11

Трейси вошла в палату. Стефани лежала на кровати. Ее лицо было бледным. От тела к монитору вело несколько трубочек. Трейси робко приблизилась к кровати, остановилась, не зная, куда сесть.

Врач предупредил ее, что времени для разговора почти нет. Еще до прихода посетителей говорил он об этом и Стефани. Но та решительно настаивала на этой встрече, и пришлось уступить ей, пока готовилась операционная.

— Садись, — прошептала Стефани, рукой показывая на место рядом с собой.

Трейси ужаснулась тому, как выглядела ее старшая подруга: лицо бледное, голос едва слышен, руки трясутся. И кажется, что первое сказанное ею слово будет последним.

Как все это могло произойти с ней всего за каких-нибудь час-полтора? В голове Трейси не укладывалась подобная трансформация, произошедшая со Стефани.

Вняв просьбе и откинув покрывало, Трейси присела, взяла в свои руки ладонь Стефани, крепко сжала.

— Что с тобой произошло? — с болью в голосе спросила она, пристально вглядываясь в ее лицо.

— Долгая история, — вздохнула Стефани. — Но я надеюсь на лучшее. — Она слабо улыбнулась.

— Конечно! — воодушевленно поддержала ее Трейси. — Насколько я знаю, здесь замечательные врачи. Ты обязательно выкарабкаешься.

Они немного помолчали. Трейси чувствовала себя как-то странно. Ей казалось, что Стефани хочет что-то сказать ей, но не решается это сделать.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Стефани, — ты приехала… а я вдруг подумала… что ты так похожа на меня… когда я была молодой.

Трейси тепло улыбнулась.

— Мне тоже показалось, что в нас много общего, — согласилась она.

Глаза Стефани осветились надеждой.

— Ты правда так думаешь? — прошептала она.

— Да, — кивнула Трейси. — Для меня это очень странно. Но у меня такое ощущение, будто мы знакомы тысячу лет.

Стефани вздохнула.

— Трейси, хочу, чтобы ты знала, — произнесла она тихим голосом, — я очень к тебе привязалась за эти дни. Наверное, кто-то сказал бы, что это маленький срок — несколько недель. Но мне кажется, что в твоем лице я обрела дочь, которой мне так не хватало все эти годы.

Трейси старалась не показать своего удивления и растерянности. Она смотрела на Стефани и думала, насколько схожи их мысли и видение ситуации. Это было невероятное ощущение. Словно встретились две родственные души после длительной разлуки. Хотя… какая разлука, если они даже не были знакомы?!

— Если вдруг что-то пойдет не так, я хочу, чтобы ты знала… — Стефани взяла ее за руку, нежно пожав. — Ты мне очень дорога… и я хочу, чтобы в твоей жизни все было хорошо.

Трейси распахнула глаза.

— Стефани, что ты такое говоришь?! — воскликнула она. — Что может пойти не так? Даже думать об этом забудь!

Стефани невесело усмехнулась.

— Я прожила долгую жизнь и насмотрелась всякого, поверь.

Трейси пристально взглянула на нее.

— И что? Я не так много видела в жизни, но твердо знаю, что с тобой все будет в порядке.

— Мне бы твою уверенность…

Трейси вздохнула. Она понимала, насколько Стефани тяжело сейчас. Но операция, наверное, была неизбежна, и Трейси очень надеялась, что все пройдет хорошо.

— Там, в коридоре, Джон, — сказала она. — Он тоже хочет тебя видеть.

Стефани вздохнула.

— Пусть заходит. Хотя мне и не слишком улыбается встречать его в таком виде.

Трейси улыбнулась.

— Ну что ты говоришь, он же твой сын! — немного укоризненно заметила она.

Стефани вздохнула, внимательно вгляделась в лицо сидевшей рядом с ней молодой женщины. Сможет ли она когда-нибудь сказать ей правду? Стоит ли это делать? А вдруг Герберт прав и, открыв истину, она только усугубит создавшееся положение? Она не знала ответов. И просто решила оставить все, как есть. Во всяком случае, пока…

Если произойдет непоправимое, то адвокаты разыщут Трейси и сообщат ей о доле наследства. И Стефани очень надеялась, что когда дочь обо всем узнает, то простит ее. Ну а если она, Стефани, выкарабкается, то… дальше будет видно.

