Гвидо оценит это и поймет, что нет необходимости настаивать на том, чтобы она родила ему сына и наследника.

За прошедшие две недели они общались только по телефону, и постепенно Корделия обрела душевное равновесие.

Все не так плохо, пыталась убедить она себя.

— Дорогая, извини... я потеряла чувство времени!

Мирелла Кастильоне вошла в спальню дочери с виноватым видом и увидела, что та уже облачилась в свадебный наряд.

— Я узнала, что приехал дедушка. Полагаю, вам было о чем поговорить, — мягко ответила девушка.

За последние две недели Мирелла изменилась до неузнаваемости. Она избавилась от бессонницы, у нее восстановился аппетит и, что самое важное, снова появился интерес к жизни. Правда, она все еще была слаба и быстро уставала, но стала гораздо спокойнее, потому что теперь в ее жизни не было места для стрессов и тревог.

— Ты выглядишь просто прелестно!.. — восхищенно всплеснула она руками, глядя на дочь. — Неудивительно, что Гвидо не захотел тянуть со свадьбой. — В глазах ее светилась нежность.

Однако Корделия не заблуждалась на этот счет. Все невесты выглядят очаровательно, особенно в глазах матерей, сказала она себе. А Гвидо тащит меня к алтарю, потому что ему не терпится вступить во владение компаниями деда. Разве не сам он сказал об этом, когда я спросила, почему он так торопится со свадьбой?

— Муж вернет тебе чувство уверенности в себе, — убежденно произнесла Мирелла, и девушка едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

Впрочем, подвенечное платье, купленное на деньги, которые выделил для этой цели Гвидо, действительно было очень красивым: изящное, элегантного покроя, с изысканной накидкой из ручных кружев. К тому же оно было ослепительно белым, и Корделия, которая специально выбрала наряд такого цвета, подозревала, что этот факт вызовет у ее жениха насмешливую улыбку.

Девушка и не предполагала, что дед намерен сам вести ее к алтарю. Во всяком случае, как только они оказались наедине в лимузине, между ними возникло ледяное отчуждение.

— Я был слишком суров к твоей матери, — сказал старик, — и теперь намерен исправить это. Если Мирелла захочет, она снова может жить вместе со мной.

— Хорошо, — буркнула Корделия. В роскошном, обитом светлой кожей салоне снова повисло напряженное молчание.

— Ты очень упрямая женщина, Корделия. В этом ты очень похожа на мою покойную жену... но только в этом, — поспешил добавить Джакомо, и девушка поняла, что он не забыл об эпизоде десятилетней давности и по-прежнему убежден в ее безнравственности.

— Спасибо. Я понимаю, — кратко отозвалась она.

— Я не хочу знать, как вы с Гвидо сумели договориться... — продолжил старик.

— Вот и хорошо, — вставила Корделия.

— Но считаю своим долгом предостеречь тебя, — не обращая внимания на ее слова, произнес он. — Поладить с новыми родственниками тебе будет нелегко.

Девушка живо повернулась к нему.

— Что ты хочешь этим сказать? Джакомо поморщился.

— Родители Гвидо не в восторге от этого брака. Жаль, это была очень дружная семья.

Пока сын и наследник не выбрал себе в жены женщину сомнительного поведения, мысленно закончила его фразу Корделия. Ей было очень обидно услышать эти слова, потому что когда-то родители Гвидо и его младший брат, озорник Лео, которому было всего десять лет, вызывали у нее чувство искренней симпатии.

— С другой стороны, Доминциани рады, что женитьба Гвидо на тебе положит конец другой его связи, — негромко продолжил дед.

— Что?! — воскликнула Корделия, пораженная этой новостью.

Старик недовольно нахмурился, словно она подслушала что-то, не предназначавшееся для ее ушей.

— Извини, я просто говорил вслух сам с собой.

Значит, у Гвидо был роман с женщиной, которую семья ненавидит даже больше, чем меня, догадалась Корделия. Впрочем, какое мне дело до его романов? Он очень красив, и нет ничего удивительного в том, что женщины к нему так и льнут.

Она гордо вскинула голову.

Как бы ни был хорош собой мужчина, я никогда бы не опустилась до того, чтобы самой вешаться ему на шею. Он влюблен? Тем лучше! Я буду жить одна и спать в одиночестве.

