"Хоббит, или Туда и обратно" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Рональд Руэл)

Глава 8. Пауки и мухи.

Они шли одним отрядом. Вход на тропу был подобен арке, ведущей в мрачный туннель выполненный двумя высокими, наклоненными друг к другу деревьями, очень старыми, опутанными плющом, со свисающими лишаями и всего с несколькими почерневшими листами. Дорога была узкая и завивалась среди деревьев. Вскоре свет от ворот стал подобен маленькому яркому отверстию далеко вдали, а тишина стала столь глубока, что казалось они топали по дороге так, что даже деревья склонялись ниже и прислушивались.

Как только глаза начали привыкать к сумраку, они могли различить небольшую дорожку с каждой стороны, наподобие темно-зеленого сполоха. Случайно, тонкий луч солнца по какой-то удаче проскользнул между листьев и по еще большей удаче не был прегражден переплетением ветвей и веточек внизу, пробившись тонким и ярким перед ними. Это была редкость, которая вскоре прекратилась.

В лесу были черные белки. Только зоркий глаз Бильбо мог часто видеть их тела, прыскающие с дороги и укрывающиеся за древесными стволами. Там раздавались странные шумы: ворчание, звук драки и чье-то движение под землей и среди листвы, которая лежала бесконечно толстым слоем на земле, но кто производил шумы он разглядеть не смог. Самая неприятная из увиденных им вещей была паутина: черная плотная паутина, нити которой были невероятно толсты, часто простирались с дерева на дерево или свисала на нижние ветви по обе стороны их. Через дорогу они не перекидывались ,но толи магия удерживала тропинку в чистоте, то ли была какая иная причина, этого они угадать не могли.

Спустя немного времени, они стали ненавидеть лес почти также сильно, как и тоннели гоблинов, откуда, казалось, было даже меньше надежды выбраться. Но они шли и шли долго уже после того, как начали чувствовать потребность в солнце и небе и страстно желать ветра, дующего в лица. Под кронами воздух был неподвижен и постоянно было темно и душно. Это чуяли даже гномы, которые часто обретались по тоннелям и подолгу жили без солнечного света, но хоббит, которому хотя и нравились норы устроенные под дом, ни проводил летние дни внутри, чувствовал, что медленно задыхается.

Ночами было хуже. Они были смоляно-черными – не то, что вы называете это, а действительно смоляными, такие темные, что на самом деле не было ничего видно. Бильбо пытался хлопать в ладоши перед носом, но совершенно ничего не видел. Хотя, возможно не совсем правда говорить, что они не видели ничего, ибо они видели глаза. Спали они, сбившись в кучу, дежурили по очереди и когда наступала очередь Бильбо, они видел проблески во тьме, окружавшей его и иногда, пары глаз желтого, красного или зеленого цвета пристально смотрели на него с небольшого удаления, после чего медленно гасли и исчезали и также медленно загорались в другом месте. Иногда, они сверкали с деревьев прямо над ним и это ужасало. Но глаза, которые от не любил больше всего, были бледные и на выкате. «Глаза насекомого, не зверя» думал он, «только они очень большие».

Хотя холодно не было, они пытались зажигать на ночь сторожевой костер, но вскоре это делать перестали. Он привлекал сотни глаз вокруг, хотя существа, если это были существа, никогда не позволяли высветить свои тела языкам пламени. Самое плохое, что огонь приманивал тысячи темно-серых и черных мотыльков, некоторые из которых были размером с ладонь, которые хлопали крыльями и вились вокруг глаз. Они не могли остановить ни мотыльков, ни черных, как котелок, летучих мышей и гасили костер и проводили ночь, дремля в ненормальной, пугающей темноте.

Происходящее казалось для хоббита тянувшимся веками; он постоянно был голоден с их предельными осторожностями при использовании запаса еды. Проходил день за днем, а все равно вокруг был лес и они начали становиться раздражительными. Пища не была бесконечной и ее становилось все меньше и меньше. Они пытались стрелять белок и потратили много стрел, прежде чем им удалось подстрелись одну на дороге. Но когда ее поджарили, она оказалась такой гадостной на вкус, что белок было решено более не стрелять.

Также они хотели пить, но и запасы воды были скудны, и за все время, они не видели ни ручейка, ни речки. Будучи в таком положении, в один прекрасный день, они обнаружили пересекающую дорогу реку. Текла они быстро и сильно, хотя в месте пересечения пути была не слишком широка и была черной или выглядела таковой во мраке. Хорошо еще Бьерн предупреждал на ее счет, а то бы они непременно напились несмотря на цвет или наполнили опустевшие бурдюки на берегу. Поэтому, они лишь задумались о том, как будут при этом переправляться, не вымочившись в воде. Когда то через реку был мост, но он сгнил и упал, а из остатков остались лишь подпорки у берега.

Бильбо встал на колени на краю и вглядевшись во тьму прокричал:

- Там лодка у того берега! Сейчас, почему бы ее не достать с той стороны!

- Ты думаешь она не слишком далеко? – спросил Форин, поскольку теперь они знали, что глаза Бильбо острее, чем у каждого из них.

- Вовсе не далеко. Мне кажется ярдов двенадцать.

- Двенадцать ярдов! Мне думается не меньше тридцати, но мои глаза уже не так остры, как были сотни лет назад. Хотя теперь, двенадцать, это так же хорошо, как и миля. Мы не можем ни перепрыгнуть, не перейти вброд, ни переплыть.

- Кто-нибудь из вас, может бросить веревку?

- Что в этом хорошего? Лодка, я уверен, привязана там, даже если мы подцепим ее крюком, в чем я сомневаюсь.

- Я не верю, что привязана, - отозвался Бильбо, - хотя конечно я не могу быть уверен в этом при таком свете, но мне кажется, что она просто вытащена на берег, который достаточно полог там, где дорога спускается к воде.

- Дори сильнее, но Фили моложе и обладает лучшим зрением, - сказал Форин.

- Фили, иди сюда, и посмотри, если сможешь ту лодку, о которой говорит мистер Беггинс.

