"Перстень Царя Соломона" - читать интересную книгу автора (Елманов Валерий)

Глава 3 ВЕРНУТЬ ДОЛЖОК

Очнулся я от боли. Кто-то меня от всей души лупцевал по щекам. Было обидно и непонятно. Если Машенька, то еще не за что, а если кто другой, так я ведь могу и в ухо зае­хать. Вот только глаза открою, и тогда берегись...

Оказалось, что это трудится перепуганный Андрей. Глаза по пятирублевику, губы трясутся, лицо белое. Сзади склонился Валерка, который выглядел не лучше.

— Костя, ты живой? — спросил он жалобно.

—  Наливай! — буркнул я вместо ответа.

Получилось красноречиво и емко. Оба сразу заулыба­лись, поняв, что все в порядке.

—  Ну ты нас и напугал, старина,— с облегчением вы­дохнул Валерка.— Я аж похолодел весь. Кстати, скажи спасибо Андрею, это он тебя успел за ногу ухватить, иначе бы точно уволокло.

— Уволокло? — удивился я.

—  Ну да. Ты ж когда туда сунулся, так тебя что-то пота­щило вовнутрь. Еще бы пара секунд, и все. Андрей тебя за берцы ухватил и мне крикнул, чтоб помог. Вот мы тебя кое-как вдвоем и вытащили.— И тут же, обернувшись к Голочалову, раздраженно заметил: — И ты тоже хорош. Прежде думать надо, а потом предлагать.

— Да я-то что?! — возмутился тот.— Ясно сказал ведь: одну голову. Сам же видел — я первым туда залез, и все в порядке было. Кой черт его дергал по пояс туда ухнуть?! Нет чтоб как все люди. Вот, смотри.— И он тут же, Валер­ка даже не успел его остановить, подскочил к этому тума­ну и преспокойно сунул туда руку.— И все в порядке, — за­явил Андрюха, вынув ее оттуда спустя несколько секунд.

— Получается, что там и вправду ничего нет. Стран­но,— заметил Валерка.— А почему у Кости кровь на голо­ве? Да и одежда изодрана, будто черти когтями рвали. Там что, камни?

— Да нет там камней. Обычный земляной пол! — взвыл Андрюха.— Руки сунь и сам пощупай, если мне не веришь,

— Нет уж, спасибо,— усмехнулся Валерка.

— Да это тоже безопасно,— заверил Андрюха.— Вот смотри.

Он вновь залез в этот туман, но на этот раз вместе с го­ловой, погрузил туда и руки, принявшись энергично хло­пать ими по полу.

—  Все чисто.— Угомонившись, он наконец вылез отту­да и торжествующе повернулся к нам с Валеркой.

—  Ничего не понимаю,— пробормотал Валерка, осто­рожно отпустил мою голову и... тоже подался к дыре.

А туману, что там клубился, хоть бы что. Крутится себе помаленьку, водоворотики всякие создает, спиральки, но к нам не лезет — словно не пускает его что-то. Хотя и убав­ляться не думает. Словом, без малейших изменений. Разве что искорки появились. Маленькие такие, беленькие и поблескивают, как им и положено. Вначале-то я подумал, будто это у меня в глазах искрит, но тут подал голос Ва­лерка.

— Ба-а, по-моему, внутри появилось электричество,— сказал он задумчиво.

—  Откуда в пещере электричество? — фыркнул Анд­рюха.

— Подпольщики забыли выключить,— предположил Валерка.

—  Какие подпольщики?! — вытаращил глаза Голоча­лов.

—  Обыкновенные. Те, что в войну здесь сидели,— по­яснил Валерка.

А по лицу его непонятно, то ли шутит, то ли и впрямь так считает. Серьезный такой, ни дать ни взять уче­ный-физик разглядывает неожиданный результат экспе­римента, который в общем-то был пустяковым, но в итоге получилось нечто загадочное и необъяснимое.

