"Святой Камбер" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

ГЛАВА XIII Ибо, хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами, радуясь и видя ваше благоустройство и твердость веры вашей во Христа.[14]

Солнце уже опустилось и колокола на соборе звонили к вечерне, когда Камбер наконец прервал заседание Капитула. Весь день прошел в спорах, претенденты и их сторонники выдвигали и оспаривали все новые предложения и задачи. К тому моменту, как Камбер смог наконец с благодарностями распустить собрание, ему уже была ясна ситуация в Ордене и основные цели ближайших дней. Про себя он сузил список возможных преемников до трех человек. Чтобы сделать окончательный выбор, с каждым придется встретиться лично.

Некоторые братья задержались в зале, всем своим видом показывая, что не прочь поболтать еще немного, но Камбер не стал поощрять их в этом, и они вскоре удалились. Даже Джебедия не стал навязывать ему свое общество после столь долгого дня; к тому же ему пора было в госпиталь, где лежали на излечении несколько его людей. Джорем ушел одним из первых — вернулся к Райсу с Ивейн, чтобы подготовиться к завтрашней дороге в Кайрори.

И наконец, отослав всех помощников, Камбер смог ускользнуть в монастырский сад в поисках столь необходимой тишины. Прислонившись спиной к дереву, почти невидимый для случайных наблюдателей, он бездумным взором уставился в ночное небо, вспоминая события прошедшего дня. И лишь когда голоса последних михайлинцев затихли вдали, он вышел из-за дерева и вернулся на тропинку. Решительным шагом он направился к двери южного придела, где находились его личные покои.

Под сводами собора Камбера встретило невнятное бормотание. Он укрылся за колонной. Если не считать монахов в хоре и немногих молящихся в нефе, здесь было пустынно. Прямо напротив, в северном конце поперечного нефа, за резными ширмами, отгораживавшими одну из часовен, ярко горели свечи. Там, наверное, стоял гроб Келлена.

Камбер не мог не проститься с другом. Он двинулся по темному нефу, почти беззвучно ступая по плиткам пола. Он миновал открытое пространство главного нефа и перевел дух — до него никому не было дела. Замедляя шаг, он приблизился к дверям часовни, стараясь сделаться еще более незаметным, и заглянул за деревянную ширму.

По крайней мере, больше не придется видеть это лицо. После церемонии монахи перенесли тело в большой дубовый гроб, который обернули в свинцовые листы. Покров со знаками Мак-Рори лежал теперь на крышке, а меч и корона графа Кулдского помещались в изголовье. По углам гроба горели четыре толстые свечи в рост человека в массивных бронзовых шандалах. У самого входа стояли два королевских стражника не знакомые Камберу. Своими алебардами они охраняли и вечный покой, и бренные ценности — корона и меч Мак-Рори были настоящим сокровищем. Ограбить мертвого графа было не большим грехом, чем обобрать простого смертного. Он получил благословение церкви на переход в мир иной, так пусть и отправляется с Богом.

При виде Камбера стражники не шелохнулись, но когда он поравнялся с ними, один прошептал:

— Святой отец?

Камбер кивнул.

— Святой отец, у гроба молится один человек. Мы не хотели мешать ему, но он там уже несколько часов. Может быть, вы проверите, не случилось ли чего?

Отведя взгляд, Камбер кивнул и вошел в часовню. Молящийся стоял на коленях у изголовья, скрытый от случайных взглядов. Закутанные в плащ плечи вздрагивали в беззвучном плаче, голова в капюшоне поникла. Дрожащие руки приподняли бархатный покров и тронули свинцовую фольгу. Пламя свечей было недостаточно ярким, чтобы рассмотреть что-то еще.

Задумчиво пожевав губами, Камбер подошел ближе и опустился на колени рядом с мужчиной. По тому, как молящийся вздрогнул от его прикосновения, Камбер понял, что его приближение осталось незамеченным.

— Успокойтесь, сын мой, — Камбер старался, чтобы его шепот звучал как можно более ободряюще. — Вы уже ничего не можете для него сделать. Нам всем будет недоставать его, но со временем горе пройдет.

Бледное, опухшее лицо повернулось к Камберу, и голубые глаза безнадежно посмотрели на него. Камбер едва не отшатнулся, узнав в человеке Гвейра.

