"Анатолий Павлович Злобин. Память Земли (из воспоминаний солдата)" - читать интересную книгу автора

и весь этот прекрасный удивительный мир! Неужто напрасно легли в землю
погибшие!
Нет, и еще раз нет! Земля недаром помнит мертвых и верит живым.
Мы проехали березовую рощу, что-то померещилось мне за ней. Я попросил
Евгения остановиться, вылез из машины и пошел напрямик через пашню к реке.


4

Ночью в окоп приполз старшина с термосом на спине. Мы наелись горячего
гуляша, и тут обнаружилось, что у нас нет ни капли воды. Я прихватил с
собой две фляги и вылез из заветного окопа, который не покидал двое суток.
Узкая полоска воды блекло светилась за косогором. Пулеметы не переставая
работали на том берегу, и мне казалось, что все они бьют в меня. У реки я
наполнил фляги и пополз назад. Больше всего на свете мне хотелось вскочить
на ноги и пробежать те тридцать метров, которые отделяли меня от окопа, но
я полз, вжимаясь в землю и боясь оглянуться, чтобы не видеть пулеметов, не
видеть их судорожных вспышек, несущих смерть.
Я дополз до окопа и обнаружил, что обе фляги пусты. Пули пробили их
насквозь, я даже не заметил, как вытекла вода. Я лежал у окопа, смотрел на
узкую полоску воды, и на душе у меня было несладко...
Я прошел по пашне и остановился, беспомощно оглядываясь по сторонам.
Где же оно? До сих пор передо мной были поля и пашни - так сказать, вид на
окоп. А ведь я нес в своей памяти вид из окопа. Откуда мне было знать,
каким был вид на окоп со стороны?
Однако же я шел дальше, спустился в лощину и вдруг увидел полоску воды
за косогором. Я затаил дыхание и быстро лег на землю. Полоска воды
сузилась. Это и был вид из меня - из моей памяти. Не сознавая, что я делаю,
я пополз по-пластунски вперед. И едва не скатился по пологому склону в
какую-то яму. Еще не веря себе, я поднял голову и увидел перед собой
отчетливый оттиск окопа. Это был он, в виде буквы "Г", а рядом виднелся
другой окоп, в котором сидел командир батальона, ругавший артиллерию. Окоп
завалился, зарос травою - ложбинка, а не окоп. Но это был он. Я сделал
короткую перебежку и с ходу шлепнулся в окоп.
...На рассвете две роты форсировали реку. Мы надежно прикрыли их
огневым валом, и они заняли деревню на том берегу. Справа форсировала
Великую соседняя дивизия. Немцы быстро сматывали удочки и шпарили по берегу
изо всех стволов, чтобы не возить за войском лишний груз. Грохот на берегу
стоял ужасный, и вот тогда-то сказал подполковник Безбородов, что после
войны мы непременно приедем сюда, чтобы послушать тишину. Мы ответили:
"Да". И никто не знал в ту минуту, что подполковнику Безбородову осталось
всего 60 километров жизни, а капитану Пушко лишь на 10 километров больше,
что оба они погибнут под латвийским городом Алуксне, а разведчик Абраменко
будет мучительно ранен в лицо, а меня ранит в грудь, и население нашего
окопа разбредется кто куда...
И вот я лежу в старом военном окопе, и над Великой стоит удивительная
тишина. Я припал щекой к траве и слушаю мудрую тишину земли.
Я лежал на земле, а мне вспоминался лед, январь сорок четвертого,
замерзшее озеро Ильмень и мы идем по льду, чтобы первыми принять на себя
удар и отвлечь внимание врага. Как давно было все это, и первый день войны