"Утраченная невинность" - читать интересную книгу автора (Миллер Карен)

Глава двадцать третья

Удовлетворенно вздохнув, Дарран накрыл поднос с обедом для его вели… его высочества чистой салфеткой. После отъезда Джарралта и изгнания Даррана из апартаментов принца там царила абсолютная тишина. Обед извинял появление Даррана, тем более что ему не терпелось узнать, все ли у принца в порядке.

Если можно говорить о каком-то порядке после всех этих невероятных событий.

Осмотрев кухню в последний раз, он взял поднос и отправился к двери. Может, и к лучшему, что госпожу Хемшу уволили; если бы она увидела свою вотчину после того, как здесь похозяйничал Дарран, у нее случилась бы истерика.

Он и сам с трудом удерживался от истерики. Всех слуг разогнали, и Башня казалась ужасно пустой. Тоскуя и сожалея о былом, он медленно поднимался по пустой, безлюдной лестнице к апартаментам Гара. Когда Дарран проходил мимо комнат Эшера, его передернуло. Он постарался успокоиться, выбросить из головы все мысли и продолжил подъем.

Принц все еще сидел в своей библиотеке в кресле, подтащив его к незанавешенному окну.

— Я принес вам что-то вроде обеда, господин, — сообщил Дарран, останавливаясь в дверях.

— Я не голоден.

— Голоден или нет, надо поесть, — возразил Дарран, стараясь говорить бодро и убедительно. Поколебавшись, он вошел в библиотеку. — Если вы заболеете, то придется глотать снадобья лекаря Никса, и хотя мое кулинарное искусство не совершенно, уверяю вас, эти блюда лучше на вкус, чем лекарства.

— Тогда оставь поднос на столе, — вяло и безразлично сказал Гар. Кресло стояло к Даррану спинкой, и он видел только свисавшую с подлокотника кисть левой руки. Она казалась мертвой.

Дарран нахмурился и покачал головой, хотя принц его не видел.

— Господин, но обед остынет!

— Я сказал, оставь его на столе! — закричал Гар и вскочил с кресла. В правой руке у него был кинжал с рукояткой, отделанной сапфирами, и выглядел он пугающе.

Дарран отступил на шаг; сжав поднос с такой силой, что пальцам стало больно.

— Господин, не надо кинжала. Уверяю вас, цыпленок довольно нежный. Я сам его жарил.

Застонав от злости, Гар метнул кинжал через всю комнату. Он вонзился в дверной косяк, дрожа от ярости, как и его хозяин.

— Мне плевать на твоего цыпленка, старик! Унеси его! И если ты не хочешь выполнять то, что я велю, лучше вообще сюда не приходи.

Дарран даже не посмотрел на кинжал. Вместо этого он поставил поднос на стол и приблизился к принцу.

— Довольно, господин, — произнес он, выставив руки ладонями вперед, словно успокаивая сумасшедшего. — Не надо вредить самому себе.

Гар расхохотался.

— Вредить себе? Старый дурак, я никогда не врежу себе! Только другим людям! Родителям, сестре, Дурму… Теперь он тоже мертв… — Он медленно опустился на пол. — Эшеру…

Дарран опустился на колени возле него, не обращая внимания на боль в мышцах и скрипнувшие суставы.

— Вы говорите чепуху. Вы не виноваты в несчастье, случившемся с вашей семьей и бедным Главным магом, да упокоит Барла его душу.

— Как я могу быть уверен? Я не помню, что тогда произошло! Может, я и виноват, Дарран. Может, виновата эта моя капризная магия. Никакой физической причины случившегося найдено не было, ведь так? Между тем моя магия никогда не была безупречной. Она была ущербной, как и я сам. Иначе я до сих пор владел бы ею. И был бы Заклинателем Погоды, а Эшер… Проклятие, Дарран, ведь я клялся защищать его, клялся, что с ним ничего не случится, а вместо этого подписал ему смертный приговор. Я предал своего единственного друга, человека, который спас мне жизнь и пытался спасти королевство, когда я этого не мог сделать. Я смешон. Я отвратителен. Я не понимаю, как ты можешь находиться в одной комнате с таким мерзавцем.

Расстроенный его терзаниями, Дарран взял руки принца в свои и сжал их.

— Не говорите так, господин!

