"Александр Зиновьев. Русская судьба, исповедь отщепенца" - читать интересную книгу автора

выглядели бы настолько ничтожными, что упоминание о них вызвало бы лишь
недоверие и насмешку. Кто, например, примет всерьез то, что моя фамилия
Зиновьев - внесла свою долю в это. Меня за нее в детской среде постоянно
называли "врагом народа", вынуждая уже в детских играх на роль человека,
противостоящего коллективу и всему обществу. В реальной истории порою
огромные причины проявляются в ничтожных фактах, а грандиозные факты
проявляют ничтожные причины.

ОТНОШЕНИЕ К БУМАГАМ

Я никогда не вел дневников и не хранил личных документов, кроме самых
необходимых. Порою я оказывался в ситуациях, когда касающиеся меня документы
исчезали или мне самому приходилось уничтожать их или фальсифицировать,
чтобы уцелеть. Я не был уверен в том, что проживу достаточно долго. Было
несколько случаев, когда моя жизнь могла оборваться помимо моей воли. Да я и
сам не раз задумывался над тем, чтобы покончить с жизнью, становившейся
тогда невыносимо тяжелой и терявшей всякую ценность. Мне тогда грезилась
мрачная картина, как после моей смерти чужие люди выбрасывают на помойку
оставшийся от меня бумажный хлам, и эта картина удерживала меня от
накопления бумаг всякого рода. К тому же мне время от времени приходилось
уничтожать накапливавшиеся рукописи в интересах самосохранения. Тот архив,
который все-таки образовался у меня в Москве, был главным образом научного и
литературного характера. Он частично пропал, частично попал в лапы органов
государственной безопасности, частично оказался так хорошо спрятанным, что я
лишился доступа к нему.
Моя жизнь складывалась так, что я чуть ли не до пятидесяти лет не имел
не то что своего рабочего кабинета, но даже письменного стола. Принцип "все
мое ношу с собой" был для меня не фигуральным латинским изречением, а
практическим правилом жизни. Я воспринимал свою жизнь как непрерывный поход.
Каждая вещь, которая мне не казалась жизненно необходимой, действовала на
меня как излишний груз, и я безжалостно расставался с нею. Это целиком и
полностью относилось и к бумагам. Порою это даже принимало патологические
формы. Однажды я был в гостях у моего знакомого, опубликовавшего несколько
статей и брошюру по социологии. Он мне показал шкафы, битком набитые
документальными материалами, которые он собирал в течение многих лет и на
основе обобщения которых сочинил свои статьи и брошюру. Вернувшись домой, я
уничтожил до последнего листочка все те материалы, которые я собирал,
работая над своей социологической теорией. На другой день я пожалел об этом:
кое-какие материалы пришлось добывать заново, причем уже с гораздо большими
усилиями.
При написании этой книги я использовал свою память и мои собственные
опубликованные сочинения, написанные точно так же по памяти. Публикуя их, я
никогда не претендовал на то, чтобы занять какое-то место в бесчисленной
армии советологов, политологов, социологов и прочих лиц, так или иначе
занятых проблемами советского общества и вообще коммунизма. Я просто сообщал
моим потенциальным читателям то, что мне в течение моей жизни удалось лично
узнать о советском обществе и коммунизме, наблюдая и изучая его
непосредственно, как эмпирически данное явление. Поэтому в моих книгах и
статьях полностью отсутствует то, что в науке принято называть "научным
аппаратом" и что должно свидетельствовать об эрудиции и компетентности