"Сергей Жемайтис. Гибель Лолиты (Повесть) " - читать интересную книгу автора

насвистывать залихватский мотив песенки, которую в весёлые минуты распевал
Чарльз, аккомпанируя себе на банджо. Песня была про жестокого капитана, с
которым расправились моряки. Всё, что в ней говорилось, как нельзя лучше
отвечало моему настроению, и я запел:

Много раз плясали мы на рее
С пеньковым галстуком на шее.
Пусть теперь попляшет он, ребята
Вздёрнем мы сегодня старого пирата:

Перед самым моим носом просвистел орех и шлёпнулся о песок. Я отскочил
и поднял голову: из кроны пальмы вылетел второй орех и упал рядом. Орехи
были недозрелые, с тёмно-зелёной корой, такие сами не падают. Кто же их
срезал? Именно срезал! Я видел, что срез на толстой плодоножке был косой и
гладкий.
Опять сердце у меня застучало тревожно и радостно: "Неужели ещё кто-то
спасся?"
Я стал кричать какую-то мешанину из слов на разных языках, всё, что
застряло у меня в голове при общении с китайцами, индонезийцами, малайцами,
полинезийцами, неграми, французами и англичанами. Здесь были и
"здравствуйте", и "добрый вечер", и "как вы поживаете" - словом, выложил все
свои скудные знания языков, а когда остановился передохнуть, то из кроны
пальмы вылетел ещё одни орех и шлёпнулся у моих ног.
Наконец показалось и существо, швырявшее орехи. Оно поспешно спускалось
вниз головой по наклонному стволу пальмы. Это был краб - кокосовый вор,
точь-в-точь как тот, что повстречался мне утром. Подняв пару орехов
побольше, довольный, что не надо взбираться на пальму, я пошёл дальше и
скоро выбрал место для ночлега.
Для лагеря мне приглянулось местечко в кустарнике. Отсюда хорошо был
виден противоположный берег лагуны. Солнце, коснувшись краем воды, казалось,
все свои лучи направило на Ласкового Питера; он сидел на глыбе коралла и
ритмично поднимал и опускал руку. Над водой разносились глухие удары.
Это он готовит ужин. И мне стало весело, когда я представил себе, как
он, размочалив кокосовый орех, будет есть кашицу, смешанную с волокном.
"Вот что значит всю жизнь сидеть на чужой шее и получать всё
готовенькое", - думал я, срезая ножом макушку у своего ореха. В нём
оказалась мякоть, напоминающая вкусом яблоко.
Песок был тёплый. Бамбуковой палкой я легко вырыл углубление, расстелил
в нём парусину и разлёгся, глядя в потемневшее небо. Там между лохматых,
медленно покачивающихся крон пальм вспыхивали, как светильники, крупные
разноцветные звёзды. Посвистывал никогда не отдыхающий пассат, на той
стороне лагуны урчал прибой. Пищали крысы. Краб волочил по песку орех к
своей норе. Глаза у меня слипались. Я уснул, как провалился в бездонную яму.
Проснулся я от холода. Было, наверное, не меньше двадцати градусов по
Цельсию, но за месяцы моих скитаний в тропиках я привык к жаркому солнцу, и
тёплая ночь казалась мне прохладной. Завернувшись поплотней в парусину,
согрелся, но сон больше не шёл ко мне. В голову полезли безотрадные мысли,
навеваемые темнотой и одиночеством.
Прямо над головой у меня горел Южный крест. В тропиках звёзды кажутся
необыкновенно большими. Млечный Путь был похож на барьерный риф, о который