— Почему же? Ведь я говорю правду. Ну и что, если Конройд мне угрожал? Я должен был найти способ одолеть его! И спасти Эшера!

Дарран смотрел в лицо принца. Его руки были так холодны. И весь он был холоден.

— Советник Джарралт вам угрожал? Как? Почему?

Гар высвободил руки и привалился к креслу.

— Не имеет значения. Главное то, что я отдал королевство этому человеку. Уступил без боя. Мой отец был бы потрясен…

— Нет, господин! Нет, — сурово молвил Дарран. — Это неправда. Ваш отец любил вас и гордился вами. Уверен, гордится и сейчас, как и я. И неправда, что Эшер ваш единственный друг. Я ваш друг, господин, и останусь им до конца своих дней.

Гар взглянул на него. Попытался улыбнуться, но ничего не получилось.

— Тогда, во имя всего святого, — прошептал он, — оставь меня одного.

Дарран вздохнул. Хмурясь, с трудом поднялся на ноги.

— Я уйду, но сначала обещайте мне, господин, что вы покушаете.

— Могу, — ответил Гар. — Но на мои обещания нельзя полагаться, Дарран. Ты еще этого не понял? У меня обещаний больше, чем блох у собаки, но им нельзя верить.

— И это неправда!

Гар встал, но тут же присел на подлокотник кресла, словно не в силах был стоять.

— Вот как? Тогда спроси Эшера.

Дарран фыркнул.

— Я с преступниками не общаюсь.

— Он не преступник. Он жертва.

— Но он арестован! Почему он арестован, если он не…

— Дарран… — Гар заколебался. Уставился в ковер. — Если я расскажу, что на самом деле произошло, почему я отрекся и Башня опустела, а Эшер обречен на смерть…

— О, расскажите, господин! Я же совершенно ничего не понимаю!

Принц поднял голову. Лицо у него было торжественное, взгляд пристальный.

— Ты никому не должен ничего рассказывать. От тебя будут зависеть жизни многих людей. От твоего молчания. Не только твоя и моя, но и жизнь всех олков этого королевства. Ты понимаешь?

Дарран вскинул голову. Постарался принять вид оскорбленной гордости.

— Я большую часть жизни провел на королевской службе, господин. И хорошо знаю, что такое умение молчать.

Лицо Гара окрасилось слабым румянцем.

— Конечно же, знаешь. Извини меня.

— Извиняю. Ну а теперь, господин, прошу вас, рассказывайте.

К тому времени, когда Гар закончил повествование, Дарран понял, что мир, в котором он жил, рухнул, а может, никогда и не существовал. Он добрался до еще одного кресла, стоявшего в библиотеке, и рухнул в него.

— Помилуй нас, Барла, — прошептал он. — Это все из-за меня.

Принц изумленно уставился на него.

— Из-за тебя?

Дарран сгорал от стыда и не мог смотреть на Гара. Вместо этого он рассматривал свои ухоженные ногти, отчаянно желая оказаться где угодно в Луре, кроме этой библиотеки, и готовый признаться в чем угодно, кроме того, что собирался сейчас рассказать.

— Понимаете… Я всегда поощрял в Уиллере антипатию к Эшеру. Позволял ему видеть, насколько мне самому несимпатичен ваш друг. В течение целого года мы сетовали, критиковали и жаловались на него друг другу. Мы были недовольны самим фактом его существования. А потом, когда вы попросили меня и Эшера работать совместно для блага королевства, я допустил ошибку: не объяснил Уиллеру новое положение дел, но доверие к нему сохранил. Я сам спровоцировал его на негодные поступки. Полагаю, что когда вы стали королем, Уиллер ожидал некоторого продвижения по службе. Но этого не случилось, а я тогда был очень занят… Уиллер никогда не обратился бы к советнику Джарралту, никогда не стал бы шпионить для него, если бы я в отношениях с ним проявил больше такта!

После долгого молчания Гар пошевелился и вздохнул:

— Ты не можешь знать этого наверняка. Как и я. Теперь это вряд ли имеет значение. Если тебе интересно, скажу прямо: я не считаю тебя виновным. Уиллер и Эшер остались бы врагами в любом случае. Они совершенно разные люди.

Вздохнув, Дарран сложил руки на коленях.