В церкви стоял пряный аромат цветов, смешанный с запахом воска. Гвидо, стоя у алтаря, внимательно следил за приближением Корделии.

Высокий, темноволосый, он был так красив, что у нее просто дух захватывало. Его статная фигура эффектно смотрелась на фоне горящих свечей.

Сердце Корделии дрогнуло. Пусть слова, которые они сейчас произнесут, и не будут искренними, священник соединит их перед лицом Господа. Когда-то она влюбилась в этого человека с первого взгляда и мечтала стать его женой. Сейчас заветная мечта юных лет осуществится, но это не принесет ей никакой радости. Почему все так кардинально изменилось?

Церемония происходила в католическом храме, так решили Джакомо и родители Гвидо еще десять лет назад.

Молодые обменялись освященными обручальными кольцами, на их головы торжественно водрузили короны, потом они сделали по глотку вина из одного кубка. К концу церемонии Корделия почувствовала себя настоящей невестой, и это открытие ее смутило.

На пороге церкви супругов встретило яркое весеннее солнце и вспышки фотокамер. Корделия широко улыбнулась и проникновенно сказала Гвидо:

— Я и не ожидала, что это такой трогательный обряд!

— Хорошо организованная свадебная церемония в наши дни — вопрос престижа, — сухо ответил Гвидо, — а также отличный повод продемонстрировать верность традициям перед партнерами из числа соотечественников.

При этих словах сентиментальное настроение тут же покинуло девушку. Он ясно давал понять, что речь идет всего лишь о коммерческой сделке.

— Но это не помешает мне сегодня насладиться первой брачной ночью, — вкрадчиво добавил Гвидо.

Щеки Корделии вспыхнули, и она устремила на него яростный взгляд синих глаз.

— И не рассчитывай на это! — шепотом воскликнула она.

Усаживаясь в лимузин, он окинул ее томным довольным взглядом.

— Я тебя предупредила, — сказала Корделия и, отвернувшись, уставилась в окно.

Гвидо накрыл ладонью ее руку, но она отдернула ее. Тогда он взял ее за талию и без особых усилий усадил к себе на колени.

— Ты что-то сказала?

— Отстань! — Она чуть не задохнулась от возмущения.

— Только когда сочту нужным, — спокойно отозвался он, а потом двумя пальцами взял ее за подбородок и притянул так близко к своему лицу, что его горящие колдовским светом янтарные глаза словно заглянули ей в душу. — Какая у тебя нежная кожа...

Сердце Корделии билось как сумасшедшее, пульс зашкаливало.

— Мы едем на праздничный ужин? — спросила она.

— Спасибо, что напомнила.

Крепко удерживая ее за талию, Гвидо потянулся к внутреннему переговорному устройству, нажал кнопку и что-то сказал шоферу по-итальянски, а затем снова сосредоточил все внимание на Корделии.

— Пожалуйста, отпусти меня, — пробормотала она кисло.

— Напрасно ты взяла такой тон, — осуждающе заметил Гвидо. — Он мне не нравится.

— Полагаешь, я стану приспосабливаться к тебе? — резко спросила Корделия.

Он с трудом оторвал взгляд от ее пышной груди в обрамлении кружев и посмотрел в раскрасневшееся сердитое лицо.

— Я обучу тебя этому. Бесплатно. В конце концов, мне предстоит наслаждаться результатами. Иначе к чему все это? — неторопливо растягивая слова, проговорил он.

Его дыхание щекотало ей щеку, а от звука низкого бархатного голоса, казалось, вибрировал каждый нерв.

Вдруг послышался легкий шорох.

— Что это было? — прошептала девушка, чувствуя, что теряет контроль над своим телом, которое уже готово сдаться на милость победителя.

— Создаю для нас интимную обстановку. — Гвидо взял в ладони ее лицо и провел большим пальцем по ее нижней губе. — А у тебя очень аппетитный ротик...

Беспомощно глядя в его золотистые глаза, Корделия почувствовала, как зарождается внизу живота сладкая тяжесть, и испуганно сжала бедра, надеясь справиться с этим ощущением.

Она невольно вспомнила непередаваемый вкус его поцелуя и задрожала в предвкушении, потянувшись к его голове и скользнув пальцами в густые черные кудри. Гвидо тронул кончиком языка ее нижнюю губу, и Корделия откинула голову, подставляя его губам горло. Хриплый стон наслаждения вырвался у нее, когда он припал ртом к пульсирующей точке над ключицей. Желание нарастало в ней все сильнее, и, когда его длинные пальцы легли на тонкую ткань лифа, трогая набухший сосок, она тихо вскрикнула.

