"Анатолий Павлович Злобин. Щедрый Акоп (очерк)" - читать интересную книгу автора

маэстро. Есть человек и есть человечество. И есть наш разум, всех нас
объединяющий. Я полагаю, что этот разум начинается тогда, когда он
поднимается до уровня самопознания, отважившись на осмысление самого себя.
Возможно, во вселенной существует и такой разум, который не в состоянии
подняться до степени самопостижения. Это счастливые цивилизации, истекающие
соком самодовольства и потому лишенные будущего, тупиковая ветвь эволюции.
Но мы на нашей планете бесповоротно встали на путь самопознания - насколько
глубоким оно окажется, это другой вопрос. Гении поднимаются к вершинам
самопознания, задавая человечеству столько вопросов, что для ответа
потребны века. А потом смертные начнут добросовестно поправлять гения,
предъявляя ему упреки в социальной ограниченности, это теперь особенно
модно. Тем самым нивелируются вершины, могучие горы стригутся под одну
гребенку. Давайте теперь сравним степень самопознания одного индивидуума,
гения, поразившего мир, с уровнем самопознания всего человечества в его
планетарном четырехмиллиардном составе. В этом случае окажется, что это
планетарное самосознание пребывает на самом младенческом уровне, мы даже не
осознали еще, что являемся единым человечеством, в распоряжении которого
всего один дом, наша планета. Однажды Блез Паскаль сказал, что
человеческому разуму легче идти вперед, чем углубляться в себя. Прошло три
века, но положение нисколько не переменилось. Мы видим нашу суету, сами
суетимся, это есть наше стремление идти вперед, чтобы убежать, улететь на
реактивном лайнере от решения проблемы. Но вот художник остается один на
один с самим собой, перед чистым холстом, он делает первый мазок - и
начинается акт самопостижения.
Блеснув заезженной эрудицией, я откинулся в кресле и с чувством
исполненного долга принялся за чашечку кофе, подогретую моим красноречием,
пока Меружан трудился над переводом. Передышка была заслуженной, однако я
насладился ею больше, чем предполагал.


9

- Знаешь... - отвечал мудрый Акоп не менее мудрому Меружану, потому
что сам Меружан давно забыл о переводе и выходило так, словно это они сами
увлеченно и радостно беседовали меж собой, а я пребывал рядом в качестве
лишенной слова натуры. - Знаешь, - продолжал Акоп, - я не могу объясняться
на таком высоком научном уровне. У меня чувство человека, который находится
в начальной стадии самопознания, и причина этого, видимо, в том, что так
устроена натура художника. Если бы, к примеру, в мире не было огня, я не
смог бы его изобрести, потому что я предназначен не для огня, а для чего-то
другого. Я не думаю, что художник изменяет мир.
- А донести огонь до людей? Отвечай! Смог бы донести?
Тут они вовсе увлеклись своими проблемами. Пленка-то крутится, но
когда еще изначальный текст дойдет до меня: стенографистка будет снимать
слова с пленки на бумагу, переводчик переводить текст. Школьная тетрадь в
клеточку догонит меня лишь в Москве.
Они спорили, кипели, сверкали мыслями, но все это мимо меня. Я
обратился с мольбой к Феникс, сидевшей рядом.
- О чем они говорят?
- Кто больше меняет мир: оптимисты или пессимисты? Ведь мир меняется