— Вы очень великодушны, господин. — Он откашлялся. — И вы ничего не можете сделать для Эшера?

— Ничего, — устало сказал Гар. — Хотел бы, но не могу. Я умер бы вместо него, если бы Джарралт позволил. Но остается еще королевство, в котором живет твой народ, Дарран, и ему требуется защита. Если бы Уиллер не начал шпионить за Эшером, если бы наш безумный план остался в тайне, никакой катастрофы не произошло бы. Мы нашли бы способ более безопасного управления погодой, возможно, излечили бы меня. Но теперь об этом поздно рассуждать. Эшера я спасти не могу. Даже себя не могу.

Дарран покачал головой.

— Это выше моего понимания, господин. Чтобы олк был способен на такие вещи…

— Согласен, — произнес Гар. — А теперь забудь обо всем, что услышал. Я же не должен был тебе это рассказывать. Не должен был обременять твою совесть правдой. Просто… — Голос Гара дрогнул. — Просто мне стало обидно, что он умрет, а о сделанном им добре будет знать только один человек. И всего один человек не будет считать его преступником и изменником.

Дарран облизал пересохшие губы.

— Понимаю, господин. Не стану отрицать, что пережил потрясение… но рад, что вы мне все поведали.

— В самом деле? — Принц покачал головой. — Будем надеяться, что радость не сменится раскаянием.

— Не сменится, — заверил Дарран. — Господин, все это действительно прискорбно, но ничего не изменится, если вы решите уморить себя голодом. Прошу вас, поешьте.

Гар вздохнул.

— Попробую. Но ничего не обещаю, Дарран. Мне надо написать речь, а при мысли о ней у меня душа переворачивается. Оставь меня, а я попытаюсь съесть хоть немного твоего цыпленка.

— Хорошо, господин, — согласился Дарран и вышел, всей душой сострадая принцу.

Большой зал собраний во дворце гудел от множества голосов, когда за несколько минут до начала Морг подошел к его дверям, таща за собой калеку. Войдя, он остановился и оглядел представшую перед ним картину. По левую руку на скамьях расселись доранцы. Некоторые действительно обладали талантами и влиянием, но большинство лишь тешили себя тем, что само их пребывание в Общем Совете означает участие во власти. Он сдержал улыбку. Неведение может оказаться иногда большим благом. Отдельной группой ближе к креслу председателя расположились Нол Далтри, Горд Хафар и Тоб Бокур, ближайшие друзья Джарралта. Как они удивятся, когда узнают, что для них нет мест в Тайном Совете нового короля.

Горд заметил его и поднял руку в знак приветствия. Нол и Тоб последовали его примеру. Он кивнул в ответ, едва улыбнувшись.

Скамьи с правой стороны предназначались для олков, а именно для глав гильдий и их супруг. Судя по воспоминаниям Джарралта, обычно они представляли собой крикливую толпу, но в этот день сидели молча или общались тихо, имея озабоченный вид. Их скотские рожи выражали беспокойство, под глазами залегли тени. Он бросали злобные взгляды на сидевших напротив доранцев. Они не владели магией, но абсолютно безмозглыми их считать было нельзя. Ясно, что слух о позорном аресте Эшера распространился по городу. Розовые мечты олков рухнули, и вместо них в душах поселился страх.

Им было чего бояться.

Прямо напротив входа располагалось кресло председателя, а за ним — возвышение с местами для короля и членов Тайного Совета. Оно было почти пустым — только одно место занял человек в роскошных одеяниях. Не Борн. Не Дурм. Это был Холз, приехавший пораньше и сейчас кивавший лысой головой, сидя в кресле. То ли молился, то ли спал.

Какое заметное сокращение в рядах власть имущих. Но гуще они не станут. У короля Морга не будет Тайного Совета, ему не нужен хор дураков. Его власть будет абсолютной. Никаких оппонентов, никакого расхождения во мнениях быть не должно. Отныне и до тех пор, пока не падет Стена. Один король. Один голос. Это единственно правильный способ правления. Шесть столетий абсолютного одиночества убедили его в этом.

Еще один дорогой друг Джарралта, Пейн Сорволд, сидел в кресле председателя Совета. Заметив Морга и Гара, он двинулся к ним. Они встретились в центре зала.

