"Иван Иванович Зюзюкин. Из-за девчонки (Школьный роман) " - читать интересную книгу автора

Для наглядности приведу всего один случай (и чтобы меня не упрекнули в
распространении образцов дурного поведения, им и ограничусь). Итак, идет
урок зоологии. Проводит его знакомая нам по началу повести Ольга Михайловна.
Как учительница она очень старательна, знает свой предмет так, что когда
объясняет, предположим, строение речного рака, то смотрит на класс, а
указкой, не оборачиваясь, точно попадает раку, изображенному в разрезе, во
все его органы, в том числе и в глаз.
Эту снайперскую точность она выработала за многие годы преподавания и в
силу необходимости следить, не занимаются ли посторонними делами ученики в
то время, когда она с ними делится знаниями. Вот на такой ее поразительной
способности Колюня на одном уроке и сыграл. Он был дежурным по классу и
вовремя не повесил схему коровы в разрезе, за что и был резко раскритикован
Ольгой Михайловной. Он начал с виноватым видом рыться в шкафу и искать
схему. Между тем учительница, лицом устремленная к классу, уже приступила к
основным признакам отряда млекопитающих. И она долго не могла понять, почему
ученики корчатся от смеха, стоит ей, как обычно не глядя, показать, где у
коровы рога, копыта, сычуг и другие органы. Она не знала, что за ее спиной
висит уже пройденный рак в разрезе...
Не ей одной он устраивал каверзы. Но можно сказать, что ей чаще, чем
другим. У них, была пылкая взаимная нелюбовь. Колюне сразу не понравилось,
что Ольга Михайловна рассказывает точно по учебнику, а ей - что он, слушая
ее, издевательски водит пальцем по строчкам.
Но двух учительниц он никогда не трогал. Классную Людмилу Сергеевну и
только что вошедшую в восьмой "А" Наталью Георгиевну.
Правда, к последней, отыскивая уязвимые места в ее характере, он
несколько раз пристреливался. Но Наталья Георгиевна знала его повадки. Как
только он начинал втягивать в себя воздух, она быстро говорила:
- К доске пойдет Рублев!
Она любила короткие ответы. Слушала с неподвижным, как бы наглухо
застегнутым лицом. Ее большие, прозрачные глаза не выражали ни осуждения, ни
похвалы. "Достаточно", - могла она прервать ответ в самом начале, и это не
всегда означало, что она недовольна. Она по первым словам ученика
догадывалась, учил тот или, эксплуатируя зрительную память, за минуту до
звонка подержал перед глазами учебник. Никакой пощады тому, кто не учил, она
не давала. Любые причины, которые могли помешать приготовить физику,
историю, английский, ботанику и т.д., она не считала уважительными для
литературы и бестрепетной рукой ставила двойки в классном журнале.
Этим она выводила из себя завучей школы, убежденных, что литература,
каким бы важным предметом она ни была, не должна плохо влиять на процент
успеваемости. "По мне так: или пусть учит литературу, или пусть идет на
завод и в вечерней доучивается", - однотипно отвечала она всем, кто
уговаривал ее войти в положение отстающего по ее предмету ученика.
И ценила она не только серьезное отношение к литературе, но и природные
наклонности к ней, рассуждая так, что, если ученику что-то не дано, незачем
его обманывать отличными отметками, довольно с него и просто хороших. Именно
поэтому Валерий Коробкин, как ни бился, никогда не получал у нее пятерок.
"Сухо", - писала она в конце его безошибочных, без помарок сочинений и
выставляла четверки. И не изменила своей привычке, хотя мать Валерия
несколько раз предупреждала ее, что пойдет к депутату.
Литература Колюне давалась легко. Его ответы Наталья Георгиевна слушала