"Борис Зубков, Евгений Муслин. Бунт" - читать интересную книгу автора

перчатках. Наверняка в тот день скальпель коснулся ее первым, и крохотный
комочек, вырезанный из обезьяньей плоти, заменил что-то в теле Кейра.
Заменил... что именно? Кусок нерва или раздробленную кость? Так или иначе,
он превращался в химеру, в тройной сплав тикающих приборов, человеческого
сознания и органов, украденных у жителей зоопарка.
Находились ли рядом еще такие же полулюди? Или для других процесс
превращения в живой прибор кончался агонией, жизнь обрывалась под ударом
дефибриллятора, старавшегося в последний раз электрическим разрядом
подстегнуть сердце?
Операции отнимали одну частицу человеческого за другой, пока все не
заменил Шар.
Как инвалида учат обращаться с костылями, так Генри учили обращаться с
Шаром. Подробную инструкцию следовало вызубрить и помнить всю жизнь.
Собственно, вся жизнь и заключалась теперь для Кейра в Шаре. Сам Шар не
нуждался в Кейре. Он жил своей жизнью. Ячейки и микропоры Шара хранили
сложную цепь мельчайших живых существ. Цепь начиналась с микроорганизмов,
которые существовали полностью за счет радиоактивного распада изотопа
цезия. Организмы следующей ступени питались радиоактивными малютками и
строили первичные белки. Еще более высокоорганизованные микробы поглощали
белковые остатки второй ступени, углекислый газ и, производя кислород,
отдавали его непосредственно в артерии Кейра. Четвертая ступень поставляла
Кейру высокоэнергетические питательные вещества, пятая - ферменты,
необходимые для усвоения продуктов четвертой ступени. И так далее. Все
умещалось в Шаре. Культуры приборов были уникальны, Шар стоил миллионы.
Это было чудо, и, как всякое чудо, противоестественно.
Когда Шар заменил пищу и воздух, кожное дыхание оказалось излишней
роскошью. Кейра заставили окунуться с головой в липкую жидкость,
наполнявшую цилиндрический бассейн. После этой процедуры все тело
оказалось обтянутым пластической пленкой, сверхпрочной, сверхупругой,
сверхизолирующей, сверх... сверх... сверх... Какие там еще прекрасные
свойства имела эта новая кожа? Он забыл, хотя ему все объясняли. Ему
многое объясняли. Человек обязан уметь обращаться с машиной, ему
доверенной. Тем более, если эта машина - он сам. В детстве Генри любил
маисовые оладьи с яблочным повидлом. Теперь нос и рот залепила
замечательная сверхпрочная пленка. Он не может вдохнуть в себя аромат
яблок, цветов, свежего теста. Он не нуждается больше в обычной пище,
обычном воздухе. Ура тебе, заботливый Шар! Ты вдуваешь кислород в артерии
и силу в мускулы! А как быть с ароматом яблок? Где он? Исчез вместе с
голодом, вкусом, жаждой. Лишь где-то в закоулке мозга валяются объедки
ощущений. Зачем они теперь тебе? Выколоти их из головы, бей себя по
черепу, выбритому до блеска, залитому сверхпрочным пластиком. Сквозь пего
даже удары воспринимаются тупо, как сквозь подушку... Что делают без пего
Моди и малыш? Мальчик тоже любит маисовые оладьи с яблочным повидлом. У
него пухлые губы, а верхняя чуть оттопыривается. Это все из-за того, что
он дышит ртом. Слабенький мальчик. Но воздух Рольстонского парка пойдет
ему на пользу...
...С юго-востока летит снежная пыль. Где кончается белизна облаков, где
начинается белизна снега? Взгляд не находит горизонта, и от этого кружится
голова. Снова пошли наледи, сверху изгрызенные солнцем, снизу вздыбленные
ветром. Словно сам дьявол, готовясь к полуночному чаепитию, сбросил на дно