"Борис Зубавин. Июньским воскресным днем " - читать интересную книгу автора

немцы. Вот один из них вылез на бруствер и, постояв там, поглядев в нашу
сторону, не спеша пошел к дзоту. Потом подъехал на высоком гнедом коне
офицер, спрыгнул на землю, отдал поводья подбежавшему солдату и, постукивая
стеком по голенищу сапога, тоже пошел к дзоту. Солдат неуклюже взобрался в
седло и порысил в тыл. Пользуясь тем, что мы не можем их видеть, немцы вели
здесь себя совершенно свободно.
- Сюда, - сказал я Лемешко. - Весь взвод выведешь сюда.
Я решил осуществить это немедленно, как только наступит темнота. Стоит
ли сообщать о своем намерении штабу батальона? Пожалуй, не стоит. Могут
взять под сомнение, потребуют всевозможные схемы и выкладки, а заниматься
ими сейчас некогда. Вперед, только вперед! Этого требует обстановка. А там
пусть в штабе решают, прав я или не прав.
Вернувшись в блиндаж, я приказал вызвать к телефону всех командиров.
- Только проверь, чтобы нас батальон не подслушал, - сказал я Шубному.
Тот засопел, защелкал рычажками:
- "Кама", "Кама"... давай хозяина...
Несколько минут спустя все уже были на проводе, и я, приложив трубку к
уху, услышал молчаливое, настороженное дыхание сразу нескольких человек.
- Веселков и Ростовцев с наступлением сумерек оставляют на батарее по
одному расчету, остальных людей высылают с лопатами в распоряжение Лемешко.
- Что делать? - спросил Веселков.
- Лемешко знает. Ростовцеву немедленно послать к старшине связного,
чтобы старшина, оставив двух часовых, со всеми ездовыми, поварами и
писарями, захватив с собой лопаты, прибыл ко мне. Веселков, останешься на
батарее, командиров взводов - к Лемешко.
- А мне как быть? - спросил Ростовцев.
- Ты тоже останешься. Если надо, будешь стрелять сам.
- Ясно, - сказал Ростовцев.
- Действуйте.
- Есть.
Из других взводов я забрал все имеющиеся у них лопаты, вооружил ими
петеэровцев и телефонистов и отправил к Лемешко. Кроме того, второй и
четвертый взводы должны были выделить по два расчета ручных пулеметов для
прикрытия работ, а пулеметы третьего взвода были поставлены на отсечный,
фланкирующий огонь. Общее руководство всеми работами возлагалось на
Макарова. За короткую весеннюю ночь надо было успеть прорыть от оврага
шестидесятиметровый ход сообщения, пока хотя бы в полроста, углубить до
полного профиля осыпавшийся, старенький окопчик, превратить его в самую
настоящую траншею - с огневыми площадками, нишами, укрытиями и перекрытиями.
Почва была легкая, песчаная, народу на работу собралось порядочно: я стянул
чуть ли не всю роту, и Макаров к рассвету должен был все закончить. Меня
беспокоило другое: как бы не пронюхали об этом немцы. Они могли обстрелять
работающих из орудий и минометов, могли, пользуясь случаем, произвести
разведку боем на других участках, где оставалось всего по три-четыре
человека. Мне бы тогда несдобровать. Я знал, чем все это могло кончиться для
меня. В лучшем случае - отстранением от должности. Могло быть и хуже.

VI

В час ночи мне позвонил военный инженер Коровин, начальник штаба нашего