"Зоя Евгеньевна Журавлева. Требуется героиня" - читать интересную книгу автора

мелькает в газете, старые актеры обязательно тычут дяде Мише: "Гляди,
крестник-то живой! Растет! Гордись!" И дядя Миша отпихивается: "А чего?
Способный мужик! Он и тогда был способный!" - "Способный!" - подначивают
вокруг. - Ты ему хоть открыточку к празднику брось, порадуй крестника!"
Но актеров, которые сами это все помнят, в театре уже немного осталось.
Поразъехались, народ кочевой, чемоданный. Уходит главный режиссер, и актеры
снимаются с места. Как птицы. Сразу появляются новые. Вот и за Хуттером
восемь новых пришло. И они уже старые за три сезона, свои. А дяде Мише
некуда отсюда ехать. Если театр и имеет в городе настоящие корни, так через
дядю Мишу: полгорода родственников. У нее второй внук родился. Уже старшая
дочь развелась. Уже младший в подъезде целуется и требует, чтоб его называли
полным: "Владимир", а на "Вовика" обижается, мозгляк. Куда и зачем тут
ехать?
"Надо их проучить", - повторил дядя Миша.
Когда дядя Миша кого-то собирается проучить, у Юрия рот сам собой
расползается к ушам. О, конечно, слышал эту романтичную историю с пощечиной
в фойе, но ведь когда это было! И было ли вообще? Дядя Миша, как понимает
его Юрий, просто старый добряк. Директор, когда уезжает в командировки,
оставляет ему своего фокстерьера: жена не справляется, больно умен и
обидчив. Дяде Мише связками оставляют ключи от квартир на время отпуска.
Цветы он там поливает, что ли? Бесшабашные одиночки занимают у дяди Миши
перед получкой. Дядя Миша любит играть в преферанс, а это кажется Юрию
прожиганием жизни. Хотя актер дядя Миша хороший. Без неожиданностей актер,
но крепкий, на сцене с ним рядом спокойно.
"Кого "их"? - сказала Наташа. - Когда полный зал, уже ничего не
поделаешь".
"Зритель не виноват", - вздохнула Дарья Степановна.
"Категорически откажусь, - повторил Витимский. - Я этим выездом вообще
рискую. У меня горло".
Голос у него действительно как-то сел. И лицо нездоровое, с румянцем. А
кому было ехать? Он, заслуженный артист Витимский, в спектакле работает без
дублера. У него, слава богу, вообще нет дублеров, на него можно положиться,
он театр еще никогда не подводил. И звание он заработал честно, хоть кое-кто
и воздержался при голосовании.
"Чего вы торопитесь? - сказал Юрий. - Давайте сначала доедем. Будет
день - будет пища".
В Сямозере перед гостиницей стоял огромный рудовоз "татра". Цвета
взбесившегося пожара. Задние колеса у "татры" подвижные: можно их чуть
внутрь подогнуть, можно скосить наружу. Поэтому "татра" кажется косолапой. И
великолепно живой.
Возле громадного колеса лежал, спиной в снег, черный человек с
железякой в руках. Он лениво ворочал железякой и лениво взывал в белое небо:
"Коля, куда ты девал моего троста?"
Небо валилось хлопьями. Коли нигде не было.
В прихожей гостиницы молоденькая дежурная рванулась навстречу, разметав
счета по столу:
"Мы вас прямо заждались! Вашей тетеньке плохо. Мы уже фельдшера
вызывали, а он сам в город уехавши".
Администратор Раиса Матвеевна боком лежала на широкой кровати, прижимая
к себе шершавую грелку. За спиной у нее стояли цветные подушки, пять штук.