Андрей, сколько я его помню, всегда был отчаюгой. Не изменился и до сих пор. Опять же хмель и плюс желание оправдаться, доказать, что он здесь ни при чем. Резко су­нув руку в туман, Голочалов несколько секунд подержал ее там и уже раскрыл было рот сказать нам, что вот, мол, все с ним в порядке, но вместо этого, неловко выдернув ее оттуда, принялся молча разминать пальцы, а потом нехотя выдавил:

—  И верно что-то типа электричества. Правда, ток сла­бенький, но в пальцах закололо чувствительно.

— А потому голову я тебе туда совать больше не сове­тую,— хладнокровно заметил Валерка.— И вообще, если Костя сможет идти, лучше бы нам всем троим отсюда сва­лить, и подальше, потому что если эта штука начнет рас­ползаться...

А договаривать не стал. И правильно. Во-первых, не­понятно, что с нами будет, если этот туман и впрямь по­ползет вширь, а во-вторых, бывает, когда фантазии не ко времени, поскольку имеют гадкое обыкновение начинать сбываться, а у нас и без них души в пятки еще не ушли, но уже на старте. Можно сказать, изготовились.

—  Опять же рану у Кости промыть надо, чтоб зараже­ния не было, а чем? До источника, как я понимаю, мы все равно не доберемся, а вся водка у нас осталась там. Вот и нам надо бы туда же.

И это он хорошо сказал. Мудро. Теперь получается, что мы будем не драпать со всех ног, и даже не отступать, а вроде как уйдем по делу. Хотя, чего уж тут скрывать, на са­мом-то деле именно драпать, поскольку очень уж здесь неуютно. Смотрю, Андрей кивает, что, мол, согласен.

— И впрямь надо бы поспешить, а то мало ли какая за­раза может попасть в кровь. Ты-то сам как? — спросил он меня.

— Вообще-то в порядке,— прикинул я, приподнима­ясь на локтях и неторопливо вставая с земли.

И вот тут-то, когда я облокотился, чтобы встать, меня словно что-то кольнуло в ладонь. Нет, не электрическое. Даже слабый его разряд ни с чем иным не спутаешь. Иное. То, что было зажато в левом кулаке. Я даже похолодел, когда понял, что именно. Похолодел и... испугался. Не должно у меня этого быть, никак не должно. Все, что про­изошло, из разряда видений. Пускай прекрасных, цепко хватающих за душу и сулящих долгие воспоминания о не­сбывшейся в моей жизни сказке, но видений. И это тоже должно оставаться там, со всем прочим, в далеком далеке, а не в моем кулаке. Ишь ты, почти стихами заговорил. Хотя тут, пожалуй, не то что заговоришь...

Но я рассуждал дальше. Нельзя поймать галлюцина­цию, обнять привидение, накрыть ладошкой солнечный зайчик, ухватить мираж. Или, выходит, можно? Что-то я совсем запутался. А может, у меня в руке совсем иное, а не то, что я думаю? Проверить-то легко — разожми кулак и все, но как же не хочется этого делать, кто бы знал. До слез обидно расставаться со сказкой, особенно когда она уже стоит на пороге, а ты ее, бедную, сам выталкиваешь. Толь­ко не будешь же все время держать руку сжатой в кулак. Рано или поздно все равно придется разжать, так что уж теперь...

И я разжал. Совсем ненамного, только чтобы заглянуть самому. Разжал и тут же вновь торопливо стиснул, чтоб не выпорхнула моя сказка, не улетела, как журавлик. И отку­да после этого только силы взялись — вскочил на ноги, будто это не у меня, а у кого другого половина волос слип­лись в крови.

— Тогда пошли,— произнес я бодро.— И впрямь, чего нам тут рассиживаться?

И, не дожидаясь согласия, пошел первым. Неважно, туда или нет. Если неправильно, Андрюха подскажет. Главное, побыстрее отсюда, чтобы никто у меня уже не от­нял то, что в кулаке.