Гвидо убрал ладонь и откинулся на спинку сиденья.

— Я вижу, ты действительно быстро заводишься в машине... — лениво процедил он. — Так было и в тот раз?

Услышав этот недвусмысленный намек, Корделия резко отстранилась, и ее горевшие страстью глаза потухли. Гвидо молча изучал лицо девушки.

— Когда мне бросают вызов, я становлюсь опасен, учти это, — после долгой паузы произнес он.

Она сползла с его колен и отодвинулась в дальний угол салона. Ее тело сотрясала крупная дрожь, над верхней губой выступили капельки пота.

Власть, которую имел над ней Гвидо, пугала девушку, так же как предательская податливость, с которой ее тело реагировало на его прикосновения.

Надо смотреть правде в глаза, сказала себе она. Тот факт, что я не сделала попытки остановить его, можно было рассматривать как поощрение. Ее охватило чувство стыда.

Напряженную паузу нарушил грубоватый смех Гвидо.

— Не обижайся, — сказал он. — Просто я не хочу выполнять условия нашей сделки на заднем сиденье лимузина.

Подняв шторки на стеклянной перегородке, он снова переговорил с шофером.

Зная, что теперь в любой момент имеет право заняться со мной любовью, он просто развлекается, поняла Корделия и содрогнулась. “Нашей сделки”, сказал Гвидо, не “нашего союза”. Тогда это можно назвать не любовью, а только сексом, с горечью признала она.

Греховная тяга к Гвидо Доминциани лишала ее воли и заставляла забыть о чувстве собственного достоинства. А он без зазрения совести пользовался этой слабостью, дабы продемонстрировать, что все ее слова — лишь пустой звук.

Ко времени прибытия в отель, где должен был состояться прием по случаю их бракосочетания, Корделия уже была готова к тому, что ее ждет немало неприятных сюрпризов.

В отдельной комнате, специально выделенной для таких целей, молодых супругов дожидались Джакомо Кастильоне и два адвоката. Разговор шел на итальянском языке. Корделия скромно стояла в сторонке, пока Гвидо и ее дед подписывали документы.

Потом старик отвел ее в сторону.

— Хочу, чтобы ты знала, Корделия, это был не мой выбор.

Девушка покраснела. Конечно, дед понял, что контракт составлен вовсе не в ее пользу! Она подошла к столу и торопливо поставила свою подпись в том месте, на которое указал один из адвокатов. Корделии казалось, что процедура отказа от прав на наследство будет сложной, поскольку речь шла об огромной сумме, и она была немало удивлена, что для этого требуется подписать всего один документ. Но когда все было позади, она испытала чувство облегчения.

Мне не нужно ничего ни от деда, ни от Гвидо, раздраженно сказала себе девушка. Этот брак не будет слишком долгим. Скоро Гвидо надоест притворяться женатым человеком и он согласится на развод. Что ж, семьи, распадающиеся в течение первого же года, не такая уж редкость!

Родители Гвидо, Франческо и Альбертина Доминциани, как и предсказывал дед, встретили невестку холодно, а младшего брата Гвидо, Леонардо, Корделия не сразу узнала. Этот двадцатилетний юноша был намного выше ее ростом, и, только приглядевшись, она уловила в его лице знакомые черты.

— Лео, неужели это ты?! — ахнула девушка.

— Найду тебя попозже... — шепнул он и поспешно отошел.

— Твой брат так повзрослел... Его просто не узнать, — повернулась она к мужу.

— Он тебя тоже не знает, потому что для него ты осталась порядочной девушкой, — ледяным тоном ответил тот. — Так что уж, будь любезна, постарайся не разрушить его иллюзий.

Корделия побледнела. Боже мой, тяжко вздохнула она, неужели он ни на минуту не может забыть о том, что якобы произошло на автостоянке десять лет назад?! Мы женаты чуть более часа, а он уже дважды помянул тот вечер...

Тут к ним подошла с поздравлениями очередная гостья. При виде ее Корделия подняла голову и застыла. Перед ней стояла Эугения Фортинари и с улыбкой протягивала руку.