Фили подумал, что сможет и пока довольно долго вглядывался в указанном направлении, другие принесли ему веревку. У них их было несколько и на конец самой длинной они привязали один из железных крюков, которые они использовали для крепления их поклажи с веревками через плечи. Фили взял его в руки и примерившись, метнул через поток.

Раздался всплеск.

- Довольно далеко, - отметил Бильбо, который смотрел вперед. Еще пару футов и она попадет прямо на лодку. Попробуй снова. Не думаю, что магия окажет на тебя влияние, если ты всего лишь дотронешься до сырой веревки.

Фили снова подобрал крюк, который вытащил назад, обуреваемый сомнениями. На этот раз он бросил с большей силой.

- Отлично! – воскликнул Бильбо, - ты закинул его прямо в лес на другой стороне. Тяни мягко. Фили тянул веревку очень медленно и спустя немного Бильбо сказал:

- Аккуратно! Он лежит на лодке и я надеюсь крюк зацепиться.

Он зацепился. Веревка натянулась, и Фили тянул напрасно. Кили, а также Оин и Глоин метнулись на помощь. Они тянули и тянули, пока вдруг внезапно не повалились на спины. Бильбо отстранился, однако схватил веревку и палкой прихватил маленькую черную лодку, которая уже уносилась течением.

- Помогите! – закричал он и Балин успел как раз вовремя, чтобы ухватить уже попавшее во власть течения судно.

- Все-таки была привязана, - сказал он, глядя на оборванный кусок, все еще свисавший с лодки.

- Мы неплохо тащили хлопцы и весьма хорошо, что наша веревка оказалась крепче.

- Кто переправляется первый? – спросил Бильбо.

- Я, - ответил Форин, - а также ты и Фили и Кили. Это все, что лодка сможет нести за раз. После переправляются Кили, Оин, Глоин и Дори, затем Ори, Нори, Бифур и Бофур, ну а последними Двалин и Бомбур.

- Я блин всегда последний и мне это серьезно не нравится, - восстал Бомбур. – Пусть сегодня кто-нибудь другой.

- Не надо быть таким жирным. Такой как ты должен быть с последним и самым легким. Не ворчать, приказы не обсуждать, не то обещаю неприятности.

- Тут нет весел. Как же вернуть лодку назад?

- Дайте мне другую, достаточно длинную веревку и другой крюк, - сказал Фили, и когда все было приготовлено, он швырнул ее в темноту впереди так высоко, как только мог. Она не упала вниз, а зацепились среди сучьев.

- Держите, - продолжал он, - и один из вас будет тянуть веревку, которая зацепилась на другой стороне. Кто-то из остающихся, будет держать крюк, который мы использовали первым и когда мы будем в безопасности на том берегу, кинет его сюда и вы сможете вернуть лодку обратно.

Таким образом, они вскоре совершенно целые и невредимые оказались на том берегу зачарованного потока. Двалин свертывал кольцами веревку в руке и Бомбур (все еще ворчавший), готовился идти, когда произошло нечто неприятное. Неожиданно донесся цокот копыт с дороги впереди. Из мрака внезапно выметнулась фигура оленя. Он вылетел на гномов и быстро надвинувшись на них, весь собрался для прыжка. Высоко подпрыгнув, он перелетел воду могучим скоком. Но ему не удалось достичь другой стороны безнаказанно. Форин был единственный среди них, кто стоял на ногах и оперативно мыслил. Так быстро, как они вышли на другом берегу, он натянул лук и наложил стрелу на случай, если появится какой охранник лодки. Сейчас он уверенно и быстро послал стрелу в бегущего зверя. Олень перепрыгнул и на другом берегу сбился с шагу. Сумерки проглотили его, но они слышали, как цокот копыт быстро слабел, пока наконец не затих вовсе.

И прежде чем они смогли выкликнуть хвалу выстрелу, донесся всхлип Бильбо, который разом выбил все мысли об оленине.

- Бомбур упал в воду! Бомбур окунулся! – кричал он.

Это было правдой. Бомбур был одной ногой на земле, когда олень налетел на него и прыгнул. Он поскользнулся, оттолкнув лодку от берега и свалился в черную воду, скользнув руками по осклизлым корням, в то время как лодка медленно отошла и исчезла.

Они все еще видели его капюшон над водой, когда подбежали. Быстро метнули ему веревку с крюком. Его рука ухватила и они выволокли его на берег. Был он вымоченный с головы до ног конечно, но страшное было не в этом. Когда они положили его на берег, он уже быстро засыпал, одной рукой сжимая крюк так сильно, что они не могли ослабить хватку и погружался в сон несмотря на все то, что они делали.

Сейчас они стояли над ним, проклиная фортуну и его неповоротливость, жалея о потере лодки, без которой теперь стало невозможно вернуться за оленем, когда вдруг донесся звук рожка и лай собак вдали. Они затихарились и присев, услышали гул большой охоты, доносящийся севернее тропы, хотя они и не видели ни знака оной.

Так они сидели долго, пока наконец не осмелились пошевелиться. Бомбур спал с улыбкой на толстом лице так, словно его больше не заботили их текущие проблемы. Вдруг на дороге впереди появились белый олень, лань и несколько оленят, снежно белые ровно настолько, насколько черен был олень. Они слегка отсвечивали в сумраке. И прежде чем Форин успел предостеречь, трое гномов вскочили и спустили стрелы. Но похоже они не нашли цели. Олени развернулись и исчезли в темноте и напрасно гномы пускали стрелы им вслед.

- Прекратить! Прекратить! – орал Форин, но было слишком поздно, разошедшиеся гномы потратили последние стрелы и теперь данные им Бьерном луки, стали бесполезны.

Они уныло провели эту часть ночи и уныние только углубилось в последующие дни. Они пересекли поток, но за ним, дорога казалась такой же, как и была и лес, как они видели, не менялся. Если бы они знали больше об этом и придали должное значению факту охоты и белому оленю, что появился на дороге, они бы знали, что минуют последний переход к западному концу леса и скоро выйдут, если у них осталось достаточно смелости и надежды: утончившиеся деревья и места, залитые солнце появились снова.

