"Зиновий Зиник. Руссофобка и фунгофил " - читать интересную книгу автора

ясно? Тут имеется в виду воздушный шарик, надувной балон, вроде дирижабля,
но маленький такой, для детей. Но в то же время это и наша планета,
понимаете, как надувной шарик. А следующий куплет с девушкой. Девушка
плачет. Девушка - это девочка, но взрослая, и она тоже плачет. Жениха все
нет. Тут слово "все" надо понимать как "пока". Пока еще нет жениха. И,
видно, никогда не будет, понимаете? Ее утешают". - Тут Клио почувствовала,
как рука этого переводчика муэдзина из магнитофона стала подбираться к ее
колену. Она перехватила чей-то скабрезный взгляд. Или это была Марга,
нахально подмигивающая из дальнего угла? "Дальше утешают женщину. У нее муж
ушел к другой. А шарик, понимаете? Летит! У вас есть связь с дипломатической
почтой?" Клио напряженно молчала, полагая, что это не вопрос, а часть
перевода. "У меня с собой тетрадочка нашей поэтической группы, хочу вам
почитать, - сказал переводчик и достал тетрадочку. - Да нет, это не
магнитофонные слова", - поспешил добавить он, заметив, что Клио все еще не
отвела глаз от крутящихся катушек. Он повернул выключатель ящика и таким
образом снова включил горланящие голоса в ком" нате. Но ненадолго, потому
что, пошебуршив тетрадочкой, он сам как будто повернул рычажок репродуктора
у себя в горле, и Клио буквально вжало в стену раскатами его завываний.
Русские вообще все произносят нараспев. В этом она убедилась еще в Лондоне,
когда Марга затащила ее на вечер эмигрантского поэта, который голосом,
напоминающим протяжный звон вестминстерского Биг Бена, сообщил собравшимся,
что в Лондоне всюду идут часы. Это было весьма сомнительное утверждение,
Хотя часы и висят повсюду в Лондоне, но далеко не все эти часы идут. Кроме
того, пропел по биг-беновски поэт: "город Лондон прекрасен". С этим Клио
никак не могла согласиться. Может быть, переводчик чего-нибудь недопонял или
оглох - уж очень громко распевал со сцены этот русский бард. "Чего он так
кричит?" - тоскливо думала Клио, дожидаясь перевода. Но Марга сказала, что
подобная манера чтения стихов связана с традицией церковного пения в
православной религии и религиозной ролью поэзии в русской истории. Может
быть. С Маргой трудно было спорить. Но город Лондон был ужасен. Москва, как
выяснялось, была не лучше. Клио не понимала ни слова. "Нравится? - то и дело
прерывал себя московский чтец и снова включал громкоговоритель у себя в
горле. - Сможете переправить? - откричавшись вдоволь и отдышавшись,
обратился он к Клио. - Переправить сможете? Я имею в виду перевезти через
границу, экспортировать, с Востока на Запад, дипломатической, конечно,
контрабандой?"
Когда до Клио дошел смысл его просьбы, щеки ее запылали: не столько от
спертого, как в турецкой бане, воздуха, сколько от возмущения. От возмущения
она даже перешла на английский. За кого этот поэт ее принимает? Как бы
скептически она ни относилась к советской истории (жертвы которой, кстати,
ничуть не ужасней жертв истории американской с ее геноцидом индейцев, или
британской с ее расстрелом революционных сипаев), она не позволит себе
нарушать законы страны, где в данный момент она лишь гость. Не говоря уже о
том, что она, Клио, никогда не пойдет в британское посольство к этим
высокомерным бюрократам, к этим важным и парадным чиновникам с поджатыми под
аристократов губами и непроницаемыми лицами. Да и кто ее допустит к мешку с
диппочтой? И неужели непонятно, что Клио будет первой, кого будут обыскивать
на обратном пути пограничники и таможня - какая наглость и провокация
толкать ее, беззащитное в политических интригах существо, на подобную
безответственную акцию, направленную, в конечном счете, на подрыв завоеваний