"А.Ф.Зотов. Современная западная философия (Учебное пособие) " - читать интересную книгу автора

было", мыслителей (а тогдашние люди культуры были, прежде всего,
мыслителями) либо просто не интересовали, либо использовались как
иллюстрации "метафизики". У Гегеля была именно "философия истории"; этим
она отличалась и от античной традиции, которая видела в событиях прошлого
набор назидательных примеров, и от взгляда религиозных мыслителей, для
которых жизнь "на этом свете" - лишь подготовка к Страшному суду и
наступлению вечного царства Божия (поэтому их "хроники" - это прежде всего
"жития святых", а все прочее - не более чем фон конкретики для их деяний).
Исторический процесс для Гегеля - сфера воплотившейся Логики: он хочет
представить "истинную историю", или историческое действие Духа, то есть
"царство обоснованного" в жизни людей. По сходной причине французские
академики той эпохи не признавали факта существования "небесных камней" -
метеоритов. Следуя просвещенческой традиции, такие разные люди, как
Беранже, Маркс, Штирнер, именно в идее (религиозной, правовой, наконец,
научной) видели важнейшую силу, могущую преобразовать мир. Знаменитый
гегелевский тезис о разумности всего действительного не случайно содержится
в предисловии к его "Философии права". Не менее примечательно и то, что
тезисы, которые относятся к сфере права, Гегель иллюстрировал в этом
сочинении примерами - аналогиями из естествознания: для панлогизма (а
Гегель - его виднейший представитель) дихотомия природного и социального
была бы уж вовсе нелогичной.

Тогда откуда же вырастала угроза панлогизму? Дело в том, что критике
подверглась и старая форма детерминизма, сплошь да рядом переходившая в
фатализм. А эта критика была уже камнем в огород логики. Восхваления
разуму, столь характерные для века Просвещения, стали сменяться дифирамбами
в адрес творческой активности, "дела". Гетевский Фауст, переводя
канонический библейский текст, уже не может согласиться с тем, что "вначале
было Слово", и пишет "В деянии начало бытия"! А как издевается он над
логикой, когда Ме-


18

фистофель советует студенту "начать с логики" - потому, что она
высушит его ум настолько, что его можно будет загнать в испанский сапог!
Философская мысль все больше стала склоняться к исследованию "дела",
человеческой активности, жизни, практики, отдавая этому приоритет по
сравнению с созданием стройных логических конструкций. Общим лозунгом всей
и всякой критики идеализма классического образца (часто "всей
предшествовавшей философии") стал призыв отказаться от "игры понятиями" и
"созидания систем", которые "не соответствуют опыту". Этот аргумент,
который так легко отводил Гегель, теперь уже принимается теоретиками
всерьез. Вначале радикализм такого требования был, можно сказать,
умеренным. Один из первых критиков гегелевской панлогистской системы В.
Гумбольдт, философ и ученый, выступая против "чисто-логической дедукции
понятий", подчеркивал, что нельзя безоглядно доверяться и "опыту", нельзя
сводить науку к наблюдению и собиранию фактов, а теорию - к классификации.

Симптоматично, что у Гумбольдта (как и у многих критиков панлогизма