Но они этого не знали и были обременены тяжелой тушей Бомбура, которого несли так, как могли, меняясь в исполнении этой сложной задачи четверками, пока остальные тащили поклажу. Если бы она не стала куда легче, за последние несколько дней, они никогда бы не справились и храпящий и улыбающийся Бомбур, был не лучшей заменой мешкам с едой, однако более тяжелой. В несколько дней пришло время, когда не осталось ни еды, ни воды. Ничего привлекательного в лесу не росло, кроме грибов и травы с бледными листьями и неприятным запахом.

Спустя четыре дня с того момента, как они пересекли реку, они пришли в ту часть леса, основную массу которого занимали буки. Здесь они заметили некоторую перемену к лучшему: здесь не было подслоя и тени были не столь глубоки. Все было залито зеленоватым светом и глядя в сторону они могли видеть места на некотором расстоянии от тропы. А еще свет выказывал бесконечные линии прямых, серых стволов, которые казались колоннами некого сумеречного холла. Здесь ощущалось движение воздуха и шум ветра, но это был печальный звук. Несколько упавших листьев, напоминали о том, что осень близиться. Их ноги шуршали среди других мертвых листьев других бесконечных осеней, которые парили над очерчьем дороги с глубокого красного ковра леса.

Бомбур до сих пор спал и они мрачнели. Временами они слышали беспокойный смех. Временами, на отдалении звучала песня. Смех был хороший, не гоблинский и пение было прекрасно, но звучало мрачно и странно и они, чувствуя себя нехорошо, спешили прочь оттуда так быстро, как могли. Двумя дням позже, они обнаружили, что дорога пошла вниз и спустя немного, они оказались на поляне, почти сплошь поросшей могучими дубами.

- Не конец ли это проклятого леса? – сказал Форин. – Кто-то должен взобраться наверх и высунувшись из кроны, оглядеться. Надо выбрать самое высокое дерево, что растет над тропой.

Конечно под «кто-то» имелся ввиду Бильбо. Они выбрали его, потому что поднявшись, он мог посмотреть над самыми высокими листьями и был он достаточно легок для того, чтобы на самой высоте, тонкие ветви могли его выдержать. Бедный мистер Беггинс никогда не имел достаточной практики лазанья, но они подняли его на нижние ветки огромного дуба, который рос прямо на дороге и он полез вверх так хорошо, как только мог. Он прокладывал путь через сплетенные ветви, которые хлестали его по лицу: он позеленел и потемнел от старой коры толстых сучьев; неоднократно он соскальзывал и успевал себя удержать в последний момент; и наконец, после длительной борьбы в трудном месте, где не было сучьев вовсе, он подобрался к вершине. Все это время он размышлял, были ли там пауки на дереве и как он будет спускаться (падение исключалось).

В завершении пути, он просунул голову через листья, и таки нашел пауков. Но они были самые обыкновенные и размером не достигали даже бабочек. Глаза Бильбо, положительно ослепли от света. Он слышал крики гномов, доносящиеся снизу, но не мог ответить, только держался крепче и мигал. Солнце светило так ярко, что прошло еще довольно много времени, прежде чем он смог привыкнуть. Свыкнувшись, он обозрел зеленый простор вокруг него, колышимый тут и там легким ветром и повсюду было огромное множество бабочек. Есть подозрение, что это были разновидность «багряного императора», бабочек, которые любили верхний ярус дубовых рощ, но эти были вовсе не пурпурные, а вельветово-черные, без видимых отметок.

Он наблюдал «черный императоров» довольно долго и наслаждался гуляющим в шевелюре ветром, но уже сравнительно долго вопящие внизу гномы, которым надоело топтаться внизу, вернули его к означенной цели. Было удручающе. Напрягая зрение как только было возможно, он все же не видел края листвы ни в одном направлении. Его сердце, наполненные светом солнца и свежим ветром, упало: и более не было настроения спускаться вниз.

На самом деле, как я вам говорил, они были не так далеко от края леса и если бы Бильбо мог прознать, что дерево, на которое он взбирался, хотя и было высоким само по себе, однако стояло на дне широкой поляны так, что верхушки окружающих деревьев вздымались, как края огромного блюда и он просто не мог увидеть, как скоро лес закончиться. Поэтому он не увидел этого и опускался полном отчаянии. Он достиг точки старта напрочь поцарапанный, разгоряченный и несчастный и некоторое время не мог видеть ничего во мраке внизу. Его рассказ погрузил остальных в сходное ему состояние.

Лес длиться, длиться и длиться во всех направлениях. Что нам делать? И зачем мы только послали хоббита! – кричали гномы, словно это была его вина. Их не заинтересовал рассказ о бабочках, а более того разозлил, когда он рассказал им о ветре, которые им не суждено было почувствовать.

В эту ночь они доедали последние крошки и проснувшись на следующее утро, первое ощущение, которое они испытали, был грызущий внутренности голод и кроме того шел дождь и тут и там капли просачивались и капали на землю. Он только напомнил, что их еще чудовищно мучила жажда, ничего не делая более: нельзя выносить жажду, стоя под гигантскими дубами в надежде, что капелька упадет на язык. Единственную приятную неожиданность выдал Бомбур.

Он внезапно проснулся и сел, почесывая затылок. Он не мог определить, ни где он был, ни почему он так голоден; он забыл все, что случилось с того момента, как они выступили в странствие в Мае довольно уже давно. Последнее, что он помнил, была вечеринка в доме хоббита и стоило огромных трудов донести до него все то, что с тех пор случилось.

Когда он прознал, что есть нечего, он сел на землю и расхныкался, чувствуя слабость в ногах.

- И зачем я только проснулся? – причитал он. – Я видел такие прекрасные сны! Мне снилось, что я путешествую по лесу, подобному этому, только освещенному факелами на деревьях и лампами, качающимися на ветвях и кострами, горящими на земле и был великий пир, который и не думал заканчиваться. Лесной король был в короне из листьев и пел веселую песню, и я не могу перечислить и описать все то, что я выпил и съел.

- И не пытайся, - сказал Форин. По сути, если ты не можешь рассказать о чем-либо еще, лучше вообще молчи. Мы и без тебя достаточно напрягались. Если бы ты не проснулся, то так бы и остался в своих дурацких снах в лесу; тащить тебя – это далеко не шутка.

