"Янина Жураковская. На краю времени " - читать интересную книгу автора

место в твоей душе. Еще одна Рения... дневная звезда...
Кто-то из древних философов сказал: 'Жить, когда знаешь, что солнца нет
и не было никогда, легко. Но для того, кто видел его, нет кары ужаснее, чем
вновь оказаться во тьме'.
Она выскользнула из твоих объятий предрассветным туманом, и внутри
что-то сразу стало рваться и ломаться, словно обручи, сковывавшие сердца,
лопались один за другим. Яркий солнечный свет сменялся грязновато-серым
туманом, бескрайним, как сама вечность, и все годы, отпущенные тебе,
обращались в пепел.
Без нее.
На несколько ардалей выпустить наружу эмоции, и вновь, как старую
привычную форму, натянуть самоконтроль. Замереть, чувствуя, как бешеная
ярость бьется о его тонкие стенки. Кулак сжимается так, что костяшки пальцев
белеют. Зелгарис, Зелгарис, хитроумный старый лис! Ведь не из злости и не из
мести ты поманил мечтой и тут же отнял ее. Но зачем тогда? Что должен понять
твой строптивый, неразумный ученик?
...Глаза Зелгариса странно мерцают. Взгляд старого ментата пробирает до
костей, и ты невольно ежишься под ним. Беспричинная, неотвязная тревога
охватывает тебя каждый раз в присутствии учителя. Она словно кость в глотке,
деготь в пище, отравленный шип, застрявший в ладони. Но пока в глубине души
будет гнездиться тьма, в которую так страшно заглядывать, тревога не уйдет,
и шепот 'Не доверяй... Зелгарис опасен... не верь... никому не верь...' не
умолкнет. Не в силах избавиться, ты свыкся с тем и с другим, как с чем-то
неизбежным, точно снегопад зимой.
А учитель... учитель - сильный ментат, но не целитель душ.
- Горьким лекарство должно быть, мой ученик, - произносит ментат с
мягкой улыбкой, которая, кажется, не исчезнет с его лица даже под шквалом
бластерного огня. - Только тогда лечит оно. Нет ран, которые исцелить
нельзя, как нет жизней, которые нельзя спасти...
- А империй? - Никс недоверчиво усмехается.
- Империя - тоже живое существо, дышащее, чувствующее, - взгляд
Зелгариса устремлен на что-то, видимое только ему. - Но чтобы Веллс-та-Нейд
спасти, придется приготовить нечто действительно отвратительное.И, как ни
печально, ученик, на себе это снадобье ты ощутишь тоже. Император должен
умереть, - он говорит об этом, точно о чем-то неизбежном, о неприятной
работе, которую необходимо выполнить.
- А если ваш план... ваше лекарство поможет, что тогда, учитель? -
настойчиво спрашивает ученик, подавшись вперед в ожидании ответа, и никак не
может понять, почему слова учителя так для него важны. - Республика и сенат?
Нет тирании, и слово "император" будет проклято всеми свободными людьми на
веки веков...
- Тирания, - голос Зелгариса звучит холодно и отстраненно, но глаза
печальны. - Зло это старое, знакомое всем. Она изживает сама себя. Сама тех
растит, кто придет ее сокрушить. Но сокрушить ее, просто убив тирана,
невозможно, нет. В том беда, что не к свободе люди идут обычно, а за
властью. И если Раскол вспомнить и Смуту... Нужна твердая рука народу
ардражди. И всем ниэри.
- Учитель, простите за откровенность, из вас выйдет скверный
император, - осторожно подбирая слова, произносит Никс.
- - Верно, - старик улыбается краем рта. - Не стоит удар смягчать, знаю