— Корделия! — шепотом прикрикнул на нее Гвидо, потому что при виде бывшей подруги она невольно отшатнулась.

Предательство этой женщины в свое время так потрясло ее, что она навсегда потеряла веру в дружбу.

— Наверное, мы могли бы поговорить позже, — с неуверенной улыбкой предложила Эугения и поспешно отошла.

— Как тебе не стыдно?! — В тихом голосе Гвидо было столько гнева, что щеки Корделии покраснели, как от пощечин. — Эугения — член моей семьи! Изволь уделить ей внимание, как она того и заслуживает.

— Нет, — затрясла головой она.

— Что значит твое “нет”? — уставился на нее Гвидо, не веря собственным ушам.

— Во-первых, мне не стыдно, а во-вторых, эта женщина не заслуживает уважения! — твердо произнесла девушка и бесстрашно посмотрела ему в глаза.

Эта отповедь настолько разозлила Гвидо, что только появление Джакомо Кастильоне, который громко пригласил их занять места во главе стола, заставило его сдержаться.

Корделия была очень довольна собой.

Если он считает, что женился на тряпке, о которую при желании сможет вытирать ноги, то он заблуждается, мысленно твердила она. Разумеется, ему это не по нраву!

Даже десять лет назад, даже ослепленная любовью к Гвидо, Корделия успела заметить, насколько этот человек самолюбив. Он считал, что знает все лучше всех, и не терпел возражений.

Она вспомнила, как однажды он сказал ей:

— Мне не нравится, что ты пользуешься косметикой. Кроме того, ты еще слишком молода, чтобы посещать клубы и употреблять алкогольные напитки. Твой дедушка тоже этого не одобрил бы, так что придется тебе посидеть дома.

— Тогда я пойду в клуб с Эугенией, — попыталась возразить Корделия.

— Можешь забыть об этой идее! — отрезал Гвидо.

Это была их первая и единственная ссора за несколько часов до окончательного разрыва.

А потом Эугения уговорила ее пойти на вечеринку, которую устраивал Гвидо перед свадьбой, и что же она там обнаружила?

Как всегда, при этом воспоминании сердце Корделии сжалось от боли. Жених не захотел взять ее с собой, чтобы она не мешала ему...

Окончилось долгое застолье, и Гвидо повел Корделию в центр зала.

— А я-то думала, что теперь мы будем бить тарелки, — разочарованно протянула она.

— Если ты еще раз попробуешь посмеяться над нашими обычаями... — угрожающе прошептал он.

— И что будет тогда? — не унималась девушка, одержимая желанием вывести его из себя.

— Узнаешь!

— Ох уж эти бесконечные обещания! Жаль, но ты никогда не торопился их выполнять! — Выпалив это, Корделия в ужасе прикусила язык. Что это со мной? — поразилась она.

Длинными тонкими пальцами Гвидо взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. Глаза их встретились на секунду, и он впился в ее рот с мрачной страстью, которая, словно крепкое вино, ударила девушке в голову. Все это произошло столь стремительно, что она не успела сделать даже робкой попытки воспротивиться. Его язык уверенно проник в глубь ее рта, и эта искусная ласка заставила девушку задрожать. Вспышка желания жестоко пронзила ее, лишая сил.

Музыка смолкла, и Гвидо медленно снял руки жены со своих плеч. Потемневшими глазами он вгляделся в ее застывшее лицо.

— Мне нравится, как ты льнешь ко мне, Корделия.

Она пришла в себя и, почувствовав острый приступ отвращения к самой себе, нетвердой походкой пошла прочь, ведомая одной мыслью — бежать куда глаза глядят.

Ничего не видя перед собой, она наткнулась на младшего брата Гвидо.

— Наконец-то я познакомлюсь поближе со своей новой сестрой, — сказал он, нежно заключая ее в объятия.

— Лео, мне... — пробормотала Корделия. Юноша очень серьезно посмотрел ей в глаза.

— Мне искренне жаль, что мои предки испортили тебе настроение в такой день, — сказал он.

Отпрянув, девушка растерянно уставилась на него. Леонардо покачал головой.

— Я не понимаю, почему они так себя ведут, но хочу, чтобы ты знала: я не разделяю их отношения к тебе.

— Спасибо, — с искренней благодарностью сказала Корделия.

