"Андре Жид. Имморалист" - читать интересную книгу автора

его не очень любил, но его блестящий и темный взгляд меня занимал.
Любопытство, которое я сам себе не мог объяснить, заставило меня следить за
каждым его движением. Я стал у огня, облокотившись о камин, на котором
лежала книга; я казался очень занятым, но видел в зеркале все движения
мальчика, к которому стоял спиной. Моктир не догадывался, что за ним
наблюдают, и думал, что я углублен в чтение. Я увидел, как он бесшумно
подошел к столу, на который Марселина положила рядом со своей работой
маленькие ножницы, украдкой схватил их и мгновенно спрятал под свой бурнус.
Мое сердце на секунду сильно забилось, но самые благоразумные рассуждения не
могли меня привести ни к малейшему возмущению. Больше того, я не мог себя
убедить в том, что чувство, наполнившее меня тогда, не было радостью. Дав
Моктиру достаточное время, чтобы спокойно обокрасть меня, я повернулся к
нему и заговорил, как ни в чем не бывало. Марселина очень любила этого
мальчика; однако мне кажется, что не страх огорчить ее заставил меня не
только не выдать Моктира, но еще придумать какую-то небылицу, чтобы
объяснить пропажу ножниц. С этого дня Моктир стал моим любимцем.

V

Нам предстояло уже недолго оставаться в Бискре. Когда прошли
февральские дожди, вдруг наступила сильнейшая жара. После нескольких тяжелых
дней непрерывных ливней однажды утром я проснулся под сплошной лазурью. Как
только я встал, я поспешил на самый верх террасы. Небо от края до края было
чисто. Под пламенным уже солнцем поднималась дымка; весь оазис дымился;
вдали шумел вышедший из берегов Уэд. Воздух был так чист и так прекрасен,
что я тотчас же почувствовал себя лучше. Пришла Марселина; мы хотели выйти,
но нас удержала дома в этот день грязь.
Через несколько дней мы отправились в плодовый сад Лассифа. Стебли
казались тяжелыми, мягкими и набухшими от воды. Африканская земля, залитая в
течение долгого времени водой, теперь просыпалась от зимы, разрываемая
новыми соками; она смеялась от яростной весны, отзвук которой я чувствовал в
самом себе. Сначала нас сопровождали Ашур и Моктир; я еще наслаждался их
легкой дружбой, стоившей только полфранка в день; но вскоре они мне надоели,
так как я уже не был так слаб, чтобы нуждаться в примере их здоровья, и, не
находя больше в их играх нужной пищи для радости, я обратил к Марселине свой
духовный и чувственный экстаз. По радости, которую она от этого испытывала,
я заметил, что раньше она была печальна. Я просил у нее прощения, как
ребенок, за то, что часто оставлял ее, объясняя свое непостоянное и странное
настроение слабостью, утверждал, что до тех пор я был слишком усталым для
любви, но что отныне я чувствую, что моя любовь будет крепнуть вместе с моим
здоровьем. Я говорил правду, но должно быть был еще очень слаб, так как
только через месяц я стал желать Марселину.
Между тем, с каждым днем увеличивалась жара. Ничто нас не удерживало в
Бискре, - кроме очарования, которое меня снова должно было туда привести.
Наш отъезд был решен внезапно. За три часа мы уложились. Поезд шел на
следующий день на рассвете...
Я вспоминаю последнюю ночь. Было почти полнолуние; через мое широко
открытое окно лунный свет заливал комнату. Мне казалось, что Марселина
спала. Я лежал, но не мог спать. Я чувствовал, как меня жгла какая-то
счастливая горячка - это была просто жизнь... Я встал, опустил руки в воду и