"Андре Жид. Страницы из дневника" - читать интересную книгу автора

Но чтобы лианообразная мысль его могла вытянуться ей необходима
подпорка.
"... закон человеческого производства. Мы знаем, что энергия
индивидуума есть не что иное, как сумма душ его покойников, и что она
получается только благодаря непрерывности земного влияния" (стр. 93).
И наивно добавляет:
"Вот где одна из основных идей, почти достаточных для оплодотворения
ума, так часто возможно их применение". И действительно, вся работа его
мысли заключалась в применении этой теории к отдельным случаям.
Нельзя твердо сказать, что эта теория ошибочна, но, как все теории,
она, по прошествии определенного времени и сыграв раз навсегда определенную
роль в прогрессе человечества, станет располагать к праздности и всячески
тормозить его дальнейшее развитие.
И вдруг - поразительное признание (стр. 192):
"Лотарингия - могу ли я сказать со всей искренностью, что я ее
люблю?...*
_______________
* Что он, действительно любит, так это Толедо, Венецию,
Константинополь, Азию. (Прим. авт.) _______________
Но она проникает в не принадлежащую ей жизнь мою и, может быть,
завладевает ею. Не знаю, люблю ли я ее; но, войдя в мое существо через
страдание, она стала одной из причин моего развития".
Лучше не скажешь. Он проявил здесь исключительную проницательность. И
далее - на стр. 215:
"Моя любовь к Лотарингии досталась мне нелегко. В Лотарингии масштабы
всегда ограничены (стр. 190). В десять, двадцать, тридцать лет я чувствовал
себя так, как в ссылке. Я не переставал мечтать о Востоке. Мне всегда
Казалось, что в этих краях я люблю лишь землю мертвецов, кладбище,
сновидения, места призраков, тайны и т. д."
И еще (стр.237): "Вначале она мне не нравилась. Я полюбил ее, лишь
поняв, что и у нее есть мертвецы". Как будто их нет в каждой стране! "Затем
это ответ на вопрос: чего ради?" (стр. 238).
Необходимость искусственно подогревать интерес к ложному образу
рождается у Барреса из глубокого сознания собственного оскудения. У него не
встретишь реальной насущной проблемы. Ему нужно изобретать; без выдумки ему
нечего было бы сказать. Отсюда - острое ощущение небытия, пустоты, смерти;
потребность "довольствоваться малым" (стр. 236).
Перечел с глубокой радостью первую книгу "Wahrheit und Dichtung"*
по-немецки. Попробовал в шестой или седьмой раз (по меньшей мере) осилить
"Also sprach Zaratustra"**. Немыслимо. Я не выношу тона этой книги. И мой
восторг перед ницше не заставит меня претерпеть до конца этот тон. В конце
концов мне кажется, что он перестарался: книга ничего не прибавляет к его
славе. Я постоянно чувствую в нем зависть к Христу; назойливое желание дать
миру книгу, равную Евангелию. Если "Так говорил Заратустра" и более
известна, чем все остальные книги Ницше, то это только потому, что это, в
сущности, роман. Но в силу этого она может удовлетворить вкусы самого
низшего разряда читателей, - для тех, кому еще необходим миф. А я... как
раз люблю Ницше за его ненависть к вымыслу.
_______________
* Гете - "Поэзия и правда". (Прим. перев.)