— Ваше величество. Конройд. Добро пожаловать.

Калека поклонился.

— Советник Сорволд.

— Простите, господин, но мы вас не ждали. Это советник Джарралт потребовал срочного созыва заседания Общего…

— Я знаю. У меня есть краткое обращение к Совету, — сказал Гар. — До того, как вы… перейдете к другим вопросам.

— Конечно, ваше величество. Конройд, если желаешь ввести меня в курс дела, по которому ты…

— Когда его величество сделает заявление, — с вежливой улыбкой прервал его Морг, — все остальное объяснится само собой.

Светло-зеленые глаза Сорволда сузились, тонкие губы скривились.

— В самом деле? При всем уважении, я как председатель…

— Должен научиться молчать, — резко оборвал его Морг.

Побагровев от возмущения, Сорволд обратился к калеке:

— Ваше величество, могу я переговорить с вами наедине?

— Не можешь, — вмешался Морг, не давая Гару ни слова сказать. — Призови Совет к вниманию, Пейн. Мы люди занятые.

Оскорбленный Сорволд зашагал к своему креслу, а калека заметил:

— Я буду благодарен, Конройд, если ты позволишь мне говорить за себя. Я пока еще король.

Морг ухмыльнулся.

— Ревнуешь к последним моментам власти, маленький ублюдок?

Морг двинулся к возвышению, на котором сидел Холз, а Гар направился к креслу председателя Совета. Увидев Джарралта, Холз зашевелился. Лицо у него было усталым и опустошенным. Наверное, только что вернулся после посещения Дурма. Глаза старика были печальны, руки безвольно застыли на коленях. Какие трагические переживания.

— Приветствую тебя, Конройд.

— Здравствуй, Эфрим.

Прямо под ними Сорволд взял со стола молоточек и ударил в колокольчик. Все разговоры прекратились. Уселись на скамьи те, кто стоял. В воздухе ощущались напряжение, любопытство и страх. Когда наступила тишина, Сорволд еще три раза ударил в колокольчик. Кивнул молодой женщине, которая исполняла обязанности секретаря, чтобы она произнесла заклинание для записи всех выступлений, и откашлялся.

— Властью, данной мне как председателю Совета, я объявляю заседание открытым. Пусть нас не оставит милость Барлы, а ее мудрость направляет нас и сила поддерживает. Прошу тишины, потому что сейчас к высокочтимому Совету обратится его величество.

— Благодарю, председатель Сорволд, — произнес калека. У него было бледное лицо, и цвет этот подчеркивался черной одеждой, которую он продолжал носить в знак траура по тем мертвым глупцам, что были его семьей, и по так вовремя ушедшему Дурму. — Мои добрые советники, сегодня я пришел к вам с тяжелым сердцем и принес новости, которые не понравятся вам, как не нравятся они мне самому. Но я верю в вашу сдержанность и готовность принять волю Барлы… сколь бы тяжело это ни было.

Гар сумел завладеть вниманием присутствующих. Морг давно не имел возможности быть зрителем на театральных зрелищах, поэтому откинулся на спинку кресла и приготовился наслаждаться происходящим.

— Прежде всего, — продолжал калека, положив руки на кафедру для выступающих, — я должен исполнить печальную обязанность и сообщить, что Главный маг Дурм ушел из жизни, предав дух свой на милость Барлы. Прошу в знак уважения к заслугам перед королевством почтить его память минутой молчания.

Минута, по мнению Морга, тянулась ужасающе медленно.

— Благодарю вас, — сказал калека. — Конечно, о его жизни и заслугах будет сказано гораздо больше в надлежащее время. Во-вторых, я должен сообщить вам, что в связи с резким ухудшением здоровья я решил отречься от престола нашего королевства и удалиться от мирской жизни на неопределенный срок. Да будет известно, что я избрал законного наследника и преемника короны, нового короля и Заклинателя Погоды Лура, и имя его — Конройд Джарралт.

Раздались крики, вздохи, оханья, послышались стенания. Люди были потрясены, и вот уже, набирая силу, по залу понеслись выкрики:

— Нет! Нет! Мы не согласны! Ты наш король!

Калека некоторое время слушал их, не перебивая, потом кивнул Сорволду, и тот снова ударил в колокольчик. Постепенно шум утих.