Про остальное рассказывать не буду. По сравнению с тем кусочком сказки, который я даже не рискнул сунуть в карман — вдруг исчезнет, все выглядело серо и обыденно, как дождливый октябрьский день. Ну дошли до осталь­ных, промыли мне голову водкой, собрались да пошли к выходу. Послушно дожидавшийся водитель, едва увидев мою рану, тут же метнулся к аптечке, нашел йод, бинт, упаковав мою голову как Щорсу, только без кровавого следа на сырой траве.

Да и на даче у Андрюхиного корешка тоже все выгляде­ло прозаично и тускло, словно весь этот мир в одночасье превратился в лампочку, которая светит вполнакала,— за­куска пресная, водка безвкусная и так далее. А в доверше­ние ко всему диван-кровать, который мне выделили на двоих с Валеркой, оказался таким жестким, что я сколько на нем ни ворочался, а заснуть так и не смог.

Хотя чего уж тут лукавить перед самим собой — боялся я заснуть, вот и все. Сейчас засплю свою сказку, и все ис­чезнет, растает, как утренняя дымка под трезвым и беспо­щадным дневным светом. Да с таким страхом, как у меня, и на пуховой перине не заснешь. Ведь это что же получает­ся? Выходит, я и впрямь там побывал? И надо же как обид­но — только-только встретил девушку своей мечты, как тут же с ней и расстался, причем с концами, навсегда. Брр, какое страшное слово. Нет, лучше скажем так — на время.

Значит, теперь моя задача — увидеться с ней. Это — но­мер один, она же самая трудная. Следующий этап — ка­ким-то образом вытащить ее оттуда сюда. Эта задача но­мер два. Возможно, что невыполнимая, но, при условии что я останусь рядом с ней, ничего страшного в том, что я ее не решу. И вообще — рано об этом. Пока на очереди но­мер первый.

Попасть снова в эти пещеры — не проблема. Надо зав­тра лишь сослаться на то, что разболелась голова, и зава­литься в больницу в Старице. Пускай на день-два, неваж­но. Все равно, как только друзья уйдут, я оттуда сбегу и рвану к пещере, а там...

Хотя стоп. Если что-то в этой Серой дыре и впрямь пе­рекидывает людей во времени, то туг желательно, чтобы вторая попытка в точности походила на первую. Значит, во-первых, со мной должны быть Андрюха с Валеркой. Во-вторых, Андрюха должен воспроизвести весь наш раз­говор. В-третьих, сунуть туда свою голову. А уж после все­го этого...

Оставалась «ерунда» — уговорить их отпустить меня туда, в этот белый вязкий туман с загадочными темными вкраплениями и серебристыми искорками. Хотя нет, по­следние появились как раз потом, уже после моего возвра­щения, так что они мне нежелательны. Вот только как их уболтать?! Один аргумент у меня имелся. Хороший аргу­мент, весомый. И все равно один в поле не воин. Нужно что-то еще.

Уже светало, а я все ворочался с боку на бок и старате­льно припоминал публикации, которые мы давали в на­шей газете под интригующей рубрикой «Третье око». Во­обще-то многие из них не выдерживали даже самой сла­бой критики, особенно те, которые касались НЛО, зеле­ных человечков, контактов с инопланетянами и прочей галиматьи, большей частью возникающей в воспаленном мозгу граждан, не попавших в психушку только по причи­не счастливой для них случайности.

Впрочем, они-то (случаи, а не граждане) меня как раз и не интересовали. А вот загадочные исчезновения людей и, напротив, их удивительное появление в нашем мире — это то, что доктор прописал. Публиковали мы и такое, причем не раз и не два.

Мозг лихорадочно работал, почти с фотографической четкостью выплескивая из памяти статью за статьей. Та­кое со мной бывало и прежде, когда я еще сдавал экзаме­ны в институте. Сам удивлялся. Прихожу сдавать очеред­ной предмет, голова ясная, чистая и пустая, как полковой барабан. Какой билет брать — наплевать, потому что не знаю ни одного. Зато потом, когда я усаживался поудоб­нее и читал попавшиеся вопросы, на меня словно что-то находило — мозг отрешался от всего прочего и начинал работать как компьютер, спешно выискивая файлы с нуж­ными мне сведениями. Сейчас же, когда речь шла о вещах куда более важных, чем экзамен, шарики в моей голове вращались как сумасшедшие.

