"Андре Жид. Тесные врата" - читать интересную книгу автора

то есть Робера и Жюльетту; Алису - никогда. В эти печальные дни Алиса почти
не покидала своей комнаты, где ее изредка навещал отец; он вообще любил
беседовать с ней.
Тетины приступы производили сильное впечатление на прислугу. Однажды
приступ был каким-то особенно тяжелым, и я весь вечер провел вместе с
матерью в ее спальне, где было меньше слышно то, что происходило в гостиной;
вдруг из коридора донесся звук торопливых шагов и крик нашей кухарки:
- Хозяин, хозяин, спускайтесь скорее! Хозяйка, бедная, помирает!
Дядя как раз был в комнате у Алисы; моя мать пошла вместе с ним.
Примерно через четверть часа они проходили мимо открытых окон комнаты, где
сидел я, но они об этом забыли, и я услышал, как моя мать говорила:
- Позволь, я скажу тебе, мой друг; это всего лишь комедия. - И она
повторила несколько раз по слогам: - Ко-ме-дия.
Это произошло ближе к концу каникул, два года спустя после нашего
траура. Увидеть тетю в следующий раз мне предстояло уже очень нескоро.
Однако, прежде чем пойдет речь о событии, перевернувшем окончательно жизнь
нашей семьи, а также о небольшом происшествии, которое еще накануне основной
развязки превратило в настоящую ненависть то сложное и до поры смутное
чувство, что я испытывал к Люсиль Бюколен, - самое время рассказать вам о
моей кузине.
Была ли Алиса Бюколен хороша, о том я еще не мог тогда судить; меня
неизменно влекло к ней и удерживало подле нее какое-то особое очарование, а
не просто красота. Конечно, она была очень похожа на мать; однако выражение
глаз ее было настолько отличным, что самое сходство между ними я заметил
лишь много позднее. Описывать лица я не умею, от меня ускользают не только
черты, но даже цвет глаз; я хорошо помню только ее улыбку, уже тогда немного
грустную, да изгиб бровей, необычно высоко поднятых, обрамлявших глаза
большими полукружьями. Таких я не видел более ни у кого... впрочем, нет: у
одной флорентийской статуэтки дантовских времен; мне и юная Беатриче
представляется с такими же большими дугами бровей. Глазам Алисы, всему ее
существу они придавали постоянно вопросительное выражение, в котором были и
вера, и тревога, - да, именно пылко-вопрошающее выражение. В ней все без
исключения было вопрос и ожидание... Я расскажу вам, как этот вопрос овладел
и мною, как выстроил он мою жизнь.
Жюльетта могла бы показаться даже более красивой; все в ней дышало
веселостью и здоровьем, однако красота ее рядом с грацией ее сестры была как
бы вся на поверхности, любому она являлась сразу и целиком. Что же касается
моего кузена Робера, то в нем не было ничего примечательного. Просто он был
почти мой ровесник, я играл с Жюльеттой и с ним; а с Алисой я разговаривал;
она никогда не участвовала в наших играх; даже в самых ранних своих
воспоминаниях я вижу ее неизменно серьезной, сдержанной, с мягкой улыбкой. О
чем мы разговаривали? Да о чем могут говорить между собой двое детей? Вскоре
я вернусь и к этому, но прежде, чтобы дольше не задерживаться на моей тете,
я докончу рассказ о ней и о том, что с ней связано.
Спустя два года после смерти отца мы с матерью приехали в Гавр на
пасхальные каникулы. Остановились мы не у Бюколенов, которые в городе жили и
без того достаточно стесненно, а у сестры моей матери, чей дом был
попросторнее. Моя тетя Плантье, которую до этого я видел всего несколько
раз, овдовела уже много лет назад; детей ее, которые были гораздо старше
меня и совершенно иные по душевному складу, я тоже почти не знал. "Дом