— Мой добрый народ, — сказал он, подняв руки в знак призыва к тишине и порядку. — Я не могу быть больше вашим королем. Магия, которая столь поздно расцвела в моей груди, увяла и умерла. В память о моем покойном отце, которого вы так любили и так оплакивали, я прошу вас принять мое решение, не оспаривая его, и присягнуть на верность королю Конройду Первому. Если же кто-то желает выступить с возражениями и оспорить его право на трон, то хочу предупредить. Это мой долг и мое право — назвать преемника, и я его выполнил. Второй раскол повредит всем и никому не пойдет на пользу. Если вы действительно любите меня, удовлетворитесь моим решением, и пусть Барла помилует нас всех.

Зал опять загудел; многие плакали, слышались даже проклятия.

— И наконец, — произнес бывший король, перекрывая голосом шум зала, — я должен коснуться событий, связанных с моим Правителем олков.

Вот тут, как удар топора, на зал обрушилась тишина.

— Как многие из вас, несомненно, знают, Эшер арестован за преступления против Барлы и королевства и вскоре понесет тяжкую кару. Думаю, не надо говорить, насколько я огорчен. И скажу одно: какими бы мерзкими ни были злодеяния одного олка, за них не должен расплачиваться весь народ. Это было бы величайшей несправедливостью и нарушением законов Барлы — наказывать невинных, преследовать их. Воздержитесь от мести и необоснованных наказаний, господа, дамы и все добрые люди. Воздержитесь от наказания невинных, иначе погубите свои души. Я знаю, что король Конройд полностью со мной согласен.

На скамьях олков зашушукались. По щекам калеки уже текли слезы, а руки заметно дрожали.

— Полагаю, вам известно, как я вас любил, — продолжил он дрогнувшим голосом. — Верьте, что сегодняшние мои слова рождены тем же чувством. Пусть лучше я умру, чем какой-то вред случится с вами и вашими близкими из-за меня. Да благословит вас всех Барла и да направит короля Конройда на путь мудрости и милосердия.

Один из олков вскочил на ноги.

— Да благословит Барла вас, господин! Да благословит Барла принца Гара!

Крик сразу же подхватили; кричали все вместе — и олки, и доранцы. Морг наблюдал, забавляясь, как все советники, поднявшись, славят калеку, направившегося к выходу из Палаты. Сидевший рядом Холз неохотно признал:

— Ну, что ж, речь он составил вполне приемлемую.

Морг похлопал его по руке.

— Дорогой Эфрим, ты в самом деле так думаешь? — Затем он встал и, оставив старого друга в одиночестве, спустился в зал, чтобы перехватить Гара у двойных дверей. — Ты ходишь по тонкому льду, уродец, — пробормотал он. — По очень тонкому льду.

— Я рад, что ты чувствуешь опасность, Конройд, — ответил принц. — Ты не изучал историю? Если нет, то советую почитать. В прошлом полно примеров, когда люди, не обладающие достаточной мудростью, приходили к полному краху. И происходило это потому, что они поклонялись только грубой силе. Сразу приходит на ум имя «Морг».

Пораженный, он посмотрел на калеку внимательней.

— А что тебе известно о Морге, уродец?

Гар пожал плечами.

— Только то, что знает всякий недоучка. Он был обычным человеком, возжелавшим с помощью насилия достичь величия, и потерпел крах. Думаю, что ради твоего же блага тебе следует учесть его судьбу.

Морг захохотал. Он смеялся, пока слезы не потекли из глаз, потом похлопал Гара по щеке.

— Карета ждет. Возвращайся в Башню, мальчик. Если ты мне понадобишься, я пришлю лакея. И запомни, на каких условиях тебе предоставлена свобода, иначе я, не колеблясь, приму меры. Только попробуй ослушаться, и возле каждой двери я поставлю стражу, а тех, кто решился помочь тебе, жестоко накажу.

Гар долго смотрел ему в глаза, затем развернулся и ушел. Морг, все еще забавляясь, бросил взгляд ему вслед, затем забыл о нем и, вернувшись в зал, окунулся в непрерывный поток славословий и восхвалений.

— Да здравствует наш король Конройд! Да здравствует наш король Конройд! Да благословит Барла короля Конройда, Заклинателя Погоды Лура!