— Разве я могу быть спокоен, когда нет его? — прошептал Гвейр. — Милорд Камбер основал то, что сейчас мы поддерживаем во имя короля. Без него не было бы короля Халдейна. Теперь без него…

Юноша плакал, а Камбер разглядывал бархатный покров, золотую бахрому и графскую корону. Как, не открывая всей правды, объяснить Гвейру, что Камбер достиг своей цели и теперь служит им несколько иначе? Бесполезно. Этого не объяснишь. Оставалось надеяться, что можно утешить молодого человека.

— Знаю, сын мой, — произнес он. — Нам нужно попытаться продолжить его начинания. Разве не в этом смысл? Разве не этого он хотел?

Гвейр глотал слезы.

— Я любил его, отец настоятель. Для меня он был… особенным, я не могу объяснить этого. Я бы умер за него… с радостью… а теперь…

— Тогда вы должны жить ради него, — мягко сказал Камбер, стараясь голосом не выдать своих чувств. — Вы сможете и знаете это.

— Я могу? — Гвейр невесело засмеялся, потом поднялся на ноги. — Возможно, вы правы, отец настоятель. Но пока не могу примириться с этим. Чувствую только пустоту и утрату смысла жизни. Почему умер он, а не я?

В отчаянии он снова разрыдался. Камбер тоже поднялся, с нежностью обнял юношу за плечи и повел прочь. Когда они вышли из часовни, стражники уважительно расступились, но настоятеля это не удовлетворило, и пола его мантии скрыла лицо Гвейра от нескромных взглядов гвардейцев.

Тишина летней ночи и прогулка на свежем воздухе не облегчили душевных мук молодого лорда, он весь был во власти горя. Было бы чересчур жестоким оставить Гвейра наедине с его страданиями. Держать его всю ночь возле себя Камбер тоже не мог — после такого дня он заслужил и отдых, и одиночество.

Войдя в свои покои, он подвел Гвейра к двери Йоханнеса. Камердинер не удивлялся странным просьбам своего хозяина. Ответ на легкий стук последовал незамедлительно.

— Отец настоятель?

Камбер ввел Гвейра в комнату и усадил в кресло рядом с небольшим камином.

— Йоханнес, это Гвейр, слуга лорда Камбера, — представил он, погладив гостя по голове. — Не можешь ли оставить его у себя на ночь?

— Разумеется, отец настоятель. Не нужно ли чего еще? Может, бокал вина?

— Я возьму у себя, — ответил Камбер, освобождая ладонь из рук Гвейра и знаком приглашая Йоханнеса. — Посиди с ним, пока я не вернусь.

В комнатах, разыскивая вино и кубки, он думал о Гвейре. Его привязанность и прежде чувствовалась, во всяком случае, в ней можно было не сомневаться. Мальчиками они с Катаном были очень дружны, правда, после смерти сына Камбера Гвейр пропал из виду, они больше не встречались.

А юный рыцарь сохранил свои детские впечатления. Привязанность вернулась к повзрослевшему Гвейру, выросла и окрепла за месяцы, что они вместе с Синхилом провели у михайлинцев. Теперь его любовь и преданность Камберу прошли испытания смертью и вырвались наружу истерикой. Что же делать?

Он нашел бокалы, которые искал, в изголовье кровати взял небольшую шкатулку и принялся искать снотворное. Главным сейчас был сон. Если только он не ошибается в своих выводах, горе Гвейра ослабеет нескоро — он слишком подавлен и не видит цели в жизни. Его чувства, разумеется, после хорошего отдыха, стоило употребить на что-нибудь полезное. Й пусть он услышит от своего героя слова надежды. Пусть сам Камбер напутствует его…

Камбер задумчиво сидел на постели, вертя в пальцах пакетик из пергамента, прикидывая, как лучше проделать это, и в конце концов пришел к выводу, что риск и трудности не особенно велики. Спустя мгновение он снова порылся в своей аптечке и извлек еще один пакетик. Содержимое первого он высыпал в бутыль с вином, потому что сон потребуется в равной мере и Йоханнесу, и Гвейру, а второй спрятал за пояс, взял бутыль и кубки и направился в комнату камердинера.

