"Зоя Евгеньевна Журавлева. Требуется героиня" - читать интересную книгу автора

тяжелый, предпенсионный, значит, тяготится своим одиночеством, хочет быть
ближе к Юрию через это его искусство. Выписывает журнал "Театр". Пристрастно
следит за новостями на культ-фронте. Любой новый фильм обязательно смотрит и
просит потом объяснить, чем же хорош. Или плох. Все время чувствовал Юрий,
как тянет ее поговорить с ним на театральные темы. Несколько раз начинала.
Хотел, но не смог поддержать, доставить ей удовольствие. Со случайным
знакомым иногда проще разговориться о главном, чем с человеком близким. От
знакомого ничего и не ждешь, кроме простого обмена впечатлениями. А с
матерью - малейшее непонимание убивает. Пугаешься сразу, как маленький. И с
трепетом ждешь, что когда-нибудь она все-таки скажет, что театр начинается с
вешалки. Было бы ужасно услышать эту крылатую плешь еще и от собственной
матери. Если бы классики знали, во что обратятся их цитаты, они бы сроду не
говорили цитатами.
Когда Юрий приезжал в Ивняки, мать все старалась ему доказать, что он
там дома. Убедить его и себя. Что именно тут, в Ивняках, его настоящий дом,
что он не перекати-поле, нет, у него есть корни. Тут, в Ивняках. Почти
родовые корни.
Никак мать не могла от этого отступиться: Юрий здесь свой, и ему все
кругом свои. Поэтому она сыпала новостями, которые должны его волновать. Как
своего. Радовать, возмущать или тревожить. Юрий слушал сочувственно, но
ивняковские новости уже не задевали его всерьез.
"Профессор Хромов такой всегда был здоровяк, ты же знаешь, - слышал
Юрий будто издалека, - ложится на операцию..."
А Юрий встретил на улице профессора Хромова и не узнал. Забыл начисто.
Разобидел старика. Потом уже сразу начал здороваться со всеми подряд. И мать
сообщила, что в Ивняках им довольны: простой, не зазнался, внимательный,
хоть и артист.
"Да, чуть не забыла! - оживилась мать. - Пряхин же защитился! Целое
событие. Мы все так переживали..."
Иногда мать уже перехватывала. Никакого Пряхина Юрий не знал, это уж
точно. Хотя все равно приятно слышать, что наука не оскудевает людьми,
которые защищаются. Юрий представил, как защищался этот Пряхин - изящный, в
черном трико, с большим носом. Сирано Пряхин, Юрий часто всех мерил на
Сирано - чистота и верность. Шпага в руке Пряхина так и мелькала. Она не
была отравлена, Пряхин уложил оппонентов, как джентльмен, и устало вышел на
аплодисменты.
"А племянница Карманова - вот оказалась штучка. Просто ужас! Неля
Карманова. Да ты ее должен помнить, она чуть постарше была".
"Не помню", - сказал Юрий.
"Как лес? Беленькая такая, полная..."
"Не помню", - пожал плечами Юрий.
"Она еще с Розой Кремневой училась в одном классе", - быстро сказала
мать, будто вдруг решилась сказать.
Был у них с матерью контакт. И есть. Столько лет прошло, но она не
сказала: "С Леной в одном классе", а сказала: "С Розой". И тут Юрий
мгновенно вспомнил, весь Розкин класс он знал по партам, кто где сидел.
Розка - всегда на первой, даже на первой-то учителям трудно бывало сладить.
Розка шкодила, как дышала. Изящно, изобретательно и взахлеб. Играют в
двенадцать палочек - Розка пряталась ловко: сложится, как складной нож, и
пропала, вдруг вылезает из-за угла, прямо на водящего. И стоит, хоть бы