— Может, ты объяснишь мне, что происходит?

— А что-то происходит?

— Брось, Делли, — настаивал Лео, назвав ее уменьшительным именем, как десять лет назад. — Я впервые увидел тебя мальчишкой, но теперь уже достаточно взрослый, чтобы кое-что замечать. Моя кузина Эугения вдруг притихла, ходит бочком, смотрит исподлобья... К тому же причина вашей давней размолвки с Гвидо хранится в семье как какая-то важная тайна...

— Тайна? — переспросила Корделия, сдерживая волнение, и подумала, что выражение “смотрит исподлобья” как нельзя точно характеризует выражение лица Эугении, которая в присутствии Гвидо явно строит из себя святую невинность.

— Я никак не могу понять, почему должен краснеть за поведение моих родителей по отношению к тебе, и мне невдомек, почему Гвидо позволяет им это.

— Может, их смущает мое происхождение, — сказала Корделия, пытаясь перевести разговор на другую тему.

Хорошо, что Гвидо предупредил меня о том, что его брат ничего не знает, подумала она. Желание юноши прояснить ситуацию было вполне естественным, но девушка сочла, что причину странного поведения остальных членов семьи он должен узнать не от нее.

— Делли, они нормальные здравомыслящие люди, — возразил Леонардо, — и я уверен, что моя мать не стала бы давиться слезами во время брачной церемонии только потому, что ее будущая невестка рождена вне брака!

Корделия, шокированная такой откровенностью, молча поджала губы.

— А если учесть, как она воспринимала длительную связь Гвидо с Жаклин Ксавье, — доверительно рассуждал вслух Лео, — то такое поведение просто необъяснимо. — Он явно не предполагал, что Корделия может быть не в курсе похождений своего жениха.

Жаклин Ксавье... Это имя ни о чем не говорило девушке, но она сразу поняла, что вряд ли забудет его. Подняв голову, она посмотрела юноше в глаза и как можно спокойнее сказала:

— Знаешь, Лео... На самом деле нет ничего необычного в том, что свекор и свекровь недовольны своей невесткой.

— Ты пытаешься уйти от ответа, — понимающе усмехнулся он, — но предупреждаю: я не отступлюсь так просто.

— Я тоже так просто от своей жены не отступлюсь, братец, — вступил в разговор Гвидо, который неслышно подошел к ним и, видимо, услышал последние слова Леонардо.

Он обнял Корделию за плечи и быстро увел от брата, отрывисто шепнув ей на ухо:

— Лео любит поболтать. Он еще совсем юнец. Она отметила, что он напряжен, и догадалась о том, что могло быть тому причиной.

— А, по-моему, твой брат задавал вполне разумные вопросы, — твердо сказала она.

Ведь бедняга и не подозревает, подумала девушка, что этот брак — всего лишь выгодная сделка, и резонно полагает, что жена должна знать об увлечениях своего новоиспеченного мужа. Интересно, кто такая Жаклин Ксавье?..

Наверняка блондинка, ведь, судя по тому, как выглядела девица, с которой она увидела Гвидо в тот памятный день десять лет назад, ему нравились длинноногие светловолосые красотки с большими голубыми глазами.

— Извини... — ровным тоном произнесла Корделия, почувствовав, что ей стало трудно дышать, и прежде, чем Гвидо разгадал ее намерение, выскользнула из его объятий и направилась в туалетную комнату.

Не успела она войти туда, как произошла еще одна нежелательная встреча.

— Корделия!

Путь ей преградила Эугения Фортинари — худенькая, изящная, в модном зеленом костюме.

— Что тебе нужно? — сердито бросила Корделия.

— Мы с тобой были такими близкими подругами, — вздохнув, сказала Эугения тоном обиженной девочки.

— Прибереги свое актерское мастерство для тех, кто еще не имел счастья завести с тобой дружбу, — холодно посоветовала Корделия.

Эугения оглянулась по сторонам, опасаясь, что их разговор может кто-нибудь подслушать, и только после этого рискнула нагло улыбнуться.

— Я чуть не умерла от страха, когда получила приглашение на вашу свадьбу. Сначала мне показалось, что это ловушка. Но Гвидо поздоровался со мной очень тепло, и я поняла, что мне ничего не грозит.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что он по-прежнему не подозревает, как все происходило на самом деле десять лет назад.

