"Андре Жид. Тесные врата" - читать интересную книгу автора

крошечное зеркальце со сдвигающейся серебряной крышечкой, висевшее у нее на
поясе вместе с другими такими же вещицами на цепочке для часов; она долго
разглядывала себя, потом, слегка послюнявив кончик пальца, что-то вытирала
им в уголках глаз. Очень часто она держала книгу, хотя почти никогда ее не
открывала; книга была заложена черепаховой закладкой. Когда вы подходили к
ней, она вас не замечала, оставаясь погруженной в свои грезы. Нередко, по
усталости или рассеянности, из ее рук, или с подлокотника софы, или из
складок юбки что-то падало на пол - платочек ли, книга, какой-нибудь цветок
или ленточка. Однажды - это тоже воспоминание из детства - я поднял книгу
и, увидев, что это стихи, густо покраснел.
По вечерам Люсиль Бюколен также не подходила к общему семейному столу,
а садилась после ужина за фортепьяно и, словно любуясь собой, играла
медленные мазурки Шопена; иногда, сбиваясь с такта, она вдруг застывала на
каком-нибудь аккорде...
Рядом с тетей я испытывал какое-то тревожное волнение, в котором были и
растерянность, и смутное восхищение, и трепет. Быть может, неведомый
инстинкт предупреждал меня об опасности, исходившей от нее; вдобавок я
чувствовал, что она презирает Флору Эшбертон и мою мать и что мисс Эшбертон
боится ее, а мать относится к ней неприязненно.
Я бы очень хотел простить вас, Люсиль Бюколен, забыть хоть ненадолго о
том, сколько зла вы сделали... постараюсь по крайней мере говорить о вас без
раздражения.
Как-то раз тем же летом - а может быть, и следующим, ведь обстановка
почти не менялась, и некоторые события в моей памяти могли смешаться - я
забежал в гостиную за книгой, там уже сидела она. Я было собрался уйти, как
вдруг она, обычно будто и не замечавшая меня, произнесла:
- Почему ты так быстро уходишь, Жером? Ты меня испугался?
С бьющимся сердцем я подошел к ней, заставил себя улыбнуться и
протянуть ей руку, которую она уже не отпускала, а свободной ладонью гладила
меня по щеке.
- Бедный мальчик мой, как дурно одевает тебя твоя мать!..
На мне была тогда плотная блуза, типа матроски, с большим воротником,
который тетя принялась собирать с обеих сторон.
- Отложной воротник так не носят, его весь нужно расстегнуть! -
сказала она, отрывая верхнюю пуговицу. - Ну вот, взгляни-ка на себя теперь!
- И, достав зеркальце, она почти прижала меня к себе, ее обнаженная рука
обвила мою шею, скользнула за полурасстегнутый ворот и после насмешливого
вопроса, не боясь ли я щекотки, стала опускаться все глубже и глубже... Я
вскочил так стремительно, что моя блуза треснула по шву; с пылающим лицом я
бросился вон из комнаты, услышав вдогонку: "Фу, какой глупый!" Я убежал в
самый дальний конец сада, и там, смочив платок в бочке с дождевой водой,
прикладывая его ко лбу, тер им щеки, шею - все, чего коснулась рука этой
женщины.
Бывали дни, когда с Люсиль Бюколен случались "приступы". Это начиналось
внезапно, и в доме все сразу шло кувырком. Мисс Эшбертон торопилась
куда-нибудь увести или чем-то занять детей; но ничто не могло заглушить
ужасных криков, доносившихся из спальни или из гостиной. Дядя в смятении
носился по коридорам, разыскивая то салфетки, то одеколон, то эфир; вечером,
выходя к столу без тети, он выглядел очень озабоченным и постаревшим.
Когда приступы уже почти проходили, Люсиль Бюколен звала к себе детей,