И более ничего не оставалось делать, кроме так потуже затянуть ремни вокруг пустых желудков, взвалить пустые мешки и снова пойти по тропе с единственной надеждой, что она закончиться до того, как они падут вниз и вымрут от истощения. Они шли весь день медленно и мрачно, под плач Бомбура, который жаловался, что ноги его не держат и он хочет залечь и снова заснуть.

- Нет, ты не должен! – отвечали они. – Пусть твои ноги делают положенное им, а мы и так тащили тебя довольно много.

Несмотря ни на что, он внезапно отказался идти далее и уверенно сел на землю.

- Идите, если вы должны, - сказал он. – Я тут прилягу, засну и увижу сон о еде, если я не могу получить ее иным способом. Надеюсь, я никогда не проснусь больше впредь!

В этот миг, Бильбо, шедший несколько впереди, выкрикнул:

- Что это там? Кажется, я видел мерцание фонарей в лесу!

Всмотревшись, они увидели далеко от дороги красные сполохи во тьме, которые все ширились и ширились. Даже Бомбур поднялся и они помчались на свет, не подумав ни о троллях, ни о гоблинах. Свет был прямо перед ними слева от тропы и когда они достаточно приблизились, показалось нечто похожее на поляну, где факелы и лампы пылали на деревьях, но уже очень далеко от дороги.

- Выглядит так, словно мой сон оборачивается явью, - пробормотал Бомбур, пыхтевший позади. Ему не терпелось мчаться на огонь через лес. Но другие вспомнили предостережения волшебника и Бьерна.

- Ни один пир недостаточно хорош для того, чтобы не уйти с него живыми, - сказал Форин.

- Но и без еды мы не сможет долго оставаться живыми, - ответил Бомбур и Бильбо искренне согласился с ним. Они поспорили, возвращаться или идти вперед, довольно долго, пока не сговорились наконец, выслать вперед парочку шпионов, которые подкрадутся поближе и вызнают побольше. Теперь они не могли решить, кто это будет: никого не радовала перспектива потерять друзей. Наконец, несмотря на все предостережения, голод решил за них, поскольку Бомбур продолжал перечислять все то, что он съел, указывая на сон и они все свернули с дороги и углубились в лес.

После успешного подкрадывания, они попрятались за деревьями, оглядывая из-за них расчищенное место, где деревья были свалены, а земля расчерчена. Там было много, по-эльфийски выглядевшего народа, разодетого в зеленое и коричневое и сидящих на чурбаках по кругу. В центре горел костер, а на некоторых деревьях вокруг были закреплены факела, но что было прекраснее всего, что они ели, пили и весело смеялись.

Запах жареного мяса был настолько магичен, что они не советуясь, каждый по своей инициативе выползли и стали пробираться к кольцу, одержимые единственной идеей, попросить еды. Но не ранее, чем кто-либо из них вступил в круг, с поляны исчез весь свет, затушенный словно волшебством. Кто-то затоптал огонь, после чего взметнулся горящей ракетой и исчез. Они сразу потерялись в непроглядной тьме, не имея возможности отыскать один другого весьма длительное время. После блуждания во мраке, запинания о бревна, сталкивания с деревьями, вопя и выкрикивая до тех пор, пока похоже не перебудили все в лесу на много миль, они собрались в пучок и пересчитали друг друга на ощупь. За это время, они конечно напрочь потеряли направление, где была дорога и безнадежно заплутали, минимум до утра.

Ни оставалось ничего, как обосноваться на ночь прямо тут: они даже не посмели поискать на земле остатки еды, из страха растеряться снова. Но не долго они лежали, пока начавшего дремать Бильбо, не разбудил на дозор Дори, сказавший громким шепотом:

- Огни приближаются сюда и их намного больше.

Все подскочили. Там, сравнительно недалеко, было множество мерцающих огней, и они слышали голоса и смех довольно отчетливо. Они медленно крались ближе в одну линию, каждый касаясь спины впереди идущего. И вдруг они услышали, как Форин сказал:

- Не выскакивайте вперед на этот раз! Никто не высовывается до тех пор, пока я не скажу. Я хочу послать мистера Беггинса вперед, поговорить с ними. Они его не испугаются и, надеюсь, ничего страшного с ним не сделают.

Когда они добрались до края круга света, внезапно, они вытолкнули Бильбо сзади. До того, как он успел одеть его кольцо, он вылетел вперед в яркое полыхание огня и факелов. Это было плохо. Свет снова исчез и наступила полнейшая тьма.

Если найти друг друга было сложно в прошлый раз, то и в этот было не лучше. И они просто не могли найти хоббита. Снова и снова пересчитывая друг друга, они насчитывали лишь тринадцать. Они кричали и звали:

- Бильбо Беггинс! Хоббит! Ты, хренов хоббит! Эй! Хоббит, черт тебя дери, где ты? – и все тому подобное, но никакого ответа не получали.

Они начали терять надежду, когда Дори споткнулся об него благодаря большой удаче. В темноте, он перелетел через то, что поначалу принял за бревно, которое впоследствии оказалось свернувшимся в клубок, быстро заснувшим хоббитом. Он потряс его, возвращая ото сна, чего не сильно обрадовал.

- Мне снился не плохой сон, - проворчал хоббит, - исключительно о поглощении отличнейшего обеда.

- Светлые небеса! – он стал прямо как Бомбур, - заявили они. – Только не надо про сны! Сны про обед не слишком хороши, если мы не можем разделить их!

- Они, это видимо самое приятное, что я могу получить в этом диком месте, - пробормотал он, укладываясь заново напротив гномов и пытаясь уснуть, желая отыскать свой сон наново.

Но огни в лесу были не в последний раз. Позже, когда ночь уже была на исходе, Кили, который нес вахту, разбудил их снова со словами:

- Там постоянные вспышки света не очень далеко, сотни факелов и множество огней, которые были зажжены внезапно, будто бы магией. А также пение и арфы!

