"Сергей Жемайтис. Гибель Лолиты (Повесть) " - читать интересную книгу автора

мешая русские и немецкие слова, что за побег каждый будет так же наказан.
Говорил эсэсовец так, будто очень огорчён тем, что Петю пришлось наказать.
Эсэсовец много раз беззлобно повторял это слово - наказать, словно за
непослушание собирался поставить нас в угол или оставить без обеда. На моих
трудных дорогах встречалось много плохих людей, и все они чем-то напоминали
того эсэсовца. Был похож на него и Ласковый Питер. Вероятно, все плохие люди
похожи друг на друга, хотя разобраться в них и нелегко.
Машины покатили по Минскому шоссе, а Петя остался один на пригорке у
дороги.
Утром нас набили в товарные вагоны и повезли в Германию. Страшный этот
путь окончился невольничьим рынком. Помню, как я смахивал слезу, читая
"Хижину дяди Тома", и вот теперь меня самого осматривал и ощупывал бауэр,
худенький, седенький старикашка. Он взял меня батраком, видно, из тех
соображений, что ходить за скотиной он заставит меня как взрослого, а
кормить будет как мальчишку.
Так оно и получилось. Через месяц я убежал от него. Сначала я пошёл на
восток, но один военнопленный, работавший на свекольном поле, посоветовал
пробираться во Францию.
- Сейчас на востоке плотный фронт, прибьют, как муху, а не то в лагеря
попадёшь, там хуже смерти. Иди-ка ты, брат, к французам. Франция, мне один
из наших говорил, отсюда не больно далеко, ты же мальчишка, да и по-немецки
балакаешь - может, и выйдет дело. Ты к морю норови, может, в Англию
попадёшь, а там уж дело другое. Только действуй смелей. Эх, мне бы твои
года!..
Военнопленный был уже пожилым человеком, взяли его раненым под Минском.
Солдат дал мне вареную брюкву и кусочек хлеба - видно, весь свой обед.
Мне сильно помогало знание немецкого языка. Моя мама преподавала
немецкий в школе, и я учил его лет с шести. Говорил всё же я не настолько
хорошо, чтобы меня можно было принять за немца. И всё-таки меня не выдал
никто из тех людей, к которым мне приходилось обращаться за помощью. Это
были и взрослые и ребята. Никогда не забуду я своего сверстника Вилли.
Познакомились мы с ним недалеко от французской границы. Я шёл всю ночь, а на
день устроился в саду. Была осень. Я наелся яблок и лёг спать в малине у
изгороди. Ночью малинник мне показался довольно густым, и я надеялся
проспать в нём весь день. Проснулся я в полдень. Меня разбудил Вилли.
- Простите! - сказал он. - Не лучше ли вам пройти в дом? Земля уже
довольно сырая...
В доме нас встретила мать Вилли. Увидав меня, она всплеснула руками и
заплакала.
- Боже мой, боже мой, - повторяла она, торопливо накрывая на стол, -
что же происходит на свете! Что происходит!
За обедом я всё рассказал им.
- Мама! - Вилли оглянулся по сторонам и прошептал: - Мама, что, если мы
скажем, будто к нам приехал Отто?
- Надо подумать. Надо подумать, мой мальчик.
Вечером Вилли влетел в мансарду, где они укрыли меня, и, ликуя,
сообщил:
- Ты остаёшься, Фома! Мама согласна! Сейчас я всё расскажу тебе про
Отто и его родных и знакомых. Он отличный парень, этот Отто. К счастью, он
не был у нас лет семь. Его никто из соседей не помнит. Я же только вернулся