"Роман Злотников. Царь Федор. Орел расправляет крылья ("Царь Федор" #2)" - читать интересную книгу автора

того, кого куда назначать и как править страной. Я терпел. Нет, все это
можно было быстро прекратить, заставив матушку насильно принять постриг, но
я не хотел обострять. К тому же на самом деле все матушкины потуги для меня,
натренированного стервами двадцать первого века, были не так уж и напряжны.
Да - неприятно, да - приходится терять время на смиренное выслушивание
матушкиных поучений и на ругань вследствие того, что я им не следую, но до
тех высот сосания мозга, которыми в совершенстве владеют "модели, актрисы и
телеведущие", матушке было расти и расти. А я и их способен был выдерживать
довольно долгое время...
К тому же все громогласные матушкины заявы на самом деле приносили
больше пользы, чем вреда. Да и относились к ним теперь скорее с юмором.
Когда она первый раз заявила, что я не ее сын, - это произвело эффект
разорвавшейся бомбы. Все напряглись, ожидая, как повернется дело, а с пяток
бояр-княжат даже заняли позицию низкого старта у подножия матушкиного
кресла-трона, ожидая дальнейшего развертывая кампании. Но матушка удержалась
на этой позиции всего лишь два дня, а затем не менее громогласно призвала
сына "к послушанию матери". Бояре-княжата разочарованно разогнулись, но от
повышенного внимания моего дяди Семена и Митрофана это их совершенно не
избавило. А чем чревато подобное внимание, никому уже разъяснять не
требовалось. Поэтому когда матушка заявила нечто подобное во второй раз -
это восприняли уже как некое помешательство престарелой женщины. А на третий
раз просто всем скопом тихо поржали... и посочувствовали царю-батюшке, а
также повосхищались его терпением и смирением. Что, как ни странно, лишь
укрепило мой авторитет, в глазах многих переведя меня из "сопляков" во
"взрослые мужи", ибо только они способны быть терпеливыми. Молодняк же, как
правило, наоборот, бравирует своей резкостью и бескомпромиссностью, наивно
полагая, что именно этим подчеркивает свою взрослость и самостоятельность.
Впрочем, несмотря на все мое терпение, матушка меня все ж таки
напрягала, так что ее кончина однозначно уменьшила число моих личных
напрягов, и потому я совершенно искренне повелел похоронить ее со всеми
подобающими почестями и даже отстоял у гроба три с лишним часа...
- А кого все-таки решил ставить главой миссии к Константинопольскому
патриарху? - спросил я, отвлекаясь от мыслей о матушке.
В этот вопрос я принципиально не вмешивался. Игнатий умен, изворотлив в
интригах и задачу свою, и выгоду для церкви в этом случае видит ясно, так
чего мне лезть?
- Казанского митрополита, - улыбнулся патриарх. - Кого же еще? Неуча
посылать глупо, да и вообще там нужен человек, который всю эту святую
афонскую свору сможет хорошенько внуздать и заставить трудиться на наше дело
так, как ты, государь, своих иноземцев внуздываешь. Кто еще с этим
справится, кроме него?
Я согласно кивнул, и мы понимающе переглянулись. Ибо это было еще не
все. Мы готовили митрополита Гермогена для еще одной операции, кою надеялись
провести. Хотя он пока был совершенно не в курсе этого. Дело в том, что
Брестская уния, отколовшая от Константинопольского патриархата всю западную,
польскую Украину и Литву и передавшая ее под начало папы, вызвала среди
всего православного населения этих земель яростное неприятие. К тому же я из
своего времени помнил, как наш патриархи, Алексий II, а вслед за ним и
Кирилл, катались с пастырской поездкой по Украине и как их там встречали. То
есть униаты на Украине даже в наше время все еще оставались в глухой жопе.