Йоханнес, поправлявший поленья в камине, озабоченно поднял голову. Гвейр сидел неподвижно там, где Камбер оставил его, уставив невидящий взгляд в каменный пол под ногами. На застывшем лице танцевали красные отблески огня, но не оживляли его. Если бы Гвейр был изваян в камне, то явил бы шедевр воплощенной тоски и отчаяния, но он был человеком, и вызывал сострадание.

— Вот и вино для нас, — сказал Камбер. — Я подумал, что после такого тяжелого дня оно кстати.

Он поставил на камин три бокала, наполнил их, достал из-за пояса пакетик и всыпал его содержимое в один из кубков. Его действий не видел Гвейр, но Йоханнес наверняка за хозяином подглядывал и, конечно, заметил, как гостю подмешали снотворное.

— Когда поспишь, тебе полегчает, Гвейр, — сказал Камбер, оглядываясь через плечо. — Тебе подогреть?

Ответа не стал дожидаться, он и не рассчитывал получить его. Взболтав содержимое, Камбер вытащил из камина раскаленную кочергу. Когда он опустил пышущий жаром металл в вино, вслед за шипением вокруг распространился пряный аромат. Направляясь с бокалом к Гвейру, он заметил, что Йоханнес, не долго думая, взял один из двух оставшихся и осушил его. Вкладывая теплый кубок в руки Гвейра, Камбер улыбнулся.

— Выпей, сын мой. Это поможет тебе забыться.

Гвейр подчинился. Каждый вымученный глоток был слышен в комнате. Когда бокал опустел, Камбер помог гостю подняться. Пока Камбер и Йоханнес вели его к импровизированной постели, отяжелевшие веки Гвейра уже смежились. Не в силах держаться на ногах, он повалился на ковер.

Камбер положил ему под голову подушку и укрыл снятой с кровати шкурой.

Йоханнес зевнул и погрузился в кресло, где только что горевал Гвейр. Глаза камердинера осоловели.

— Спи, сынок, — бормотал Камбер, убирая волосы с помутившихся глаз. — Хорошо поспав, ты почувствуешь себя куда лучше. А теперь спи.

До сих пор Камбер не решался притронуться к сознанию Гвейра, он проделывал это несколько раз в своем прежнем облике, и Гвейр мог узнать прикосновение. Сейчас этого можно было не опасаться, а воспоминания об этом контакте сохранятся только нужные. Камбер позаботится об этом.

Вино делало свое дело, дыхание становилось глубже и ровнее, тем временем снадобье повышало восприимчивость Гвейра. Камбер подождал еще несколько минут. Позади он слышал тихое сопение Йоханнеса и знал, что его слуга нынче не будет страдать бессонницей.

Он улыбнулся, прикосновением ко лбу проверил Гвейра, потом поднялся, посмотрел на Йоханнеса, на всякий случай углубил его сон и на цыпочках вышел из комнаты. Немного погодя, когда введенные в организм Гвейра наркотики полностью окажут свое действие, он вернется и постарается все исполнить безупречно. Не зря его зовут Камбером Мак-Рори.

Гвейр стонал и ворочался, но спал — глаза были закрыты. Потом понял, что бодрствует: ощущалось приятное тепло наброшенных шкур; сквозь веки проникали отблески каких-то огней; ноздри щекотал слабый запах горящего дерева и тонкий аромат вина и пряностей.

Он вспомнил вкус вина и почувствовал разливавшуюся в желудке и теле теплоту. Воспоминания о событиях дня медленно возвращались. Как ни странно, они больше не вызывали страданий.

Осталось чувство утраты, в носу и горле першило от слез и рыданий — он проплакал много дней напролет. А теперь было спокойно. А может быть, это отец Келлен, настоятель михайлинцев, который угощал его вином… Взял и подсыпал ему чего-то… Над этим стоило призадуматься, но мысли, как назло, еле-еле шевелятся в голове. И этот сквозняк откуда-то. Или в комнату кто-то вошел?

Гвейр повернулся на другой бок и открыл глаза, ожидая увидеть брата Йоханнеса или отца Келлена, но Йоханнес мирно посапывал в кресле рядом с камином. Оборачиваясь на дверь, он почему-то знал — там не Келлен.

Что такое?..

Гвейр часто заморгал, возможно, глаза сыграли с ним злую шутку, потом, потрясенный, посмотрел на залитую светом фигуру. Легкое серебристое облако окружало приближающегося пришельца. Серый плащ до пят подчеркивал рост, лицо скрывал низко надвинутый капюшон.