Наконец, прикинув, что для убеждения скопилось до­статочно материала, я решил приступить к друзьям. А тут еще и песню по приемнику затянули из кинофильма «31 июня». Слышимость была не столь громкая, но достаточ­но отчетливая, чтобы разобрать слова:

Вот гак вот. Кому-то сон в руку, а мне песня прямиком в сердце. Не иначе как знак.

После недолгого колебания побудку начал с Валерки — все-таки друг, так что должен понять,— а уж потом общи­ми усилиями нажать на Андрюху. Вообще-то имело смысл дождаться, чтобы они выспались, но, немного подумав, я решил — ни к чему. Скорее уж наоборот. Головная боль и утренние часы только повредят моим уговорам. Другое дело — именно сейчас, когда за окном едва забрезжил рас­свет, все вокруг еще пребывает в мягком и зыбком полу­мраке, а голова пока не болит, поскольку хмель до конца не выветрился.

Валерка мирно похрапывал, когда я решительно ста­щил с него одеяло и растолкал мирно похрапывавшего друга.

—  Сейчас-сейчас,— сонно пробормотал он.— Еще чу­точку полежу и встаю. А сколько уже времени?

— Пошли на кухню, покурим,— предложил я.— А вре­мени пять утра.

Пауза длилась секунд пятнадцать. Очевидно, Валерка, прежде чем ответить, все-таки сумел сосчитать до десяти, иначе его тон был бы более резким.

— Костя, я понимаю, что ты у нас на голову раненный, но ты же еще не контуженый,— деликатно заметил он.— В пять часов, если приспичило, надо курить в гордом оди­ночестве.

—  Курить — да,— согласился я.— А если надо погово­рить?

— До утра отложить не судьба? — осведомился тот.— Или у тебя с головой поплохело?

— Точно,— кивнул я.— Об этом и хочу поговорить.

— Болит? — встревожено спросил Валерка.

—  Болит,— вздохнул я.— Только не голова, а душа. И... боюсь я откладывать. Вдруг утром проснусь, а у меня уже ничего нет. Короче говоря, пошли.

Я и вправду боялся именно этого. Конечно, глупо было бы думать, что зажатое в кулаке выпорхнет и улетит в не­известном направлении — не журавлик, не воробей и не синичка. Никуда оно не денется, коли уж попалось. Одна­ко страхи все равно терзали душу. А если оно попросту ис­парится? Возьмет и каким-то образом переместится об­ратно, туда, где разбойники, карета, и... синь-марево глаз, в бездонном омуте которых оно и утонет — ищи-свищи.

Чудес не бывает? Хо-хо. Я и сам так всегда считал... до недавнего времени. Только теперь почему-то не считаю. Как же не бывает, когда одно из этих чудес сейчас крепко зажато в моей руке? Против фактов не попрешь, какими бы диковинными они ни казались,— бывают, родимые, еще как бывают.

Вообще-то, поглядеть со стороны, наверное, потешное зрелище — два здоровых тридцатилетних мужика в широ­ких семейных трусах мирно хлещут в пятом часу утра чай. Но мне было не до потехи — я рассказывал, стараясь пере­дать каждую подробность своего сказочного путешествия, каждый незначительный нюанс, вплоть до того, как пахло кислой овчиной от мужика, который на меня напал, как выглядела карета, или как там она обзывается. Даже при­помнил узор на подоле платья чернявой, видневшемся из-под ее полушубка.

Словом, получилось, что был я там от силы полчаса, пусть минут сорок, а мой рассказ занят вдвое больше вре­мени. Хорошо, что Валерка продолжал терпеливо меня слушать и даже почти не перебивал, хотя и чувствова­лось — человек явно недоумевает. Видно было, что ему очень хотелось задать этот вопрос: «А зачем мне ты сейчас излагаешь весь свой глюк, да еще в таких подробностях?», но всякий раз он терпеливо сдерживал себя и в конце даже кое-что деликатно уточнил, после чего, лукаво покосив­шись на меня, осведомился:

— А ты не обидишься, Костя, если я тебя теперь спро­шу о самом главном?

