"Дэвид Зинделл. Шанидар (Журнал "Если")" - читать интересную книгу автора

глубокой зимой, и довольно ехидно поинтересовался, каким образом он
намерен отыскать алалоев.
- Собаки, - сразу ответил он. - Я запрягу в сани собак, и они перевезут
меня через замерзшее море.
- А что такое собаки?
- Хищные млекопитающие со Старой Земли. Они подобны людям-рабам, но
гораздо приветливее и стремятся угодить хозяину.
- А, так ты говоришь о хазгах, - догадался я (так алалои называют
упряжных собак) и рассмеялся. Даже сквозь шерсть на лице Гошевана я
разглядел, как покраснела его белая кожа, словно ее хлестнул порыв
ледяного ветра. - И как ты намереваешься протащить таких зверей в наш
город?
В ответ Гошеван молча раздвинул волосы на животе и показал тонкую
полоску плотной белой кожи, которую я принял за шрам после вырезанного
аппендикса.
- Разрежь здесь, - велел он.
Заблокировав нервы на животе, я сделал разрез и обнаружил странный
орган, прилегающий к кишке в том месте, где находится аппендикс.
- Это псевдояичник, - пояснил Гошеван. - Хозяева питомника на Даркмуне
оказались умны. Валяй, режь дальше и увидишь, что я с собой привез.
Я вырезал фальшивый орган - красный и скользкий, изготовленный из
даркмунского биопластика с тошновато-сладким запахом, - и быстро полоснул
по нему скальпелем. Из него вывалились тысячи неоплодотворенных яйцеклеток
и мешочек со спермой, до этого плававшие в суспензии кридды, сохранявшей
их свежими и жизнеспособными. Ткнув пальцем в молочно-белый мешочек
спермы, Гошеван сказал:
- Семя лучших даркмунских маттов. Поначалу я намеревался вырастить и
обучить собак для сотен упряжек.
Не знаю, где и как Гошеван вырастил и натренировал своих собак, потому
что вновь не видел его две зимы. Я уже было решил, что его поймали и
изгнали из города, или же кто-то раскроил ему череп, а его мозги давно
высосал грязный тощий трупоед.
Но, как вы еще увидите, Гошеван оказался человеком изобретательным и
умирать не собирался. Он вновь вернулся в мою мастерскую зимней ночью,
когда воздух был столь черен и холоден, что даже на всегда оживленных
глиссадах и ледовых улицах не было ни души. Похожий на белого медведя, он
стоял в прихожей, сильными и плавными движениями расстегивая парку из меха
шагшая и срывая прикрывающую лицо меховую маску. Под паркой я разглядел
черную с золотом камелайку с подогревом - такие носят бегуны в дни
фестивалей, желая сохранить тепло и в то же время без помех работать
руками и ногами.
- И это мой благородный дикарь? - спросил я, погладив пальцами его
замечательно теплую нижнюю одежду.
- Даже ф-фанатик вроде меня должен поступаться принципами ради
выживания, - ответил он.
- А что ты станешь делать, когда сядут батареи?
Он посмотрел на меня - в его глазах я прочел одновременно страх и
упоительное восхищение - и ответил:
- Когда батареи сядут, я или уже буду мертв, или отыщу свой дом.
Попрощавшись со мной, он вышел на улицу, где его ждали собаки,