"Леонид Жирков. Счастливчик (не оконч.) " - читать интересную книгу автора

был свой стол. Наконец, вечером можно было пойти в "портретный зал". Там
стоял рояль и там любители занимались вокальным и музыкальным искусством.
Самое умное было, конечно, пойти заниматься, т. е.
готовиться к очередной репетиции, в большой комнате, где по стенам
стояли шинельные шкафы, а посередине столы и стулья и которая носила
название "зубрилки". В зубрилке,
требовалось соблюдать тишину и все ее нарушавшие оттуда немедленно
изгонялись. Помню, что первые два месяца все мои репетиции: регулярно
оканчивались скандальным провалом, единственно потому, что я, как и многие
другие юнкера младшего курса, не научился еще надлежащим образом
распределять свое время. В корпусе были "вечерние занятия", куда приходил
воспитатель, и на которых волей неволей заниматься приходилось. В Училище
никто над душой у тебя не стоял и после обеда ты официально ты был свободен.
А затем как-то незаметно подкрадывалась понедельничная репетиция, скверная
еще потому, что приходилась после праздничного отпуска, а в 6 часов вечера
молодому человеку приходилось отправляться на заклание. И если он на
репетиции проваливался, то виноват был он сам и никто больше, так
как времени для подготовки было достаточно. Ни о каком лицеприятии,
конечно, не могло быть и речи. Знаешь молодец, так и должно. Не знаешь, сам
виноват, вот тебе и кара.
Что касается взаимоотношений старшего и младшего курсов, то с самого
начала, господа "обер-офицеры", каждый из которых имел своего персонального
"зверя", внушали нам, молодым юнкерам, что офицером русской армии может
стать лишь "Верующий, верноподданный, добрый сын, и надежный товарищ.
Скромный и образованный юноша, исполнительный, терпеливый и расторопный".
Эти качества, с которыми воспитанник Иркутского юнкерского училища должен
переходить со школьной скамьи в ряды Императорской армии с чистым желанием
отплатить Государю и России честною службою, честною жизнью и честною
смертью.
До принятия присяги нас муштровали очень напряженно, муштровал
взводный командир, муштровал свой "обер-офицер", муштровали курсовые офицеры
и ротный командир. За полтора месяца при совершенно непривычных после
кадетского корпуса нагрузках, из мальчиков кадетов получились подтянутые,
уверенные в себе юнкера славного Иркутского училища, девизом которого было:
"И один иркутянин в поле воин!". Через полтора месяца, после прохождения
стрельб, мы принимали присягу.
Принятие присяги в училище было событием чрезвычайно торжественным.
Пятнадцатого октября после церковной службы на плацу выстроились юнкера: на
правом фланге - старший курс, на левом - первокурсники. Перед строем -
аналой со святым Евангелием и Крестом; за ним, училищный священник отец
Михаил, неподалеку от него - католический ксендз и мусульманский мулла в
парадных одеяниях. Сияя инструментами, стоял собственный училищный оркестр.
После приветствия начальника училища:
- Здравствуйте молодцы юнкера!
И нашего громового ответа:
- Здравия желаем Ваше Превосходительство!
Раздалась команда батальонного, "Упрямого Хохла":
- Под знамя! На кр-аул! Равнение на знамя!
Четыреста штыков слитным движением уставились в не по-осеннему чистое
небо. И сразу же, под звуки марша "Орел", появлялось белое знамя с золотым