"Франсуаза Жило. Моя жизнь с Пикассо " - читать интересную книгу автора

Он подошел к раковине и открыл кран. Вскоре от воды пошел пар.
- Чудесно. Несмотря на войну, у меня есть горячая вода. Собственно
говоря, - добавил он, - можете приходить сюда принять горячую ванну, когда
пожелаете.
Однако интересовала нас прежде всего не горячая вода, хотя в то время в
домах она была редкостью. Глянув на Женевьеву, я подумала: "О, хоть бы он
перестал говорить о горячей воде и показал нам картины!" Но вместо этого
Пикассо прочел нам краткую лекцию на тему, как делать канифоль. Я уже
склонялась к мысли, что нам придется уйти, не увидев ни одной картины, и
никогда не возвращаться сюда, когда Пикассо наконец повел нас в большую
мастерскую и начал показывать полотна. Помню, на одном был вожделенно
кукарекающий петух, очень пестрый и красочный. Кроме него был другой того же
периода, но очень суровый, черно-белый.
Примерно в час дня окружавшая нас группа распалась, и все направились к
выходу. В тот первый день меня больше всего поразило, что мастерская
казалась храмом своего рода культа Пикассо, и все находившиеся там, судя по
всему, были полностью поглощены этим культом - все, кроме самого кумира.
Пикассо, казалось, воспринимал все это как должное, но не придавал этому
никакого значения, словно стараясь показать нам, что не имеет ни малейшего
желания быть кумиром.
Когда мы собрались уходить, Пикассо сказал:
- Если пожелаете придти еще, непременно приходите. Но только не как
паломники в Мекку. Приходите потому, что я вам нравлюсь, что вам интересно
мое общество, потому что хотите прямых, простых отношений со мной. Если вам
хочется только посмотреть мои картины, то с таким же успехом можно пойти в
музей.
Я не восприняла это замечание особенно серьезно. Прежде всего, его
картин в парижских музеях тогда почти не было. Затем, поскольку он был у
нацистов в списке запрещенных художников, ни одна частная галерея не могла
открыто выставить его многочисленные картины. А художнику не интересно
разглядывать работы коллеги в альбоме репродукций. Так что если кому-то
хотелось увидеть его новые работы - как мне - то идти было почти некуда,
кроме дома номер семь по улице Великих Августинцев.
Через несколько дней после моего первого визита к Пикассо, я заглянула
в галерею, где мы с Женевьевой устроили свою выставку. Заведующая
взволнованно сообщила мне, что совсем недавно приходил невысокий мужчина с
пронзительными черными глазами, одетый в матросскую тельняшку. После первого
потрясения она осознала, что это Пикассо. По ее словам, картины он
разглядывал пристально, а потом ушел, не сказав ни слова. Возвратясь домой,
я сообщила Женевьеве о его визите. Сказала, что, видимо, он пришел
посмотреть, насколько плохи наши картины, убедиться в справедливости
высказанного им в "Каталонце" замечания: "Девушки с такой внешностью не
могут быть художницами".
Женевьева имела более оптимистическую точку зрения.
- На мой взгляд, это очень мило, - сказала она. - Видно, что он
проявляет подлинный интерес к работам юных художниц.
Я так не думала. Считала, что это в лучшем случае любопытство.
- Он просто хотел посмотреть, что у нас есть за душой - если есть хоть
что-то.
- До чего ты цинична, - сказала Женевьева. - Мне он показался очень