"Анатолий Знаменский. Завещанная река " - читать интересную книгу автора

успев как следует перекреститься в передний угол. - Прирожденных казаков и
то не милуют! А пришлых - под гребло, в старые имения высылают под стражей.
А хоть бы и беглые - куда нам без них? Кого по царской разверстке на войну
будем посылать? Да у меня их, дьяволов, тоже шешнадцать голов! Табуны пасут,
рыбу ловят, полотно ткут. Куда я без них?
Лукьян вздохнул с понятием, а Кондратий Булавин плюнул.
- Кто о чем, а вшивый - про баню! - гневно сказал он.
Одет Кондрашка опять был в черный, походный кафтан и ликом потемнел до
черноты, только золотая серьга в правом ухе яро посверкивала.
- Не в беглых ныне закорюка, Илья, а в том, что всему войску карачун
подходит! - гневно сказал Кондрат. - Войско боярам поперек горла стало,
потому - оно всей России отдушина! Чуть придет беда, невмоготу станет в
боярщине, мужик на Дон бежит, волю ищет!
Дон да Яик - что два светлых оконца на Руси, понимать надо! Пока Дон да
Яик живы, правда на земле есть!
Какую бы гнусь боярин ни придумал, а на казаков нет-нет да и оглянется:
мол, не было бы шуму! Так не хочут они ныне рук связывать себе, вольно
попировать хочут! А на том и всей России конец.
- Про то ведают бог да государь, Кондратий, - поправил атаман Максимов
непотребные речи Булавина. - Не наших умов то дело, нам бы свои-то головы
уберечь в лихую пору...
- Коли круговой покос начался, так неча травине за травину прятаться! -
отвернул Кондрат голову и стал в слюдяное окошко смотреть. Бороду в кулак
сжал, думал люто.
- А чего это - всей России конец? - подлил масла в тот огонек Илья. -
Россию царь в железа кует, чтобы не рассохлась, как клепочная бадья. Кнутом
да батожьем до кучи сгоняет, ноздри рвет. Которое дело на крови стоит, так
оно и крепко! Всегда так было.
- Всегда так было, да плохо кончалось, - вздохнул Кондрат. - Неправда и
зло, они, как ржа, любые железа точат... Великие смуты и беды от неправды...
И еще помолчали.
Зеленая муха билась в слюдяном оконце, жужжала. У Зерщикова сердце
трепыхалось и млело от сладкого предчувствия. Он всю жизнь боялся смуты, но
чем больше страшился, тем сильнее ждал и хотел ее. Сама мысль о невиданной,
кровавой мала-куче засасывала его, как бездонная пучина.
А Кондрат сказал:
- В книгах старых писано, был на свете великий Рим-город. Железом
кованный! Еллинов под свою руку брал, все малые народы. Несметные легионы
были, и конца веку его никто не ждал. А сгинул тот Рим-город неведомо куда.
Никто на него войной не ходил, не шарпал, все его обходили и страшились. А
потом глянули: нету его, пропал!
- Так-таки и пропал? - подивился Лукьян.
- Кабы не сгинул, так доси стоял бы, и мы бы про него знали, - сказал
Кондрат. - Больно много неправедного железа в нем было, ржа съела. В пыль
все превзошло, и ветер ту пыль разнес по свету.
Зерщиков вздохнул с понятием, а Булавин еще добавил со злостью:
- Летает эта пыль ржавая, в ноздри набивается, глаза людям застит!
Оттого и слепые...
- Ну, то дело шибко давнее, теперь не о том речь, - сказал атаман
Максимов. - Казаки кричат, велят круг созывать. А что мы им скажем, атаманы,