— Я позову Джона? — предложила Трейси, понимая, что нельзя терять время.

— Да, — прошептала Стефани, соглашаясь…

Трейси вышла.

Они ждали несколько часов, пока шла операция. Трейси выпила уже пять пластиковых стаканчиков кофе и была на взводе. Джон не находил себе места. Феликс находился тут же, он примчался, как только все узнал.

Иногда Феликс кидал в сторону Трейси непонимающие взгляды. И она сознавала, насколько ему странно видеть ее здесь. Вполне хватало домашнего обеда, за которым Трейси присутствовала, точно член семьи. Трейси и сама не совсем понимала, что происходит. Однако ей очень нравилась Стефани, и она чувствовала удовлетворение от того, что смогла ее хоть немного поддержать в этой трудной ситуации.

— Мистер Бродерик?

Все трое обернулись на голос. Перед ними остановился врач. Он снял повязку, открывая уставшее молодое лицо.

— Да, это я, — откликнулся Джон. — Что со Стефани?

— Доктор Харрис Уинглоу, — представился мужчина. — Операция прошла успешно. Пока еще рано делать прогнозы. Но я думаю, что она выкарабкается.

— Слава богу! — вырвалось у Трейси. Все облегченно перевели дух.

— К ней можно? — поинтересовался Джон. Харрис отрицательно покачал головой.

— Не думаю, что это хорошая идея. Она еще не отошла от наркоза и помещена в послеоперационную палату. Предлагаю вам отправиться по домам и немного отдохнуть.

Джон упрямо тряхнул головой.

— Я останусь здесь, — твердо произнес он.

— Не могу вам запретить, — вздохнул врач. — Хотя и уверяю, что вы зря это делаете.

Джон обернулся к младшему брату.

— Феликс, ты отвезешь Трейси в гостиницу?

— Конечно, — кивнул тот.

Всю дорогу ехали молча.

Трейси настолько явно ощущала напряженность в салоне автомобиля, что боялась открыть рот и спровоцировать какой-нибудь неприятный разговор. Она с самого своего приезда в Лос-Анджелес обратила внимание на то, что Феликс встретил ее появление в штыки. Он не слишком любезно разговаривал с ней. По всем интересующим ее вопросам она обращалась к Джону, так как Феликс своим внешним видом показывал, что ему некогда отвлекаться. И Трейси его не беспокоила.

Феликс притормозил около входа в гостиницу, выжидающе посмотрел на нее.

— Спасибо, что подвез, — сухо поблагодарила Трейси, открывая дверцу и выбираясь наружу.

— Что тебя связывает со Стефани? — все же не выдержал и поинтересовался он.

Трейси замерла, обернулась к нему.

— Мы с ней просто друзья, — ответила она. — Конечно, если ты понимаешь, что это означает, — все же не удержалась она от колкости.

Феликс смерил ее недоверчивым взглядом.

— Пока, — попрощалась Трейси.

Выпрямившись, она развернулась и направилась к отелю. Она знала, что Феликс смотрит ей вслед, но ни разу не обернулась.

Думая о своем, Трейси направилась к стойке портье. Она даже не сразу заметила, как высокая фигура отделилась от кожаного кресла и направилась к ней. Лишь когда путь был прегражден, Трейси остановилась и испуганно посмотрела на стоявшего перед ней мужчину.

— Папа?! — воскликнула она, узнав его. — Что ты здесь делаешь?

Герберт смерил ее испытующим взглядом.

— Приехал тебя навестить, — произнес он.

Трейси изумленно уставилась на него. Герберт никогда не позволял себе ничего подобного. Что случилось?

— Все в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась она.

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Может, ты мне объяснишь?

Трейси распахнула глаза.

— Я ничего не понимаю. Но подожди, сейчас возьму ключи от номера, — произнесла она, направляясь к портье.