— Неужели? — как можно более безразличным тоном заметила Корделия, хотя внутренне содрогнулась.

Эугения слишком умна, чтобы ее можно было одурачить. Она понимает, что, если бы кузен узнал о том нагромождении лжи, которое она тогда сотворила, ей бы не поздоровилось.

— Если бы выяснилось, что я наврала про тебя и бедного Умберто, даже не знаю, что сделал бы со мной Гвидо! — с притворным ужасом прошептала Эугения, словно прочитав мысли собеседницы. — Но раз он женился на тебе, так и не узнав правды, значит, сделал это только ради того, чтобы заграбастать “Кастильоне корпорэйшн”. Ты его просто купила. У тебя что, совсем нет гордости?

Мало того что эта гадина торжествует, потому что ее ложь осталась безнаказанной, с горечью подумала Корделия, так теперь еще и догадалась, на чем основывается наш союз с Гвидо. Это просто ужасно!

— Почему же? — холодно возразила она. — У меня ее вполне достаточно, чтобы не стоять здесь с тобой, обмениваясь оскорблениями.

Она повернулась, собираясь уйти, но Эугения, хихикнув, бросила ей в спину:

— Как это унизительно для Гвидо!.. Думаю, по ночам ему придется закрывать глаза, пытаясь представить на твоем месте Жаклин Ксавье.

Корделия, не отвечая, закрылась в туалетной комнате. Ее поташнивало, а руки так тряслись, что она сунула их под струю холодной воды.

Эугения ничуть не изменилась за эти десять лет, думала девушка. На публике она умела создавать впечатление милой и приятной девушки, но наедине не стеснялась показывать свое истинное лицо.

Только бы слух о том, что мое замужество — всего лишь деловое соглашение, не дошел до ушей матери, мысленно взмолилась Корделия. А ведь это такое легко может произойти, если она поселится в доме своего отца под Миланом... Джакомо так суетится, возле Миреллы, что, надо полагать, в Нью-Йорке она не задержится... Что же делать? Как предотвратить удар, которому неминуемо подвергнется бедная больная женщина?!

Возвращаясь к столу, Корделия увидела, что Гвидо стоит в противоположном конце зала, озабоченно обшаривая глазами толпу гостей. Он встретился с ней взглядом, и сердце ее подпрыгнуло. Во рту у нее сразу пересохло, и она замерла.

Этот человек способен был возбуждать ее одним лишь взглядом. Она тосковала по его поцелуям, и при мысли о том, что должно было произойти сегодня ночью, в глубине ее трепещущего тела разгорался такой пожар, что его отблески румянили щеки.

Корделия старалась не позволять себе думать о муже, но при каждом взгляде на него вспоминала о том, о чем предпочла бы забыть. Прикосновения Гвидо пробуждали в ней неподвластное контролю желание, и если в семнадцать лет она не могла знать об этом, поскольку не подвергалась такому испытанию, то теперь это открытие шокировало ее. Стоило ему даже не дотронуться, а всего лишь посмотреть на нее, как она превращалась в распутницу. Корделия понимала, что только полное безразличие с ее стороны способно остановить Гвидо, но сомневалась, что сможет быть с ним холодна.

Тем временем он стремительно пересек зал и оказался рядом.

— Нам пора ехать.

— Но праздник, можно сказать, только начинается, — пробормотала Корделия.

— Он затянется надолго, — категоричным тоном оборвал ее Гвидо, — но нас с тобой это не касается. К тому же ты ведешь себя просто отвратительно.

— Не понимаю, о чем ты... — произнесла девушка, но мысленно вынуждена была признать его правоту. Она вспомнила свое упорное молчание за столом, их жаркий спор во время первого танца, свое стремительное бегство, наконец.

— Напротив, ты все прекрасно понимаешь, — грозно сказал Гвидо.

Корделия опустила голову.

— Извини. Я постараюсь исправиться.

— Ну зачем же такие жертвы? — вкрадчиво прошептал он. — Думаешь, меня волнует, что скажут люди?

— Я просто не задумывалась, как мне следует себя вести, но теперь буду следить за собой, — поспешила она убедить его.

Паническое чувство нарастало в душе Корделии как снежный ком. Она вдруг поняла, что присутствие сотен гостей служит ей надежной защитой от Гвидо. Нужно было делать все, чтобы задержаться здесь как можно дольше, а она, дурочка, своим поведением рассердила мужа настолько, что он решил увести ее.

