"Дэвид Зинделл. Сломанный Бог ("Реквием по Homo Sapiens" #2) " - читать интересную книгу автора

бесконечностью. Учил, как доказывать теоремы, учил топологии, а главное -
той четкой логике, которой подчиняется вся вселенная чисел. Данло находил
этот способ мышления странным и диким, однако любил вести с Соли логические
споры.
Прикрыв рот рукой, чтобы скрыть улыбку, он спросил:
- Путешествие в Небывалый Город будет долгим и тяжелым, верно?
- Да. Очень тяжелым.
- Даже взрослый мужчина может не выдержать его - что, если его задерет
Тотунья, или поразит холодное Дыхание Змея, или...
- Да, путешествие будет опасным, - прервал его Соли.
- Что, если мне придется искать Город одному? Вдруг медленное зло
настигнет тебя там, на льду? Или люди-тени из Небывалого Города, не
знающие, что такое халла, убьют тебя, чтобы съесть? Как я стану мужчиной,
отец, если ты умрешь до моего посвящения?
Для Данло, как и для всякого алалойского мальчика, посвящение в
мужчины было третьим по значению жизненным .преображением и таинством, из
которых два первых - это рождение и смерть.
Соли со вздохом потер виски. Он очень устал, но не мог не признать,
что Данло рассуждает логично и что придется посвятить его в мужчины на год
раньше срока. Он улыбнулся и спросил:
- Ты полагаешь, что уже готов, Данло? Ты совсем еще юн.
- Мне скоро будет четырнадцать.
- Совсем еще юн. Даже пятнадцатилетний может оказаться неготовым.
Многие мальчики старше тебя не смогли стерпеть боль от ножа. А потом, после
обрезания...
- Потом я должен узнать тайную мудрость, да? Песнь Предков?
- Потом начинается самое ужасное.
Данло понял, что Соли хочет напугать его, и улыбнулся, чтобы скрыть
свой страх. В хижине, наполненной паром от чая и их слитного дыхания, стоял
селура, влажный холод - не такой сильный, как белый, но все же лижущий
кожу, как испытывающий жажду тюлень, и вызывающий легкую дрожь.
Данло зарылся в шкуры, стараясь согреться. Всю свою жизнь от старших
мальчиков и молодых мужчин он слышал туманные рассказы о посвящении. Это
все равно что умереть, уралашара, сказал однажды Чокло; это тоже переход,
но не на ту сторону дня, а в новый таинственный мир, который ты открываешь
внутри себя. Данло старался представить себе, как протекает такой переход,
и в то же время пытался уснуть, но он был слишком полон жизнью и смертью,
слишком полон собой. Он больше не мог унять одолевавшую его дрожь. Он не
мог отделаться от чувства, что отныне его жизнь станет крайне опасной, как
у человека, идущего над пропастью по снеговому мосту. Предвкушение этой
опасности наполняло его мистическим трепетом, и он осознал вдруг, что любит
темную, дикую часть самого себя так же, как любит жизнь. Ти-миура халла -
следуй за своей любовью, следуй за своей судьбой, - не этим ли учением
руководствовался его народ на протяжении ста поколений? Если он умрет во
время своего перехода - умрет для себя самого или настоящей, кровавой и
мучительной смертью, то это произойдет на пути к новой жизни, а большей
халлы человек не может себе пожелать.
Дрожь прошла, и Данло поймал себя на том, что улыбается.
- Разве ужас - не левая рука судьбы? - сказал он. - Посвяти меня в
мужчины завтра же, отец.