— Валяй,— вздохнул я.

— Ты мне рассказал это во всех подробностях в надеж­де на то, что я соглашусь, будто случившееся произошло с тобой на самом деле, так?

Я еще раз вздохнул, глубоко и протяжно. Отвечать не стал — он и так все прекрасно понял. А Валерка меж тем продолжал:

— Я, конечно, не медик, но поверь, что любой психи­атр скажет то же самое — глюки бывают всякие, в том чис­ле не просто цветные, но и с таким обилием подробно­стей, будто они и впрямь наяву. Только это еще ни о чем не говорит. К тому же ты ударился обо что-то головой — вот тебе и объяснение увиденному.

—  Начнем с того, что я не ударился. Мне звезданули по голове в этом, как ты выразился, видении. И саданул один из якобы привидений. Или это тоже ни о чем не гово­рит? — перебил я.— Кстати, тут и доказывать нечего — факт налицо. Сам я так удариться не мог. Слышал же, что Андрей сказал — пол там земляной. Пускай твердый, но острых краев у него нет. И люди, которые в этой дыре ис­чезают бесследно,— это как, не доказательство?

— Смотря чему,— рассудительно заметил Валерка.— Скорее, это тоже просто факт, который пока ни о чем не говорит, потому что неизвестно, куда именно они исче­зают.

— Не просто исчезают,— уточнил я.— А в неком тума­не, который сопровождает их с регулярной настойчиво­стью. Знаешь, мы как-то брали интервью у одного из яс­новидящих...

Валерка иронично усмехнулся. Вот же, зараза, не до­слушал, а туда же.

— Я тебя понимаю, шарлатанов среди них хоть отбав­ляй,— заторопился я.— Однако этот из настоящих. Раз де­сять даже милиции помогал — нашел двух убийц и пять тел пропавших без вести. Так вот, мы задали ему вопрос относительно перемещения во времени, и знаешь, что он сказал? Мол, на эту тему опасно даже говорить, поскольку люди для такого еще не созрели, а уйти в иной мир легко. Он сам знает несколько таких мест, где этот переход мож­но осуществить, и даже перечислил их. Все я не упомню, но Тверская область, Рязанская, Владимирская и Красно­ярский край там фигурировали. Тверская, ты понял?

— И про Старицу небось говорил? — безмятежно заме­тил мой друг.

— Врать не буду, ее не упоминал,— честно ответил я.— Он вообще не уточнял.— Хотя нет, про Владимирскую что-то там проскочило. То ли Борисова, то ли Семенова слобода.

— Может, Александрова?

— Точно! Она! — оживился я.— А ты что, читал ин­тервью?

Валерка отрицательно мотнул головой и пояснил:

—  Очень уж знаменитое место. Но ты не договорил...

— Ну да. Так вот он рассказывал, будто в этих местах достаточно шагнуть в некий туман, и все — ты уже там. Правда, предупреждал, что это очень опасно и, скорее всего, билет получится в одну сторону. А что до самого ту­мана, то он утверждал, что это лишь обман зрения. На са­мом деле он представляет собой особую субстанцию — место, где время приобретает свойства пространства, то есть становится трехмерным, видимым и осязаемым, а пространство в свою очередь схлопывается и...

— Костя,— вновь бесцеремонно перебил меня Валер­ка,— а ты сам-то в это веришь?

Голос у него был несколько раздраженный, а вид — усталый. Обижаться я не мог. Скорее уж напротив. Спаси­бо, что набрался терпения и вообще слушает меня, хотя и считает все галиматьей. И это невзирая на больную голо­ву. Будь я на его месте...

— Речь не о вере, а о фактах,— осторожно поправил я.— Был у меня один знакомый в Новокузнецке, который по большой пьянке как-то рассказал мне, что, когда он ра­ботал в молодости в НПО «Энергия», было это еще в кон­це восьмидесятых, в Москве уже пытались сконструиро­вать машину времени. Он даже название ее упомянул — «Ловондатр».