После лежания и прислушивания в течении некоторого времени, они осознали, что не могут противостоять желанию подойти ближе и попросить помощи. Они подобрались ближе и результат стал плачевным. Пир, который они видели теперь, был обширнее и куда величественнее, чем прежде: во главе длинной линии пирующих восседал лесной король с короной из листьев на его золотой голове, точно такой же, как Бомбур описывал из его сна. Эльфийский народец предавал блюдца из рук в руки и через огонь и некоторые играли на арфах, а некоторые пели. Их волосы сверкали подобно цветам: зеленые и белые драгоценные камни блестели в ожерельях и поясах; их песни и лица были исполнены веселья. Песни были громки, чисты и чудесны и Форин выступил в середину.

Мертвая тишина обрубила слово на середине. Свет погас снова. Огонь вспрыгнул вверх черным дымом. В глаза гномам полетела зола и пепел и лес снова заполнился их суетой и криками.

Бильбо обнаружил себя носящимся кругами (так ему казалось) и кричащим имена гномов, пока все остальные, которых он не мог не видеть, не чувствовать, делали почти то же самое (вопя «Бильбо!»). Но крики остальных постепенно становились все дальше и слабее и спустя немного, стали напоминать ему визги и вопли о помощи, пока шум наконец не стих далеко отсюда, и он осознал себя совершенно одиноким в полной тишине и темноте.

Это был один из его самых удручающих моментов. Но вскоре он привык к мысли, о том, что лучше ничего не делать до наступления дня и совершенно бесцельно шататься в темноте до полного изнеможения, без надежды позавтракать, дабы подкрепить силы. С тем, он присел спиной к дереву и не в последний раз подумал о своей далекой норе с прекрасными кладовыми. Он был глубоко в мыслях о беконе, яйцах, тостах и масле, когда почувствовал, что что-то коснулось его. Нечто, похожее на крепкую, липкую нить обволакивало его левую руку и когда он попробовал двинуться, то нашел, что его ноги уже были связаны чем-то подобным, так что поднявшись, он рухнул снова.

Тогда, огромный паук, который был занят его связыванием пока он дремал, вышел сзади и двинулся к нему. Он не видел глаза твари, но чувствовал его ворсистые лапы, когда они прижимали его, оборачивая вокруг петли. Это было большое везение, что он пришел в чувства вовремя. Вскоре, он и вовсе не был способен пошевелиться. Обнаружив это, он забарахтался в отчаянной борьбе и вскоре освободился. Он бил тварь ногами, а та старалась впрыснуть в него яд, дабы обездвижить, как делают маленькие пауки с мухами – пока он не вспомнил про свой меч и не вытащил его. Тогда паук отпрыгнул назад и он смог освободить ноги. После чего пришла его пора атаковать. Очевидно паук не был знаком с колющими предметами, которые носили на поясах, иначе бы обратился в бегство. Бильбо напрыгнул на него раньше, чем тот смог исчезнуть и рубанул прямо по глазам. Обезумев, тварь заплясала и запрыгала, суча ногами в невообразимых па, пока он другим ударом не убил ее: после чего свалился наземь и более ничего не помнил.

Был обычный серый для леса день, когда он пришел в чувство. Рядом лежал мертвый паук, а лезвие меча потемнело от крови. То, что он убил гигантского паука совершенно один, в темноте, без помощи волшебника и гномов или кого-либо еще, произвело в мистере Беггинсе огромную перемену. Он осознал себя совершенно иным, более свирепым и смелым, несмотря на пустой желудок, после чего он вытер клинок о траву, и запрятал в ножны.

- Я дам тебе имя, - сказал он, - и я буду звать тебя «Жало».

После этого, он продолжил путь. Лес был молчалив и мрачен, но первым делом следовало разыскать друзей, которые не могли быть очень далеко, если не стали пленниками эльфов (в худшем случае). Бильбо чувствовал, что кричать небезопасно, и он стоял довольно долго, силясь определить, в каком направлении тропа, и в эту сторону он пошел в первую очередь, выглядывая гномов.

- О! Почему мы не вспомнили совета колдуна и Бьерна, - сокрушался он. – Во что мы влипли! Мы! Я только хочу, чтобы это были «мы»: жутко быть совершенно одному.

В конце концов, он решил двинуться в том направлении, откуда в последний раз слышал крики прошлой ночью – и по большой удаче (он родился под счастливой звездой), он угадал более или менее правильно, что вы в дальнейшем увидите. Подобравшись, он крался вперед тихо, как только мог. Хоббиты, очень аккуратны, особенно в лесу, о чем я уже говорил вам и прежде всего, Бильбо одел свое кольцо. Вот почему пауки не видели и не слышали его приближение.

Он уже прошел некоторую часть пути, когда заметил место, которое было слишком темно, даже для этого леса, место, подобное лоскутку ночи, которое всегда оставалось таковым. Подбираясь ближе, он понял, что это была паутина, сзади, сверху и перепутанная друг с другом. Внезапно, он также увидел огромных пауком, сидящих на ветках над ним, и кольцо не кольцо, задрожал от страха, что они обнаружат его. Стоя за деревом, он оглядывал их некоторое время, и спустя немного, в тишине и неподвижности леса, он понял, что эти отвратительные твари разговаривают друг с другом. Их голоса были смесью тонкого треска и шипения, но он понимал множество слов, что они говорили. А говорили они о гномах!

- Это была неплохая схватка и она того стоила, - сказал один. – Что за отвратительная толстая кожа, однако я готов поспорить, внутри весьма неплохой сок.

- Да, думаю они неплохи на вкус, после того, как повисят немного, - вторил другой.

- Пусть не висят слишком долго, - прошипел четвертый, - надо убить их сейчас, а потом пуская висят!

- Они умрут сейчас, я позабочусь! – сказал первый.

- Нет. Я смотрю один еще барахтается. Пусть покрутятся еще после прекрасного сна. Я вам покажу.

С этим, один из пауков полез по веревке, приближаясь к дюжине кулей, свисающих в ряд с высокой ветки. Бильбо был в ужасе, он только заметил висящих в тени, и признал стопы гномов, торчащие со дна некоторых из кулей, тут и там кончики носов и кусочки бороды или плащей.

С самому толстому свертку и подобрался паук, – «Это бедный старина Бомбур, я полагаю» - подумал Бильбо – после чего прикусил выпирающий нос. В ответ раздался приглушенный визг, и ступня выстрелила и ударила паука прямо и жестко. Это доказывало, что Бомбур был еще жив. Звук удара был подобен удару по мячу и обозленный паук свалился с ветки, успев в тот же миг уцепиться за нить Другие засмеялись.

