"Степан Павлович Злобин. По обрывистому пути. Часть 2 " - читать интересную книгу автора Горячие бутылки к ногам и на живот, укол камфары, клизма,
слабительное - весь набор небогатого докторского арсенала был пущен в ход. Борьба за жизнь измученного поносом, посиневшего, истощенного ребенка стала для доктора делом чести и соревнования со знахарем и муллой. Возвращаясь из русской деревни той же дорогой на следующий день, он снова заехал сюда, провозился ещё часа три с мальчишкой, добился того, что тот несколько ожил, нашёл среди мужчин переводчика, оставил матери лекарства и строгие наставления и, когда уезжал, был уверен, что победил болезнь. Неделю спустя башкиры с того же стойбища приехали сами в больницу с другим ребенком. Когда внесли его и положили в приемной, фельдшер принял его за покойника. Но Баграмов скомандовал тете Марусе скорее греть самовар, устроил горячую ванну, с успехом проделал всю длинную серию манипуляций; под строгое обещание, что в отсутствие родителей не окрестит их сына, он оставил ребенка поправляться в больнице и был уверен, что и мулла и знахарь отступят перед авторитетом науки. На этот раз в знакомом лесном становище шел повальный понос. Четверых самых маленьких детей схоронили, сменили стойбище, перешли на другое место. Болезнь продолжала валить ребятишек. Доктору "повезло": у главного врага медицины - муллы - тоже заболела семилетняя дочка. Мулла уже и сам собрался с ней ехать в больницу. Иван Петрович, сдав лошадь на попечение башкир, поставил Сашу себе за помощника, командовал, покрикивал, велел греть котлы, кипятить самовар, который нашелся у муллы. Больных детей было четверо. Взрослая женщина мучилась той же болезнью, но не хотела признаться, к тому же трудно было договариваться без знания требовал скорого выполнения своих приказов с такой решимостью, что его не смели ослушаться. Десяток сочувствующих и любознательных соседей следили за ним, в какое бы жилище он ни входил... К позднему вечеру работа доктора и замученного Саши была в самом разгаре, когда на башкирское становище лесорубов и углежогов примчался черноусый рябой лесник, тот самый. Федька Чернов, которого доктор знал раньше и возле избушки которого сошёл с тарантаса Торбеев. - Иван Петрович, беда! Бросайте ваших башкирцев. Терентий Хрисанфович помирает. Едем скорее со мной!.. - Что с ним? - спросил Баграмов. - Поносы и рвоты... С кровью поносы. Беда! Посинели и стонут. Велели за вами скакать, что есть духу... Я лошадь вторую с собой прихватил. Поспешайте, Иван Петрович. Там пока что хозяйка моя... - Давно началось? - Часа два мы проездили с ними. Животик у них заболел. Они водки хватили, яичницу скушали, молочка ледяного. Их пуще взяло... Прилегли, да как вскочут, да вон из избы: с ними рвота... Говорят, и с утра им примета была - конь споткнулся. Не ездить бы, ан не послушались, дале поехали с вами... Едем скорей, - поощрил посланец. - Погоди. Тут больные. Торбеев один, а тут пятеро. - Смешно говорить, Иван Петрович! Тут немытое башкирьё, а там сам Торбеев лежит! - возразил лесник. - Твои ребятишки здоровы, Федор? - Слава богу покуда. |
|
|