"Борис Зотов. Каяла" - читать интересную книгу автора

коже старцы в монастырских узких кельях. И не зря, видать, сказители
передавали из поколения в поколение песни и былины о героях и подвигах.
После хутора, после глаз женщин и деда, старого воина, и после точеных
губ, и молока, и звезд Пересветов считал лично себя обязанным не пустить
немцев в этот хутор. Убить хотя бы одного фашиста, а потом будь, что будет,
долг уже погашен, - так рассуждал бывший студент, а ныне защитник Родины,
боец-кавалерист Пересветов. Он подсчитал, что если каждый наш воин убьет
хотя бы по одному вражескому солдату, останется только войти в Берлин.
Подсчет наивный, но что возьмешь со вчерашнего историка-первокурсника,
чувствительного, распаленного собственным воображением и известной всему
миру статьей "Убей его", вызывавшей желание мстить. И в генштабе иной раз
самые зубры просчитываются.

В ночь пред наступлением эскадрон подняли по тревоге. Были дополучены,
уже сверх боекомплекта, патроны, гранаты и бутылки с бензином и
зажигательными приспособлениями. До боя оставались считанные часы.
Кавалерийский полк двинулся не на запад, как это стало всем привычным за
последние дни, а на юг. В лица кавалеристов плеснуло речной сырью. Зашумела
вода. В белых бурунах, выделявшихся на темном текучем зеркале, почти по
холку погруженные, шли лошади, вытягивая шеи и хватая ноздрями воздух. Скоро
переправились вброд на правый берег Северского Донца и расчленились на
эскадронные колонны. Теперь эскадроны были рассыпаны в посадках и по балкам
во втором эшелоне изготовленной к наступлению группировки и фронтом обращены
на юг, в сторону Азовского моря. Удар в этом направлении мог, в случае
успеха, потрясти до основания весь правый фланг группы немецко-фашистских
армий "Юг".
Конница остановилась в ожидании, когда бог войны пройдется огневой метлой
по траншеям супостата, когда всколыхнется Мать-Сыра-Земля, выбрасывая в
дымный рассвет серые цепи, и покатятся на юг колючие гребенки штыков в
красноватых точках выстрелов. Конница будет ждать своего часа: сначала
Иван-пехотный должен прогрызть оборону, вслед за броском гранаты сапогом
встать на бруствер вражеской первой траншеи. И настанет то самое знаменитое
время "Ч", которое запустит всю машину наступления.
И только после прорыва вражеской обороны кавалерийский командир вденет
ногу в стремя, а танкист захлопнет крышку люка и скажет: "Заводи!"
И вот с шипеньем вылетели сигнальные ракеты, оставляя за собой белесые
зигзаги дымного следа, тяжело ухнуло раз и другой, а потом пушечные удары
слились в единое грохотание. Столбы дыма и пыли поднялись над степью. Мелко
задрожала земля. Немцы опомнились; на наше расположение обрушился ответный
огонь. Пересветов взрыва не слышал - по лицу хлестнуло упругим, зазвенела,
обрываясь, какая-то струна, да обоняние уловило напоследок химический,
больничный запах тола. Сознание на мгновение включилось и ту же будто
открыло мир заново...
Занялось утро, над головой небо голубело, но над горизонтом низко плавала
длинной полосой сизая тяжелая туча, закрывая солнце. И тут же солнце
багровым лучом просверлило где-то в тонкой части облака отверстие. Теперь
оно сверкало, как налитый кровью бычий глаз, и наводило жуть.
Пересветову стало не по себе. Ему показалось, что прямо в него уперся
грозный взгляд Перуна. Вообще вместе с этим багровым лучом в природу вошло
нечто необычное: настала хрупкая тишина, и словно бы воздух переменился и