Вспомнив свои детские фантазии, юноша подумал, что это призрак, привстал на локте и обмер, наконец разглядев лицо.

— Камбер! — прошептал он, и ничего, кроме священного ужаса, не осталось в душе.

Пришелец остановился, серый капюшон упал со знакомой серебристо-золотой головы. Лицо было безмятежно, а бледные глаза сверкали так ярко, как никогда при жизни.

— Не бойся, — сказал призрак до странного по-житейски. — Я вернулся только на несколько минут, чтобы умерить твою печаль и сообщить, что мне покойно в моей новой обители.

Гвейр кивнул и не нашел в себе мужества ответить.

— Я видел, как ты страдал эти дни, — продолжал призрак, — и мне… грустно, что ты так печалишься обо мне.

— Но… мне не хватает вас, милорд. Так много дел… а теперь все они останутся незавершенными.

Призрак улыбнулся, и Гвейру показалось, будто солнце заглянуло в темную комнату.

— Другие доделают их. И ты, Гвейр, если пожелаешь.

— Я?

Гвейр сел и недоверчиво посмотрел на таинственного гостя.

— Но как это может быть, милорд? Я только человек. У меня не достанет ни сил, ни таланта. Вы были сердцем Реставрации. Теперь, когда вас нет, действия короля станут неподконтрольны. Я боюсь его, милорд.

— Пожалей его, Гвейр. Не бойся. И помоги тем, кто продолжает начатое, — Джорему, Райсу и моей дочери Ивейн, и моим внукам, когда они подрастут. А Элистер Келлен, который привел тебя сюда, он больше всех остальных нуждается в твоей помощи.

— Отец Элистер? Но он такой черствый и самоуверенный. Чем я могу помочь ему?

— Он не такой независимый, каким желает казаться другим, — ответил призрак со знакомой улыбкой. — Да, он бывает резок и иногда слишком упрям, но ему более других недостает дружеской поддержки. Ты поможешь ему, Гвейр? Будешь служить ему так же преданно, как служил мне?

Гвейру вдруг захотелось узнать, опирается ли его гость о земную твердь? Но плащ полностью скрывал ноги пришельца, и он снова несмело взглянул на сияющее лицо.

— Я в самом деле могу помочь ему?

— Да.

— Служить ему так же, как служил вам?

— Он больше чем достоин этого, Гвейр, и слишком горд, чтобы просить помощи.

Гвейр с трудом сглотнул.

— Хорошо, милорд. Я сделаю так. И не дам умереть памяти о вас. Клянусь!

Призрак улыбнулся.

— Память обо мне не так важна. Другое дело — наша работа. Помоги Элистеру. Помоги королю. И помни, я всегда с тобой, даже тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

— Хорошо, милорд.

Пришелец развернулся, чтобы уйти, и Гвейр перепугался не меньше, чем поначалу.

— Нет, милорд. Подождите! Не оставляйте меня сейчас!

Призрак остановился и с любовью посмотрел на него.

— Я не могу остаться, сын мой, и не смогу больше посещать тебя. Оставайся с миром.

Гвейр был в отчаянии, он расшвырял шкуры, встал на колени и простер руки вверх.

— Тогда благословите меня, милорд. Пожалуйста! Не отказывайте в этом!

Лицо сделалось серьезным, а потом руки легко взлетели над складками плаща. Гвейр склонил голову.

— Благодать Божья да пребудет с тобой.

— Аминь, — прошептал Гвейр.

Когда рука дотронулась до волос, сознание на мгновение помутилось.

Он поднял голову и открыл глаз. Призрак исчез. Свет померк, стало темно и пусто.

Гвейр вскрикнул, поднялся и, пошатываясь, шагнул туда, где только что был его гость. Несколько секунд он стоял там, держась рукой за дверной косяк, и заново переживал только что увиденное или пригрезившееся.

Камбер вернулся к нему! Ему хотелось кричать на весь дворец архиепископа так, чтобы и мертвые проснулись: его посетил Камбер! Великий лорд-Дерини возложил на него, Гвейра Арлисского, презренного человека, долг, достойных великих!

Но бедный юноша и рта раскрыть не мог. Камбер все делал безупречно, его зелье продолжало действовать. Подробности волшебного разговора уже начали расплываться и превращаться в нечто, похожее на сон.