Под этими волнами неудержимой радости он не спеша шагал к возвышению, которое только что освободил Гар. Он слушал крики толпы и чувствовал нарастающее презрение. Все они скоты, эти крестьяне и их господа. Нет среди них ни одного, чью жизнь стоило бы беречь.

Стоя перед ними за кафедрой, он скользил взглядом по физиономиям этих дикарей, а они продолжали вопить и топать ногами. Скоты? Нет. Даже у быков есть что-то вроде цели. Олки и доранцы этого жалкого королевства скорее напоминали ему овец. Готовы идти за кем угодно, за любым, кто пообещает мир и бесконечную череду сытых дней, дарованных магией. Ему противно было на них смотреть. И такая раса, как доранцы, великая и гордая, дошла до подобной жизни? Блеющее, жрущее, послушное стадо овец.

Если преемники Барлы еще владели какой-то силой, то в этих отдаленных потомках она сошла на нет. Это не доранцы, а какие-то бумажные куклы… И заслуживают они только того, чтобы их сжечь.

Он поднял руки, призывая зал умерить восторги.

— Добрые люди, добрые люди, умоляю — довольно!

Тишина восстанавливалась постепенно. Советники занимали свои места на скамьях; совсем как овцы, заслышавшие звук отпираемого засова, они смотрели на него и ждали, надеясь получить корм.

— Мои добрые советники, — начал он, подпустив в голос изрядную толику скорби. — Поистине мы переживаем мрачные дни. Наше любимое королевство находится в тяжелом положении. Из-за действий одного обманутого человека оно оказалось на краю гибели. Я знаю, — он предупреждающе поднял ладонь, — что вы любили вашего бывшего короля. Любите и сейчас, когда он стал принцем и печальным представителем падшей династии. Я одобряю вашу любовь, мои подданные. Это действительно так. Ваше стремление простить его явные ошибки и неправильные суждения говорит мне о ваших сердцах все, что необходимо знать. Это добрые сердца. Стойкие сердца. Но, возможно, в них не столько мудрости, как того хотелось бы Барле.

По залу пронеслось перешептывание, люди стали обмениваться многозначительными взглядами. Выждав мгновение, он, словно холодным душем, окатил их гневной обличительной речью:

— Слепое доверие — опасная вещь. Именно слепое доверие позволило изменнику Эшеру получить власть. А потом он попытался овладеть запретной для него магией. — Еще одна пауза, и по залу пронесся вздох ужаса. — Только Барле ведомы истинные намерения его черного сердца, пропитанного ненавистью. Только Барла знает, какой вред он успел причинить тому раю, ради создания которого она отдала жизнь.

Всегда сдержанный, Нол Далтри вскочил с места и громко спросил:

— О чем ты говоришь, Кон… ваше величество? Вы полагаете, что королевство находится в опасности?

— Королевство находится в опасности с того дня, когда Гар поднял этого вонючего рыбака до высот, которых он не заслужил, — ответил он. Морг почувствовал, что Конройд с ним полностью согласен. — Теперь, боюсь, нам угрожает не просто опасность. Мы на пороге катастрофы.

Ворчание зала переросло в испуганные крики. Далтри обменялся потрясенными взглядами с остальными друзьями Джарралта.

— Вы хотите сказать, что сама Стена в опасности?

Это было настолько ужасно, что все голоса смолкли. Далтри молча опустился в кресло. Морг кивнул.

— Как ни тяжело, именно это я и хотел сказать. Боюсь, что очень может быть.

— Нет! — завопил весь Совет. — Спаси нас! — принялись умолять они со слезами на глазах.

Холз без приглашения поднялся и закричал, перекрывая шум:

— Советники, придите в себя! Во имя Барлы благочестивой, говорю вам, имейте веру! — Шум утих, и он продолжил: — Барла не допустит, чтобы ее Стена рухнула. Разве она не спасла нас от злодея Эшера, разве не отдала под опеку короля Конройда, носителя ее власти? Имейте веру, говорю вам. И повинуйтесь его величеству.

Ах, Эфрим. Думающий только о Барле, но весьма полезный. Морг кивнул священнослужителю, потом снова повернулся к собранию.

