"Роман Злотников. Арвендейл " - читать интересную книгу автора

захлебнулся собственной кровью. Если еще раз такое случится, будешь наказан.
Палач подобострастно закивал головой и скорчил виноватую мину: мол, все
понимаю, исправлюсь, впредь никогда... но герцог не обратил на его ужимки
никакого внимания. Он просто развернулся на каблуках и вышел из пыточной.
Отдавать какие-то особенные распоряжения Хлысту необходимости не было. Он
был достаточно вышколен и сам знал, что делать, поэтому герцог не
сомневался: несмотря на то, что пока у него нет никаких планов относительно
новых допросов, к полуночи весь пыточный инструмент будет вычищен, пыточный
щит и полы начисто вымыты, очаг убран и заполнен свежим углем. Пыточная -
это такое помещение, которое всегда должно быть в полной готовности. Мало ли
как повернутся дела?
Герцог поднялся по крутой винтовой лестнице и, пройдя узким кривым
коридорчиком, толкнул маленькую дверцу и вошел в свой кабинет. Попасть в ту
часть подземелий замка, где располагались пыточная, сокровищница и еще
несколько приватных помещений, можно было только из этого коридорчика, в
который выходили потайные двери из кабинета, личных покоев герцога и
библиотеки. Кабинет был ярко освещен лучами заходящего солнца,
пробивавшегося сквозь высокое стрельчатое окно, забранное свинцовой решеткой
с вставленными в переплеты кусочками дорогого стекла. Герцог окинул кабинет
цепким взглядом (хотя, казалось бы, чего опасаться в самом сердце
собственного замка), удовлетворенно вздернул левый уголок рта и, обойдя
большой стол, уселся в массивное кресло с высокой спинкой. Герцог Эгмонтер
любил подобные кресла, они очень напоминали трон...
Итак, стоило еще раз хорошенько обдумать, что ему сегодня стало
известно нового по тому делу, которое вот уже пять с лишним лет занимало
герцога более всего. Этот упрямец, несколько минут назад скончавшийся на
пыточном щите, очевидно, умер с мыслью, что он НИЧЕГО не сказал герцогу.
Святая наивность! На пыточном щите НЕВОЗМОЖНО ничего не сказать. Даже если
пытуемый всего лишь орет и матерится, он все равно не может не выдать хоть
каких-нибудь сведений внимательному и умелому взгляду и уху. Если
допрашивающий достаточно опытен, он сумеет выудить информацию из случайных
оговорок, проклятий, того, при каком вопросе пытуемый скажет "не знаю", при
каком - "не скажу", а при каком просто стиснет зубы. Вот и этот упрямый
монах тоже предоставил герцогу обильную пищу для размышлений. Правда, для
этого еще нужен умелый и вышколенный палач. Вышколенный в соответствии с
ясно поставленными целями и задачами. Тот же барон Грондиг восхитился
искусством герцогского палача, но ему и в голову не пришло, что палач сумел
постичь это искусство лишь благодаря твердой и умелой направляющей руке
герцога. И потому палач самого барона НИКОГДА не сможет достичь подобных
вершин, ибо сам барон слишком нетерпелив... и находит удовольствие в чужой
боли. А герцог не находил в боли никакого удовольствия, боль была всего лишь
средством, чтобы добиться поставленной цели. И, видят боги, если бы этой
цели легче и проще можно было достигнуть иным способом, он бы непременно это
сделал. Но, к сожалению, такого способа нет.
Если ты хочешь получить информацию либо заставить человека сделать
что-то, но не уверен в его желании это делать, или хотя бы готовности, то
нет ничего лучше боли. Боль - лучший способ управления людьми. Боль и
страх... И тот, кто, будучи облачен властью и правом суверена, в силу
каких-то убеждений отказывается или не смеет пользоваться столь сильными
вожжами, взнуздывающими чернь и направляющими ее в нужную сторону, всего