— Слишком поздно. У тебя был шанс, но ты его упустила. У меня больше нет сил изображать счастливого жениха. — Голос Гвидо звучал безжизненно. — Так что иди, попрощайся с матерью.

— Мне хотелось бы побыть с ней немного...

— Чушь!

— Пойду сначала переоденусь...

— Останешься в чем есть. Твои вещи уже в вертолете.

Корделия растерялась.

— Но я приготовила дорожный костюм... отдала чемоданы шоферу и все ему сказала...

— Я отменил твои распоряжения, — спокойно сообщил Гвидо, — потому что хочу быть первым, кто снимет с тебя подвенечное платье.

Она вскинула голову, и ее зеленовато-синие глаза сверкнули.

— Но я же тебе говорила!..

— Когда ты научишься слушаться меня? — Он окинул ее таким взглядом, что у нее похолодело внутри. — Не далее, как несколько минут назад, ты снова разочаровала меня.

— Ч-что ты имеешь в виду? — еле слышно пролепетала Корделия заикаясь.

— Всего пятнадцать минут назад я видел, как Эугения, проявив редкое великодушие, сделала вторую попытку восстановить с тобой дружеские отношения. — Гвидо помедлил, наблюдая, как краска заливает ее лицо. — Но ты, судя по всему, отказала ей в этом, потому что она отошла от тебя в слезах, а потом сослалась на плохое самочувствие и уехала.

Значит, эта дрянь при первой же возможности снова свалит всю вину на меня, подумала Корделия.

— Все было не так. Я ей ничего такого не сказала... — лихорадочно забормотала она.

— Ты вела себя как настоящая грубиянка, и мне стыдно за тебя. Но теперь, уж будь уверена, я не позволю тебе нарушать правила приличий, — отчетливо произнес Гвидо.

Корделия, которая вовсе не считала, что плохо воспитана, похолодела от злости и попыталась защититься:

— Гвидо, ты несправедлив. Эугения...

— Можешь не оправдываться. Мы уезжаем через десять минут.

— Уезжаем? Куда? — Она с опозданием вспомнила, что он упоминал о каком-то вертолете.

— В Филадельфии нас ждет яхта, — пояснил Гвидо. — Так что предлагаю тебе провести эти десять минут с матерью, — с безжалостной неумолимостью повторил он.

Корделия вынуждена была подчиниться. Она подошла к Мирелле, которая сидела рядом со своим отцом. Та тревожно вгляделась в напряженное лицо дочери. Джакомо Кастильоне поднялся со своего места, и его кустистые брови сошлись у переносицы.

— Слава Богу, теперь Гвидо несет ответственность за твое поведение, — сурово произнес он. — Но позволь напомнить тебе, что воспитанная женщина никогда не поставит своего мужа в дурацкое положение на людях.

Корделия промолчала, стиснув зубы, и бросила страдальческий взгляд на мать, которая поспешила встать и нежно прижать ее к себе.

— Не позволяй никому помешать твоему счастью, — взволнованно шепнула она на ухо дочери.

Девушка понимала, что навлекла на себя осуждение со стороны окружающих, но, когда к ним присоединилась мать, которую она горячо любила, ей стало невыносимо больно. Однако, не желая волновать Миреллу, она лишь виновато улыбнулась.

Когда правда под запретом и нет никакой возможности защитить себя, неизбежно приходится кривить душой, с горечью подумала Корделия.

В этот момент она вновь с особой остротой почувствовала, что попала в ловушку. Дед считал, что ей невероятно повезло; мать желала счастья, не ведая о том, что оно невозможно, а сама Корделия не сомневалась, что ее ждут только бесконечные упреки мужа. Сейчас он разозлился из-за Эугении, а впредь... неважно, что она сделает или скажет, он в любом случае будет винить ее всегда и во всем.

Когда Гвидо подошел, не дав Корделии провести с матерью даже обещанные десять минут, в ней поднялось чувство обиды, которое тут же сменилось приступом страха. Скоро, уже очень скоро ей предстояло оказаться наедине с мужем.

Какая ирония судьбы, уныло думала она, прощаясь с гостями, ведь десять лет назад я мечтала о возможности оказаться наедине с Гвидо, а первая брачная ночь казалась мне наивысшим счастьем...