— Я ваш король, — произнес он спокойно, когда Холз сел на место. — Конечно, я спасу вас. Но, боюсь, это будет нелегко. Из-за происков Эшера равновесие магических сил в королевстве нарушено, причем серьезно. Я еще не знаю, насколько пострадала Стена. Но надо смотреть горькой правде в лицо. Она пострадала.

Советники из олков застонали. Они закрывали лица трясущимися руками и содрогались от плача. Все доранцы смотрели на них, и взгляды их были совсем не дружелюбны.

— В своем безудержном стремлении к власти, которая ему никогда не предназначалась, Эшер подверг опасности жизни всех жителей этого королевства, — сказал Морг. Теперь его слова жгли больно, как кончик плети. — И каждый олк, который осмелится думать, что он больше, чем просто олк, разделит участь Эшера. Не бойтесь, я не стану карать невиновных. Но здесь и сейчас говорю вам, главы гильдий Лура: хорошенько смотрите за своими людьми. Следите за их поведением. Потому что с этого дня я стану требовать с вас ответа, и посмотрю, как вы ответите за их грехи.

Со скамей олков не донеслось ни звука. Даже если кто-то из них втайне питал приязнь к Эшеру, узнать это было невозможно — все лица застыли, словно каменные. Морг спрятал усмешку.

Поднялся Холз.

— А как насчет Стены, ваше величество? Как насчет заклинания погоды?

— История учит нас, что бывают периоды, когда остается только молиться, — ответил Морг. — Придется какое-то время пожить без заклинания погоды, пока мы во всем разберемся. Мне придется на несколько дней отойти от государственных дел, чтобы заняться Погодной Магией и понять, как лучше применить ее. Моя первая задача — восполнить вред, причиненный Эшером, и предотвратить катастрофу.

Снова заговорил Пейн Сорволд:

— Ваше величество… вам потребуется Главный маг.

Морг кивнул.

— Я назначу преемника Дурма, как только минует кризис, советник Сорволд. Все, что мне сейчас необходимо для восстановления безопасности королевства, это книги и записи Дурма. Не беспокойтесь. Я справлюсь.

Кивнув, Сорволд поинтересовался:

— Ваше величество, а что насчет Тайного Совета?

Морг сделал суровое лицо.

— Он тоже подождет до окончания кризиса. — Сорволд нахмурился, а Морг обвел взглядом советников. — Добрые мои подданные, вы еще не поняли? Лишь по чистой случайности мы избежали гибели, которую готовил нам Эшер. Жизнь изменилась, возможно, навсегда. Теперь послушайте, и я объясню более полно, что имею в виду…

Подъехав в карете к Башне, Гар испустил стон, увидев Даррана, ожидавшего своего принца на пороге его роскошной тюрьмы. Однако он постарался улыбнуться, когда старик с поклоном отворил ему дверцу кареты. Улыбка вышла неестественной. Удалось ли ему обмануть Конройда, предупредив Общий Совет о недопустимости гонений на олков? Верилось в это плохо. Он чувствовал усталость, отчаяние и страшную печаль.

— Ну, что ж, старый друг, дело сделано, — сообщил он Даррану, когда карета уехала. — Я снова принц. Гар, Лишенный Магической Силы.

В глазах старика стояли слезы.

— Да, господин.

Гар и сам старался не заплакать, а потому говорил громко и твердо:

— Это к лучшему. В конце концов, все случается по воле Барлы. Магии я лишился, и вряд ли в этом виноват Конройд. По правде говоря, ни в чем он не виноват. Я могу его ненавидеть, но винить не имею права. По крайней мере, в том, что он величайший из волшебников, оставшихся в королевстве.

— Вы правы, господин.

— Хочу сходить в конюшню, попрощаться с лошадьми перед тем, как…

Дарран коснулся его рукава.

— Простите, господин. Их уже увели. Люди из Гильдии Коннозаводчиков. Я не смог им помешать, у них был письменный приказ от… от его величества. Я сумел только спрятать маленького ослика. Если он будет пастись на заднем дворике, никто его не заметит. Я просто подумал… вдруг пригодится. Пусть щиплет травку на лужайке.

Бедняга Дарран. Он выглядел таким удрученным, таким виноватым.