Взяв брелок, она двинулась в сторону лифта. Отец шел рядом.

— Ты где остановился? — спросила Трейси.

— Здесь же, — ответил он. — Звонил тебе в номер, но никто не брал трубку. Я решил дождаться тебя внизу.

— Хорошо. — Трейси вошла в лифт и нажала кнопку нужного этажа.

Она не понимала, что случилось, но очень надеялась, что ничего серьезного.

Пока они ехали в лифте, Трейси внимательно разглядывала лицо отца. Всегда волевое, на этот раз оно выражало усталость и даже некоторую растерянность. Он то смотрел ей в глаза, то отводил взгляд в сторону.

Трейси едва заметно вздохнула. Она не знала, что творится с отцом, и жаждала поскорее это выяснить. Любое промедление казалось ей ужасным. После тревожного ожидания в клинике нервы ее были на взводе.

Двери лифта разъехались, выпуская их. Трейси шла по мягкой ковровой дорожке, заглушающей стук ее каблучков. Отец не отставал. Остановившись возле своего номера, она открыла дверь.

— Заходи, — пригласила она отца.

Он вошел следом за ней.

— Что-нибудь выпьешь? — Трейси подошла к небольшому бару и открыла его.

— Нет, — ответил Герберт.

— Хорошо, — кивнула Трейси, разворачиваясь к нему и устремляя на него вопросительный взгляд. — Ну, я слушаю…

Он нервно вздохнул. Зачем-то взял журнал, лежавший на круглом столике, пролистал его и положил обратно.

Трейси молча наблюдала за ним. Герберт взглянул на нее.

— Ну, как тебе работается здесь? — спросил он.

Трейси передернула плечами.

— Я не понимаю, из-за этого ты летел на самолете? — недоверчиво поинтересовалась она. — Чтобы узнать, как мне тут?

Он отвел взгляд. Трейси напряглась. Ей не нравилось то, что происходило. К тому же она не понимала, в чем дело, и это уже начинало ее раздражать.

— Я жду, пап. И, пожалуйста, давай без отвлеченных тем. Зачем ты приехал?

Герберт приблизился к бару, открыл его, плеснул себе виски в бокал и залпом выпил. Затем посмотрел на дочь.

— Я просто хотел выяснить, когда ты возвращаешься в Сан-Диего.

Трейси прищурила глаза.

— Давай поподробнее, пап, — попросила она спокойным голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

В отношениях отца и дочери никогда не было недосказанности. Во всяком случае, Трейси так всегда казалось. Но теперь выяснилось, что он боится поднять интересующую его тему, говоря о всякой ерунде. И это Трейси не понравилось.

Герберт вздохнул.

— Что со Стефани? — спросил он. — Она… — На мгновение он замялся и замолчал, не зная, как сформулировать фразу. — Какие у тебя с ней отношения?

Трейси внимательно оглядела его.

— Не понимаю, почему тебя это интересует. Ты раньше никогда не лез в мою личную жизнь.

— Раньше не было повода, — пробурчал он.

Некоторое время Трейси молчала. Герберт тоже.

Она думала о том, что же привело отца сюда. Конечно, не то, о чем он говорил. Хотя… его последние слова наводили на определенные мысли. Да и то, что он назвал Стефани по имени, скорее всего, говорило о том…

— Как я понимаю, ты знаком со Стефани, — высказала предположение Трейси, испытующе глядя на отца.

Он не успел отвести взгляд, и она поняла, что права в своих догадках.

— Папа! — Трейси приблизилась к нему, взяла его ладони в свои, крепко сжала. — Я не знаю, что происходит, но хочу выяснить правду.

— Не понимаю, о чем ты. — Он отвел глаза.

— Да что ты врешь! — взорвалась Трейси. — Стефани врет, ты врешь! Что такое я не должна знать?!

Она отвернулась от него, чувствуя, как злые слезы закапали из глаз. Плечи ее содрогнулись.

Герберт развернул ее и прижал к себе, гладя по волосам.

— Дочка, что с тобой происходит? — тихо проговорил он.