— И как результаты?

— Очень скромные. Они сумели дойти всего до тридца­ти секунд за час. Первые шаги, что ты хочешь. Но каждый раз этот «Ловондатр» во время эксперимента окутывал за­гадочный туман. Правда, его подлинную природу так и не установили, но...

— А ты слышал, что время — величина постоянная, не­изменная и течет только в одном направлении? — дели­катно осведомился Валерка, но я не дал развить ему эту мысль дальше, разбив в пух и прах довод, который он со­бирался использовать как базу для атак на меня:

—  Об этом мой знакомый тоже говорил. Но так счита­лось раньше, причем бездоказательно, только как акси­ома. Подразумевалось, что это и без того всем понятно. А потом нашелся один «непонятливый» человек и выдал, что, оказывается, ни один из известных законов физики не запрещает времени идти вспять. Ни один! — повторил я, уточнив.— И еще одно вычислил этот «непонятливый». Оказывается, нет никаких препятствий, не позволяющих физическим формулам действовать во времени, текущем в любом направлении.

— Но нет и доказательств, что оно может...

— Есть,— вновь перебил я его.— Есть такие доказате­льства. Некто профессор Козырев поставил в Пулковской обсерватории опыт по измерению скорости излучения, идущего от звезд. Цель его была совершенно иной, как ты понял, но результаты ошеломили самого профессора. Когда он навел телескоп на Сириус, то датчик зафиксиро­вал излучение, пришедшее сразу из трех точек — оттуда, где мы видим звезду сейчас, то есть где она находилась во­семь лет назад, второе — из места, где Сириус находился на самом деле, а третье пришло оттуда, где он должен на­ходиться через восемь лет. Получается, что последний сигнал пришел из звездной системы, которая находится в будущем.

—  И ты хочешь сказать...— вновь начал Валерка, но я опять не дал ему договорить:

—  Хочу. Все, что я испытал, не мираж, не глюки и не видения. Так оно и было. Причем мой случай далеко не первый. Таких переходов из мира в мир зафиксировано предостаточно. Например, в Японии в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году полицейские проверили пас­порт у одного странного гражданина. Тот вроде бы был в порядке, но оказался выданным никогда не существовав­шим государством Туаред. Возмущенный мужик бил себя кулаком в грудь и доказывал, что его страна расположена на северо-западе Африки. Тогда ему сунули в нос карту, где на месте Туареда, чуть ниже Марокко, находился Ал­жир. Кстати, в нем действительно есть народность туаре­ги. А сколько зафиксировано случаев, когда человек исче­зал и появлялся спустя сотни лет. Начиная со скандинав­ских саг...

—  Стоп! — оборвал меня Валерка.— Сумасшедший мо­жет утверждать что угодно. Это не факт. А лично у тебя до­казательств, кроме драной одежды и разбитой головы, ни­каких.

Он задумчиво посмотрел на мои растрепанные вихры, взъерошенные словно у воробья — маленького, но готово­го стоять насмерть, скосил глаза на часы, недовольно по­морщился, затем осторожно потрогал затылок, скривился еще сильнее и... пошел на попятную.

—  Вообще-то допустить можно все, что угодно,— рас­судительно произнес он.— В том числе и твое путешествие в прошлое, которое я до конца отвергать не берусь. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Так что успокойся и не кипятись попусту. По­верь, я никогда не скажу: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Ты доволен?

— Отчасти,— ответил я.

— Брр.— Валерка недовольно передернулся и тут же вновь страдальчески прижал руку к голове.— Тогда я, че­стно говоря, не пойму, чего ты хочешь? Просто облегчить душу, рассказав о том, что увидел? Так ты ее облегчил. Ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты действительно побы­вал в Средневековье? Считай, поверил. А что тебе еще надо?

— Вернуться, — тихо, но в то же время твердо произ­нес я.

— Что?! — вытаращил на меня глаза Валерка.