- Ты совершенно прав, - сказали они, - еда еще живая и лягается!

- Это скоро прекратиться, - прошипел распаленный паук, взбираясь обратно на ветку.

Бильбо понял, что пришло время что-нибудь сделать. Он не мог добраться до пауков и у него не было ничего, чтобы подстрелить их, но озираясь вокруг, он увидел, что в этом месте было множество камней, лежащих там, где по видимому проходил пересохший теперь ручеек. Бильбо отлично метал камни и не заняло много времени, отыскать прекрасный, гладкий, яйцеобразной формы камешек, который пришелся по руке очень точно.

Будучи мальчишкой, он тренировался в метании камней по различным предметам, если не было кроликов, белок или даже птиц, которые убирались молнией с его пути и даже повзрослев, он уделял время метательным копьям, метанию копья, палки, шаров, кеглям и другим играм метательного плана – на самом деле он мог делать множество вещей, кроме пусканию колец, шарад и готовки, он чем у меня нет времени вам рассказывать. Сейчас нет времени. Пока он подбирал камень, паук подобрался к Бомбуру, которого собирался убить. В этот момент Бильбо швырнул камень. Камень влупил пауку прямо по голове и он без чувств рухнул с дерева и свалился на землю, подвернув лапы.

Следующий камень, просвистев через паутину, поразил паука, сидящего посередине и сильно ударив, убил. После этого среди пауков началась страшная паника и они совершенно забыли про гномов. Они не видели Бильбо, но имели прекрасное представление о том, откуда прилетали камни. Быстро как молнии, они спустились и понеслись к хоббиту, протягивая длинные нити во всех направлениях, пока воздух не оказался наполнен гудящими звуками.

Бильбо однако, ускользнул в другое место несколько раньше. Он думал уводить взбесившихся пауков подальше от гномов, и если было возможно, рассердить, возбудить и разозлить их одновременно. Когда все пять пауков оказались на месте, где он только что стоял, он метнул в них несколько камней, а также в тех, что оставались позади и танцуя среди деревьев, он запел песню, которая разозлила их и направила за ним, а также позволила гномам услышать его голос.

Вот что он пел:

Возможно не сильно удачно, но он придумывал это сам будучи в очень непростом положении. Происходило то, на что он и надеялся. Он пел, швырял камни и отходил. Практически все пауки гнались за ним: некоторые спрыгнули на землю, некоторые мчались по ветвям, перелетая с дерева на дерево и кидая новые нити через воздух. Они шли за ним куда быстрее, чем он предполагал. И были в полном бешенстве. Не считая камней, ни одному из пауков не нравилось быть названным attercop и tomnoddy, и по сути, это обозлило бы кого угодно.

Бильбо выскочил на открытое место, но несколько пауков забежали в разные точно поляны, где они жили и были заняты натягиванием паутин между деревьями. Очень скоро, хоббит мог оказаться пойманным в плотную ограду вокруг него, о чем пауки и мечтали. Стоя в центре охотящихся и снующих насекомых, Бильбо собрал все свое мужество и начал новую песню:

С этим, он обернулся и понял, что последнее неперекрытое пространство между деревьями было перегорожено, но к счастью не паутиной, а всего лишь толстыми сдвоенными нитями, которые пауки спешно наматывали от ствола к стволу. Он вытащил свой маленький меч. Разрезал нити и выскочил с песней.

Пауки увидели меч, хотя я полагаю, вряд ли знали, что это такое и немедленно все вместе рванули за ним по земле и ветвям, в спешке перебирая волосатыми лапами, nippers and щелкая пастями snapping, выкатив полные гнева и ярости глаза. Они следовали за ним через лес, пока Бильбо не отошел так далеко, как только осмеливался. И тогда, тише чем мышь, потек обратно.

У него, как он понимал, было очень мало времени, то тех пор, как пауки вернутся обратно к гномам. И между тем, он решил спасти их. Самая неприятная работа была в залезании наверх к ветке, на которой они были подвешены. Я не знаю, как бы он управился, если бы по счастливой случайности, пауки не оставили конец нити свисать до самого низа: с его помощью, хотя и ссадив руки он взобрался наверх – только для того, чтобы встретиться со старым, медленным, злобным и толстотелым пауком, который остался сторожить пленников и был занят прокалыванием их, дабы определить, которые был наиболее сочен для съедения. Он мыслил начать пир, пока остальные убрались, но мистер Беггинс спешил и до того, как паук понял, что происходит, он почувствовал «жало», после чего рухнул с ветки замертво.

Следующей задачей Бильбо было освободить гномов. Как это было сделать? Если он перережет нить, на которой они висели, все гномы замечательно сваляться на землю. Двигаясь вдоль ветки (которая заставила бедных гномов болтаться, как созревшие плоды), он подобрался к первому кулю.

- Фили или Кили, - подумал он, судя по голубому капюшону, выступающему сверху. «Более вероятно Кили», предположил он по кончику длинного носа, выступающего через сплетенные нити. Он наклонился срезая толстую и прочную веревку, которая обходила его кругом и тогда, борясь и лягаясь, большая часть Фили появилась. Боюсь, что Бильбо было трудно удержаться от смеха, от зрелища его дергающихся затекших рук и ног, когда он танцевал на паучьей нити под его подмышками, подобно одной из смешных игрушек, подвешенных на шнурке.

Так или иначе, Фили оказался на ветке и принялся по мере сил помогать хоббиту, хотя чувствовал себя крайне слабым и болезненным после паучьего яда и висения большей части ночи и следующего дня обернутым в несколько слоев с только лишь выступающим наружу кончиком носа. Он потратил некоторое время выбирая паутину из глаз и бровей, а когда дошел до бороды, выдирал вместе с ней. Тогда они начали потихоньку освобождать одного гнома за другим. Никто из них не выглядел лучше Фили, а некоторые выглядели даже хуже. Некоторое едва могли дышать (длинные носы полезная вещь, как вы видите), а другие были все еще под воздействием яда.

