"Сергей Жемайтис. Гибель Лолиты (Повесть) " - читать интересную книгу автора

разбиваются невидимые волны, и брызги от них горят и переливаются на
чёрно-синем океане. Но это были чужие звёзды, чужое небо. Как мне хотелось в
ту ночь увидеть наше русское летнее небо, когда на нём всю ночь тлеет заря и
оно само и голубое и нежно-зелёное, а звёзды какие-то особенные,
подмигивающие, тёплые и ласковые.
Последний раз я видел такое небо, когда был с ребятами в ночном. Мы
пасли одного-единственного коня, которого удалось уберечь от гитлеровцев.
Днём мы его держали в ельнике, а ночью выводили на луг к речке, спутывали, и
наш Громобой наедался до отвала сочной травы. Сеня Лягин, Петя Козлов и я
коротали ночь возле крохотного костра в густом ивняке, делясь новостями. Шёл
третий год войны, я тогда уже немного знал немецкий язык и подслушивал
разговоры немецких солдат о положении на фронтах. Сеня был связным у
партизан, и когда возвращался из леса, то передавал нам выученные наизусть
сводки Советского Информационного Бюро.
В ту ночь Сеня Лягин говорил:
- Досидитесь вы до того, что кончится война и никто из вас пороху не
понюхает. Шли бы в партизаны, пока не поздно. Может, медаль или орден тоже
бы заработали. Мне дядя Левашов обещал. Я, говорит, уже на тебя реляцию
написал.
- А что это такое - реляция? - спросил Петя.
- Бумага, где все мои подвиги расписаны.
- Тебе хорошо, - сказал Петя, - у тебя родня в отряде, дядя! Мы к нему
вот с Фомкой сунулись в прошлом месяце, так он нас так наладил, чуть без
ушей не остались.
- А вы в другой отряд. Мало ли у нас отрядов.
Петя предложил самим создать партизанский отряд и для начала взорвать
понтонный мост через Припять.
- Неплохое дело, - сказал с грустью Сеня, - да командир даст мне такого
моста! Уж лучше вы вдвоём действуйте, а я вам взрывчатки достану и
бикфордова шнура...
Так и не удалось нам взорвать мост через Припять. Утром, когда мы после
бессонной ночи спали под тулупом у потухшего костра, на нас наткнулись
немецкие солдаты из цепи, посланной прочесать лес и выловить партизан. Нас
привели в деревню, не в нашу, а в соседнюю; там на площади возле церкви было
много и ребят и взрослых, окруженных автоматчиками. Голодные, мы стояли там
до вечера, к нам никого не подпускали. Взрослых по одному уводили в школу на
допрос. В толпе я видел маму и бабушку; в то лето мы с мамой и братишкой
Владькой гостили у бабушки. Мы к ней приезжали каждое лето и жили до
пятнадцатого августа, а потом уезжали к папе в Воронеж.
На площади стоял глухой шум. Люди плакали, просили. Я, не отрываясь,
смотрел на маму. Она что-то говорила эсэсовцу из конвоя, он оттолкнул её, а
когда она схватила его за руку, то наотмашь ударил автоматом по лицу.
Часов в семь вечера из школы вывели шесть старых колхозников,
учительницу и высокого молодого человека в очках, поставили к церковной
стене и расстреляли. Потом нас заставили сесть в грузовики и куда-то
повезли. Я ехал один с незнакомыми людьми, Сеня с Петей попали в другую
машину. На первой же остановке они решили бежать. Сене удалось скрыться, а
Петю убили. Он лежал возле дороги мёртвый, с окровавленным лицом. Над ним
бесшумно проносились стрижи.
К Пете подошёл фашистский офицер, пнул мёртвого ногой и стал говорить,