"А.Ф.Зотов. Современная западная философия (Учебное пособие) " - читать интересную книгу автора

свойственная понятиям, так и чувственная конкретность, свойственная
ощущениям.


31


Используя метафору, заимствованную из восточной мифологии, Шопенгауэр
говорит, что на все вещи как бы наброшен "покров Майи"; этому "покрову"
соответствуют формы созерцания, категории и идеи. На это, по его мнению,
обратил внимание Кант, и в этом его великая заслуга.

Говоря о внешнем мире, Шопенгауэр также следует Канту - но из всего
многообразия кантовских категорий он берет только три, относящиеся к
каузальности, - это причина, следствие и взаимодействие (и разумеется,
формы созерцания - пространство и время), которые целиком заимствует из
кантовской "трансцендентальной эстетики". С помощью этого набора, полагает
Шопенгауэр, наука "опредмечивает" сущее в своей картине мира, как будто
нечто именно так и существует - как расположенное в пространстве, следующее
друг за другом и меняющееся. Но при этом наука не испытывает кантовских
сомнений, принимая покров вещей за сами вещи, трактуя представление в
качестве самой сущности. Поэтому наука не замечает, что действительность,
подлинное бытие остается от нее скрытым, несмотря на всю приверженность
ученых идеалу "объективности"!

Однако кантовский барьер, отделяющий познающий разум от "вещи в себе",
все-таки можно преодолеть, если обратить внимание на то, что вовсе не
всякое постижение опосредованно. Кант не обратил на это внимания, поскольку
был не только трансценденталистом, но еще, так сказать, "слишком
рационалистом". Шопенгауэр, принимая установку трансцендентализма в
отношении "внешнего мира", тезис об опосредованности познания "вещей"
чувственностью, вместе с тем не считает ее "универсальной", относящейся ко
всякому познанию. По его мнению, есть кое-что, постигаемое нами
непосредственно, иррациональным образом, посредством интуиции: это наше
собственное Я. Не значит ли это, что "вещь-в-себе" можно постичь, постичь
непосредственно - если мы сами и есть эта "вещь", так сказать, "находимся
внутри" "вещи-в-себе"? И тогда рефлексия над собой открывает нам то, в чем
нет места "закону основания" - нашу собственную волю. Замечу, что здесь,
при всей своей неприязни к Фихте, Шопенгауэр использует его терминологию и
занят по сути тем предметом, который был предметом исследований Фихте
(правда, вперемешку с эмпирико-антропологическими понятиями).

Следует обратить внимание на некоторые существенные детали, которые
демонстрируют переходный характер собственной, позитивной, концепции
Шопенгауэра: сначала он определяет волю в терминах метафизики (как
"вещь-в-себе"); она предстает как "субстанция", как некое начало, лежащее в
основании всех явлений мира, в результате чего явления мира по сути
сводятся к выражениям воли. Эта