Таким образом они спасли Кили, Бифура, Бофура, Дори и Нори. Бедняга Бомбур был столь истощен – его, как самого толстого, постоянно щипали и проверяли, - что вывалился из мешка и рухнул наземь, к счастью на листья. Но еще пять гномов висели на ветке, когда пауки начали возвращаться, гораздо более злые, чем когда-либо.

Бильбо в миг кинулся к концу ветки и спрятался за ствол. Он снял кольцо, когда спасал Фили и теперь забыл одеть его снова, поэтому она начали плеваться и шипеть:

- Теперь мы видим тебя, маленькая мерзкая тварь! Мы съедим тебя и оставим твои кости и кожу висеть на суке. О! Это не у него ли было «Жало»? Да, мы поймаем его по любому и заставим повисеть головой вниз денек или два.

Пока они приближались, гномы вовсю освобождали остальных, разрезая нити ножами. Вскоре все были свободны, хотя никакой определенности о дальнейшем не было. Пауки поймали их сравнительно легко прошлой ночью, но они были неосторожны, да еще и в темноте. Сейчас все обстояло, как надвигающаяся схватка.

Внезапно Бильбо понял, что некоторые пауки собрались вокруг Бомбура на земле и начали опутывая его снова утаскивать прочь. Он заорал и рубанул пауков перед ним. Они отпрянули и он царапаясь, соскользнул вниз, с самую паучью гущу. Его маленький меч стал для них большим открытием. Как он разил! Меч сверкал восторгом и он рубил их. Он успел срубить полдюжины, пока наконец остальные не утекли, оставив Бомбура Бильбо.

- Спускайтесь, спускайтесь! – закричал он гномам остававшимся на ветке. – Хватит там гнездоваться! Он увидел заполнивших соседние деревья пауков, которые крались по веткам над головами гномов.

Вниз кто съезжал, кто прыгал, кто просто рухнул, составив одиннадцать персон в одной куче и большинство из них были потрясены, и слабо могли использовать ноги. Теперь их было наконец-то двенадцать, вместе с Бомбуром, которого поддерживали с одной стороны его кузин Бифур и его брат Бофур: и Бильбо, который выплясывал вокруг махая своим Жалом и сотни пялившихся на них вокруг и сверху пауков. Все выглядело крайне безнадежным.

И тогда битва началась. У некоторых гномов были ножи, у других палки и все они могли использовать камни: плюс Бильбо с эльфийским клинком. Снова и снова пауки оказывались отброшенными и многие из них были убиты. Бильбо жутко устал: только четверо из гномов стояли твердо и вскоре они могли быть побеждены, как ослабевшие мухи. Уже пауки снова начали вить сети промеж деревьев.

И вскоре Бильбо уже не мог придумать план, который бы не раскрыл гномам секрет его кольца. Ему было крайне жаль, но иначе он помочь не мог.

- Я должен исчезнуть, - сказал он. – Я уведу пауков отсюда, если смогу, а вы соберетесь в пучок и дерните в противоположном направлении. Левее отсюда место, где мы примерно видели эльфов прошлой ночью.

Было трудно довести это до их понимания, учитывая затуманенные головы, крики, удары палок и метание камней, но Бильбо не мог медлить дольше – пауки сжимали круг все плотнее. Он неожиданно одел кольцо и к великому изумлению гномов, исчез.

Вскоре “Lazy Lob” и “Attercop” донеслось среди деревьев несколько правее. Это взбеленило пауков изрядно. Они прекратили наступление и некоторые из них устремились в направлении голоса. “Attercop” так задело их, что они потеряли всякую способность соображать. Тогда Балин, которой вник в план Бильбо поболее остальных, повел в атаку. Гномы скучковались вместе и послали душ из камней на пауков слева, после чего вырвались из круга. Позади них пение и крики внезапно остановились.

Полные отчаяния, что Бильбо схватили, они бежали дальше. Хотя конечно не быстро. Им было плохо и дурно, и они не могли ничего лучше, чем ковылять и прихрамывать, невзирая на то, что множество пауков было за спиной. Снова и снова они оборачивались и рубили наваливающихся тварей, в то время, как некоторые пауки были на деревьях над ними и метали вниз длинные нити.

Дело снова принимало худой оборот, когда неожиданно появившийся Бильбо зашел к паукам с фланга.

- Идите, идите! – кричал он. – Я тут справлюсь!

И он справился. Он рубил сзади и спереди, срубал им лапы, вкалывал меч в толстые тела подбиравшимся слишком быстро. Пауки наваливались в ярости, плевали и ярились, шипели страшные проклятья; но смертельно боялись Жала, не смели подходить близко, и отступили. Ругаясь, как только можно, они медленно оттягивались назад. В этой страшной схватке, казалось прошли часы. Бильбо ощущал, что не может поднять руку более не для одного удара, но пауки внезапно оттянулись и не преследуя их больше, убрались по своим темным загашникам.

Гномы поняли, что оказались на краю эльфийского круга. Или одного из тех, что видели прошлой ночью, сказать было трудно. Но казалось, тут сохранилась магия, которая паукам определенно не нравилась. Во всяком случае, свет тут был зеленее, сучья тоньше и менее угрожающи и у них появился шанс передохнуть под ними.

Некоторое время они лежали пыхтя и отдуваясь. Но вскоре появились вопросы. Им хотелось знать все аспекты исчезновения и нахождения кольца так сильно, что они забыли о собственных проблемах. Балин особенно настаивал на повествовании истории с Голумом, о загадках и прочем, заставил проговорить все заново, особенно историю о кольце. Но до того, как свет начал меркнуть, начались совсем другие вопросы. Где были они, где была дорога и где раздобыть еды, и что делать дальше? Вопросы задавались снова и снова и кажется все ожидали от маленького Бильбо ответов. О котором, как вы видите, они сильно изменили мнение и зауважали напрочь (как Гендальф и прорицал). И на самом деле, они ожидали от него неподражаемого плана спасения и более не ворчали Также они знали, что были бы уже мертвы, если бы не хоббит; и благодарили его множество раз. Некоторые даже воздели себя и поклонились ему до земли, хотя это стоило огромного усилия, которого могло не хватить на следующий раз. Узнав правду об исчезновениях, они не поменяли мнение о Бильбо ни на йоту: все видели, что он имел некоторое идеи, столь же замечательные, как и кольцо и всем владел с крайней пользой. По сути, они благодарили его столь усердно, что Бильбо и в самом деле почувствовал себя прежде всего храбрым искателем приключений, хотя он ощущал бы себя несколько храбрее, если бы было что-нибудь поесть.

