"Борис Зубавин. Июньским воскресным днем " - читать интересную книгу автора

Никто, конечно, не роптал, но некоторые, говоря о том, что у них все хорошо
и они бодры духом, делали при этом такие скорбные физиономии и так
безысходно и трагично вздыхали, что лучше бы они вместо этих печальных
заверений в бодрости выругались, что ли, покрепче. Уже наступил вечер, мы
остановились на привал, к моему костру собрались голодные офицеры уточнить
распорядок завтрашнего марша.
- А у нас все сыты, - сказал Лемешко. - Мы вожика поймали и съилы. -
Он, прищурясь, оглядел всех смешливыми глазами и добавил: - Фесенко поймал.
Только вожик после зимы отощал, но окорочка у него были вкусные. Один
окорочок я съил.
Все засмеялись, а Никита Петрович Халдей, приняв это всерьез, с упреком
сказал:
- Что это такое, товарищ Лемешко, ежей начали есть! Они же совершенно
несъедобны.
- Мы его крепенько прожарили и даже сала натопили трохи.
- Ай-ай-ай! - качал головой Халдей. - И не стыдно вам.
- И юшка получилась наваристая. Юшку Фесенко выхлебал.
- Тьфу! - плюнул наконец чистоплотный и брезгливый Никита Петрович.
Тут в разговор ввязались Веселков с Макаровым и, чтобы поддразнить
Никиту Петровича, стали вспоминать всякие непотребные кушания, и такое
поднялось возле нашего костра веселье, такой зазвучал раскатистый, дружный
хохот, что, честное слово, трудно было поверить, что это смеются люди,
которые прошли сорок километров по весенней слякоти, промокшие и, в
довершение ко всему, съевшие всего лишь по сухарю, запив его кипятком. Лишь
позднее Лемешко признался Никите Петровичу, что никакого "вожика" он и в
глаза не видел, а сказал это для того, чтобы, как он выразился, разрядить
"моральную обстановку".
Люди во взводе подобрались под стать командиру - смелые, веселые,
здоровые. Выделялся среди них сержант Фесенко, харьковчанин, металлург,
носивший большие, лихо закрученные русые усы. Стройный, худощавый, ловкий,
он отлично исполнял обязанности и командира первого отделения, и
помкомвзвода.
Командиром второго отделения был сержант Важенин, один из лучших
пулеметчиков роты: никто, кроме младшего лейтенанта Огнева и старшины
Лисицына, не мог быстрее его разобрать и собрать замок пулемета, найти и
устранить задержку. Высокий, слегка сутулящийся, веснушчатый, классически
курносый, он мечтал по окончании войны поступить в офицерское училище и уже
много раз при случае доверительно спрашивал у меня, стоит ли ему поступать
туда, так как боялся, что настоящего офицера может из него не получиться.
Дело в том, что у Важенина был очень мягкий, уступчивый характер. Лемешко
говорил, что с таким характером девкой хорошо быть. Мы с ним однажды долго
обсуждали будущее Важенина и решили, что он, конечно, может пойти в военное
училище, только не в строевое, а в техническое, потому что командовать
людьми с таким мягким характером он совершенно не годится и даже со своим
отделением, в котором у него только младший сержант Челюкин и солдат
Панкратов, не может справиться и старается все сделать за них сам, лишь бы
они были довольны. Важенин стеснялся командовать Панкратовым потому, что у
того сыновья были ему ровесниками. Сыновья его были близнецами, и один,
танкист, служил на Первом Украинском фронте, а другой, сапер, воевал на
Карельском перешейке. Они писали Панкратову боевые письма, которые тот читал