Нет, он не мог рассказать миру об этом чуде. Гвейр рассудил, что эта встреча предназначена ему одному как высшее откровение. Такое не делят с другими. Да и кто поверит…

Брат Йоханнес? Нет, он набожный и преданный человек, но все проспал, даже ни разу не пошевельнулся. Если разбудить его и рассказать, Йоханнес подумает, что это видение от лекарств и вина. Нет, он не станет делиться с ним.

Келлен? Ну конечно! Отец Келлен поймет его. Отец Келлен должен понять! В конце концов, именно ему просил служить Камбер. Келлен имел право знать.

Обрадованный, Гвейр выбрался за дверь и отправился на поиски.

А Камбер, заслышав приближение шагов, скользнул в постель и притворился спящим. Он слышал быстрое и взволнованное дыхание Гвейра, когда юноша остановился посмотреть на него, потом отступил. Через несколько секунд от камина полился свет.

Камбер ждал, прислушиваясь, шаги приближались снова.

— Отец настоятель? — позвал Гвейр. — Отец настоятель, вы спите?

Камбер повернулся и приподнялся на локте, щурясь на свет. Гвейр стоял на коленях рядом с кроватью, его лицо освещалось свечой и горело само по себе.

— Спал, — ответил Камбер, подавляя зевок. — А почему ты не спишь?

Гвейр покачал головой.

— Я тоже спал, но… Пожалуйста, отче, не сердитесь на меня. Очень жаль, что разбудил вас, но мне нужно рассказать кому-то, и я думаю… я думаю, он не будет возражать.

— Он?

Гвейр судорожно глотнул, в глазах мелькнуло сомнение.

— Лорд… лорд Камбер, отче. Он… он пришел ко мне во сне… по-моему… и… и он сказал, что я не должен печалиться… что у меня есть важное дело… его дело… я должен продолжать то, что не успел сделать он.

Произнося все это, он не успевал вздохнуть, словно опасался, что не найдет в себе мужества договорить, если прервется хоть на секунду.

Камбер кивнул, снова зевнул и произнес, не забывая сохранять сухость интонаций.

— Что ж, у тебя, разумеется, есть важная работа. Я говорил тебе и раньше. Камбер во многом полагался на тебя.

— Правда? О да, я знаю, отче! — Гвейр был счастлив. — Он сказал еще… — Его лицо стало серьезным. — Он поручил мне служить вам, отче. Он сказал, что я должен служить вам так же, как служил ему, что вам нужна моя помощь. Она нужна вам, отче?

Камбер не спеша сел, набросил синюю михайлинскую мантию и спрятал босые ступни в мех шкуры на полу.

— Он так сказал тебе?

Гвейр торжественно кивнул, не смея говорить. Камбер долго смотрел в эти бесхитростные глаза. Казалось, Гвейр готов довериться ему во всем. Что ж, теперь надо помочь ему сделать это. Так, как помог бы Элистер.

— Разумеется, ты понимаешь, что служба мне не будет похожа на службу Камберу, Камбер был светским дворянином, окруженным роскошью, приличной его положению. В этом нет ничего зазорного, — добавил он, увидев, что Гвейр собирается возразить. — Но здесь все совсем по-другому.

— Потому что вы священник, отче?

— Отчасти. Если ты станешь служить мне, то скоро поймешь, что у священнослужителя много обязанностей, которые не заботят лорда-мирянина. Вскоре милостью божьей я стану епископом — персоной, наделенной немалой властью в мирских делах. Во многих отношениях должность весьма выгодная и кое-кто этим пользуется. Но я не принадлежу к их числу, как ты знаешь. За стенами моего дома не будет излишеств королевского двора или даже графского.

— Мне этого не нужно, отче, — прошептал Гвейр, выпрямляясь.

— Что ж, хорошо. Прежде у меня не было помощника-мирянина, но попробуем. А пока почему бы тебе не вернуться в постель. Может, ты умеешь обходиться без сна, а я — нет.

Гвейр кивнул, готовый заплакать от радости, начал вставать с колен и вдруг припал к руке своего нового друга в горячем и благодарном поцелуе.

Он ушел, а Камбер долго глядел ему вслед, прежде чем вновь лечь в постель.