— Вернуться,— еще тверже повторил я.— Надо мне туда. Очень надо. Понимаешь, она мне перстень подари­ла. Ну вроде как расплатилась за свое спасение, а это нехо­рошо. Я же не за это ее спасал. Отдать бы...

—  Понятно,— уныло вздохнул Валерка, скорбно поды­тожив: — Все-таки тебя там контузило, и твои шарики зае­хали за ролики,— И ласково, как врач в психбольнице при беседе с новым пациентом, продолжил: — Родной, ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? Ты хочешь отдать перстень девушке из своей галлюцинации. Каким обра­зом? В конце концов, почему ты так уверен, что, когда ты вновь сунешься туда, эта призрачная награда снова ока­жется в твоей руке?

Доводы у него, что и говорить, были неопровержи­мые, а я, очень даже возможно, и впрямь несколько по­ходил на сумасшедшего — все так. Вот только он не знал того, что знаю я. Не знал и даже не догадывался, но рас­сказывать все было еще рано. Вначале желательно пус­кай не убедить, но хотя бы заставить его поколебаться в своей уверенности, и хотя бы ненадолго, но вынудить его сделать допуск о том, что моя версия может и впрямь оказаться правдой. Пока до этого было далеко.

— В перстне я как раз уверен. А вот в том, что если за­держусь на пару дней, то успею ее застать, сомневаюсь. Ты пойми, у меня душа криком кричит,—- со вздохом доба­вил я.

— Лучше бы ты прислушался не к ней, а к разумным доводам,— пробурчал мой друг.

— Так на то он и крик души, чтоб заглушать голос разу­ма,— грустно заметил я.

— М-да-а,— задумчиво протянул Валерка.— Процесс и впрямь запущен. Но ничего. У меня в нашем госпитале есть один знакомый врач, так он и не таких на ноги ставил. Знаешь, какие порой из Чечни приезжают? О-го-го. Так он их в два счета.

Если бы он не сказал про врача, то я, по всей видимо­сти, продолжил бы эту игру, пытаясь потихоньку подта­щить друга поближе к своей версии. Пусть ненамного, но тут уж как получится. Однако слова его настолько меня разозлили, что я попросту не выдержал:

— Ты что, и впрямь считаешь, будто я съехал с кату­шек?

—  Ну почему съехал,— сразу пошел он на попятную.— Ты же все остальное воспринимаешь как нормальный че­ловек, так? Ну а в одном месте у тебя образовался малюсе­нький пунктик с красавицами из древних времен, гнусны­ми разбойниками, тобой, как рыцарем без страха и упре­ка, и, наконец, этим сказочным перстнем, которым я, ко­нечно, с удовольствием полюбовался бы, но в чужой глюк залезть невозможно.

—  В глюк — да,— кивнул я.— Только у меня все было на самом деле. А перстень? Он и правда красивый, но, сколь­ко его ни описывай, не зря же говорят — лучше один раз увидеть, верно? Так что на, посмотри сам.— И сунул ему под нос кулак.

Валерка резко отпрянул, очевидно решив, что мое по­мешательство перешло в буйную стадию. Но кулак мед­ленно разжимался, и он понял, что ошибся. К тому же там явно лежало что-то золотое с чем-то красным. Я поднес ладонь поближе к глазам друга, чтобы тому удобнее было рассматривать, и терпеливо ждал.

Валерка смотрел долго. Очень долго. Он то отводил мою руку подальше, то вновь приближал ее, потом очень бережно сдвинул ладонь влево, спустя полминуты вправо, после чего шепотом спросил:

— Потрогать можно?

—  Трогай,— великодушно разрешил я.— Теперь все можно. Уже не исчезнет.— И устало улыбнулся.— Знаешь, с тех пор как я почувствовал его в своей руке, я больше всего боялся, что он в какой-то момент возьмет и выберет­ся из нее. Сам вылезет или просто растает. Потому и не разжимал кулак. Вот только сейчас первый раз и риск­нул.

— Ты хочешь сказать, что это...

— Точно. Она подарила,— ответил я, пояснив: — Лал это. Камень любви.— И вздохнул.— Может, поможешь отдать, а?