Но вот этого ничего не было и никто из них не чувствовал себя способным пойти и поискать что-либо, хотя бы потерянную дорогу. Потерянная тропа! Ни одной идеи не приходило в усталую голову Бильбо. Он сидел глядя на бесконечные деревья перед собой и спустя немного все стихли. Все, кроме Балина. Долго после того, как они прекратили болтать и закрыли глаза, он бормотал и бурчал про себя:

- Голум! Светлые небеса! Как он прокрался мимо меня? Теперь я знаю! Как прокрался и ты, не так ли мистер Беггинс? Все пуговицы на пороге! Добрый старый Бильбо-бо-бо…После чего он уснул и тишина стала полной.

Совершенно вдруг, Дори открыл глаза и посмотрел на них.

- А где Форин? – вопросил он.

Все были в страшном шоке. Конечно, их было только тринадцать: двенадцать гномов и один хоббит. В самом деле, где был Форин? Они подумали, что злой рок навис над ними, магия или темные монстры: и задрожали, лежа потерянные в лесу. Они собрались в кучу в беспокойных ужасных снах, сразу как ночь сменила вечер, слишком усталые и слабые, чтобы выставлять стражу и нести вахту.

Форина поймали куда быстрее, чем их. Вы помните, что Бильбо свалившись уснул, как бревно, едва вступив в круг света? На следующий раз этому подвергся выступивший вперед Форин и до того, как погас свет, он упал как камень, зачарованный. Весь издаваемый гномами шум прошлой ночью, их крики, когда пауки вязали их и все звуки битвы на следующий день прошли мимо него. В то время лесные эльфы вышли к нему, связали и унесли прочь.

Пирующие люди были, конечно, лесными эльфами. Были они не злобным народом. Не доверяли странникам. Хотя их магия была сильна, даже в эти дни, они были осторожны. Они рознились от Вышних Эльфов Запада и были более опасны и менее мудры. Большинство их (вместе со своими разрозненными родичами с холмов и гор), происходило от древних племен, которые никогда на ходили в Страну Чудес на Западе. Светлые эльфы, глубинные эльфы и морские эльфы жили веками, становясь чудеснее, умнее и ученее и применяли магию и различное искусство производя разные прекрасные и удивительные вещи, до того, как часть их вернулась в Обширный Мир. Там, лесные эльфы хоронились в сумерках от нашего Солнца и Луны, однако очень любили звезды: странствуя по лесам, которые выросли очень высокими в покинутых ныне землях. Жилища их зачастую располагались на опушках леса, с которых они могли снятся на охоту или же нестись в скачка по равнинам под светом луны или звезд: до прихода людей, их становилось больше и больше. Эльфы все еще были и являлись неплохим народцем.

В большой пещере в нескольких милях на краю Микрвуда и на его восточной части, в это время жил их верховный король. У его огромных каменных ворот, с высоты леса падала речка, которая убегала к подножью высоколесных земель. Эта большая пещера, от которой ответвлялось бессчетное множество маленьких по бокам ее, уходивших далеко под землю и имевших множество ходов и обширных залов: но они были светлее и более приятнее, чем жилища гоблинов и куда менее глубокие и опасные. По сути, приближенные короля в основном жили и охотились в открытых лесах и имели домики на земле или в ветвях. Превыше всего любили буки. Пещера короля, была же его дворцом, сокровищницей и фортом для его людей в случае нападения врагов.

И также тюрьмой для заключенных. Посему в пещеру они и приволокли Форина – не сильно вежливо, ибо не любили гномов, хотя и не враждовали с ними. В прежние дни, с некоторыми из гномов случались конфликты, которыми они пеняли за стыренные сокровища. Справедливо будет сказать, что и гномы имели свое мнение и торгуя с королем эльфов, они отдавали сырое золото и серебро, впоследствии не получая своей доли. Что до короля эльфов, так тот имел слабость до сокровищ, особенно до серебра и драгоценных камней и хотя был богат, всегда желал большего, ибо не дотягивал до иных эльфийских властителей. Его люди не разрабатывали рудники и не добывали металл или драгоценности и не сильно обременялись торговлей или возделыванием земли. В этом ракурсе их и знали гномы, хотя семья Форина никогда не имела с ним дел. Впрочем, Форин был сильно сердит за свое пленение, хотя заклятие с него сняли и вернули в чувство и также он решил, что ни слова о золоте или драгоценностей из него не вытянут. Король, сурово оглядывая Форина, когда его притащили, задавал множество вопросов. Но все, что Форин говорил, касалось его крайнего оголодания.

- Почему ты и твои люди трижды пытали атаковать моих людей на их празднестве?

- Мы не нападали, - отвечал Форин, - мы пришли просить помощи, ибо сильно хотели есть.

- Где твои друзья сейчас и что они делают?

- Не знаю, но подозреваю, что продолжают голодать в лесу.

- Что ты делал в лесу?

- Искал еду и питье, ибо мы голодали.

- Да, но что тебя вообще привело в лес? – спросил король разозлено.

На это Форин покрепче сжал челюсти и не сказал не слова.

А, ладно, - заявил король. – Увести его и стеречь зорко, пока он не проникнется желанием рассказать правду, даже если придется ждать сотни лет.

Тогда эльфы взяли его и посадили в одну из внутренних пещер с хорошей дверью, после чего оставили его. Дали ему еды и воды, вдоволь того и другого: лесные эльфы не гоблины и вели себя прилично даже с врагами, когда захватывали их. Гигантские пауки были единственными живыми существами, которые не знали от них пощады.

В этой темнице Форин и находился, и после воздания должного еде и питью, стал думать, что могло случиться с его горемычными друзьями. Прошло немного, пока его обнаружили, но это уже канва другой главы и начало другого приключения, в котором хоббит снова показал себя замечательно полезным.