— Ничего страшного, — утешил старика Гар. — Конечно, помешать им ты не мог. — Баллодэр. О, Баллодэр. — Ну, раз на конюшню ходить незачем, пойду-ка я прогуляюсь. Не беспокойся, если я задержусь, Дарран. Мне надо о многом подумать.

— Хорошо, господин, — ответил Дарран. Когда Гар уже повернулся, собираясь уйти, старик окликнул его: — Господин…

Гар оглянулся.

— Что?

— Будьте осторожны. Не заходите слишком далеко. Не давайте этому человеку повод причинить вам дополнительные неприятности.

Принц улыбнулся.

— Что еще он может со мной сделать, Дарран?

Старик подошел ближе; лицо его сморщилось от боли и отчаяния.

— Лишить жизни.

— Жизни? — Гар рассмеялся. — Вот как. Жизни. А знаешь что, Дарран? Я начинаю думать, что он способен на это. И возражать не буду.

— Господин!

Гар похлопал Даррана по плечу, чтобы успокоить старика.

— Все нормально, — сказал он и добавил: — Я пошутил.

Дарран погрозил ему пальцем, совсем как в те времена, когда Гар был ребенком.

— Вот как? Если это шутка, то совсем не смешная!

Не ответив, Гар повернулся и пошел к роще, за которой располагалась усыпальница его рода. Вероятно, он нарушил запрет Конройда, отойдя от Башни на такое расстояние, но Гару было наплевать. Если Конройд рассчитывал разделить Гара с семьей, то глубоко ошибался.

Как всегда, в склепе было холодно и темно. Зажигая фонарь, Гар старался не думать о том, что некогда мог выжечь огонь с помощью магии.

Колеблющееся пламя отбрасывало на стены склепа причудливые тени, играло отсветами на мраморных лицах самых родных и близких людей. Он поцеловал отца и мать, пощекотал мраморную ступню Фейн. Потом уселся на пол, прислонившись спиной к стене.

— Простите меня, — попросил он у молчащего склепа. — Давно я у вас не был, но… Слишком многое случилось с тех пор, как вы ушли.

Мать прошептала: Ничего страшного, дорогой. Ты человек занятой.

— Не такой уж занятой, как ты думаешь, — возразил Гар. — Отец, я должен покаяться перед тобой. Я потерял две самые дорогие вещи, которые ты мне оставил — корону и коня. Кажется, ты вырастил непутевого сына.

Отец явно недоволен. Похоже, что да. А вернуть обратно ты их не сможешь?

Конечно, не сможет. Толку от него никакого. Это сердитый голос сестры.

— Простите, — еще раз сказал Гар. — Я сделал все, что мог. К сожалению, у меня не хватило ни сил, ни способностей для такого случая.

Опять тишина. Они действительно говорили с ним, или это плод воображения? Может, он сходит с ума? А если даже так… Разве это имеет значение?

Типичное для него поведение, фыркнула Фейн. Хнычет, стонет, вздыхает. Удивительно, что ты не утонул в море жалости к себе еще много лет назад. Да не сиди же здесь, идиот. Сделай хоть что-нибудь.

Эти слова, пусть и воображаемые, ранили очень больно. Ухватившись за мраморную ступню Фейн, он вскочил с пола.

— Что я могу сделать? — сердито спросил он. — У меня нет больше власти. Я изгнан из собственного города. Я лишен всех прав, унижен, одинок. А что ты стала бы делать на моем месте?

Ответ пришел не на словах, а ослепительной вспышкой, озарившей его память. И он вспомнил о забытом намерении.

Дневник Барлы. Если верить Дурму, их единственная надежда. Что это значит, он понятия не имел. Но Гар верил Дурму. Ему ничего другого не оставалось. Больше ждать помощи неоткуда.

Проклятие, как он мог забыть? Он должен найти дневник. Надо сейчас же возвращаться в Башню и перерыть всю библиотеку Дурма, пока Конройд ее не хватился и не потребовал назад. Ничего, что он уже дважды перебирал книги Дурма, но никакого дневника не видел. Дневник должен быть там. Само собой, Дурм его хитро спрятал, была у старика такая привычка.

Прошу тебя, Барла, позволь мне найти его. Укажи мне путь избавления от всех этих бедствий.

В знак благодарности он поцеловал сестру в мраморную щеку, выскочил из усыпальницы и всю дорогу до Башни бежал, не оглядываясь.