Трейси всхлипнула.

— Я не знаю. Просто мне сейчас кажется, что за моей спиной плетутся интриги… причем в этом замешаны близкие мне люди. Что я вам сделала плохого, папа? — Она отстранилась от него и заглянула в глаза. — Что?

Герберт вдруг понял, что Стефани ничего не сказала дочери. И понял, что зря приехал. И понял, что теперь ему придется сообщить Трейси правду, иначе доверие между ними исчезнет. И, что еще хуже, он понял, что даже если расскажет ей обо всем, то совсем не ясно, как она все это воспримет…

— Папа, не надо мучить меня, — умоляюще прошептала она.

Обняв за плечи, он подвел ее к дивану и усадил на него. Сам расположился рядом.

— Только обещай мне не принимать поспешных решений и не делать выводов, пока все не обдумаешь, — попросил он.

— Хорошо, — кивнула она, сознавая, что стоит на пороге открытия какой-то тайны, и уже сомневаясь в том, что хочет все это выяснить.

Герберт вздохнул. Отступать было некуда. Но он не знал, с чего начать. Да, Летиция была права, когда говорила ему, что не стоит пороть горячку и мчаться в Лос-Анджелес, что этим он только усугубит ситуацию. Только теперь он осознал, насколько справедливы были слова жены.

Но тогда… тогда злость на Стефани клокотала в нем. Он боялся, что она откроет Трейси правду, что отберет у него дочь. И то, что Летиция убеждала его в обратном, говоря, что Трейси уже взрослая и надо предоставить ей право выбора, не доходило до него.

Он боялся потерять дочь, которую очень любил. Он боялся оказаться неправым. Он всего страшился, но теперь понял, что придется рассказать правду. И он решил ничего не утаивать. В конце концов, Трейси действительно уже выросла. И ей самой решать, как жить дальше.

Джон сидел в палате, думая о Трейси. Он вспоминал те мгновения, что они провели в его машине до того момента, как позвонила Стефани. Он не понимал, почему Стефани позвонила именно Трейси, а не ему.

Попытавшись припомнить, как все начиналось, он еще больше запутался.

Стефани сама отыскала агентство в Сан-Диего, сама занималась переговорами по найму специалиста. Раньше она этого не делала. Так в их компании появилась Трейси. Трейси, которую он уже знал и к которой его непреодолимо тянуло.

Что это было за чувство? Просто желание? Или нечто большее?

Да, он стремился обладать ею. Когда он находился рядом с ней, все его инстинкты выплескивались наружу и он с трудом мог сдерживаться. Даже когда Трейси обращалась к нему по работе, ему приходилось бороться с собой, чтобы выглядеть доброжелательно-равнодушным.

Но иногда эта тактика давала сбой. Как сегодня, когда он повез ее в отель.

И все же… каким образом Трейси затесалась в их семью, приворожила Стефани?

— Почему не дома? — тихо поинтересовался хриплый голос.

Джон вздрогнул и посмотрел на нее. Лицо бледное, глаза пытливо уставились на него. Зеленые глаза… Что-то щелкнуло в его мозгу, но он не уловил промелькнувшую мысль, догадку, снова оставшись в тупике.

— Решил, что успею, — усмехнувшись, произнес он, обращаясь к Стефани, ожидавшей ответа.

Она тоже усмехнулась.

— Иди, Джон, хватит уже смотреть на меня такую…

— Ты даже сейчас выглядишь хорошо, — соврал он, не моргнув глазом.

Она не поверила его словам, но услышать их было приятно.

— Льстец, — пожурила она его. — Подожди, вот оклемаюсь, тогда и поговорим.

— Я буду этого с нетерпением ждать, — произнес Джон, поднимаясь. — А сейчас, если не возражаешь, я позову доктора Уинглоу. Ему не терпится на тебя взглянуть.

Стефани слабо улыбнулась.

— Ну да, — пробормотала она. — Давай теперь всех соберем, чтобы насладились моим жутким видом.

Джон был уже у двери, обернулся.

— Я быстро, — пообещал он…