"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу автораразошлись, нахмуренные грозно, и кровь сразу прилила к лицу, от которого
раньше хлынула было целиком к сердцу. - Да ты знаешь ли, о чем я?.. - Ну, как не знать? О князе Андрее да о жене и княжиче его... - А! Знаешь? - снова повысил тон Овчина. - Так как же ты могла?! Ведь я клятву давал... Ведь я?.. - Постой! - уж холодным, властным тоном заговорила в свою очередь Елена. - Ты сносился с нами раньше, чем за меня да за государя великого князя стал ручаться да клятвы давать? - Нет, не сносился. Когда ж тут было? Бой не ждет. Не поклянись я - сотни, тысячи христиан православных жизни бы друг друга лишили... Семьи бы обездолились... Земли бы втуне пролегли... Дети-сироты, вдовицы жалкие... И все - свои!.. Знаешь, не трус я... Ни своей, ни вражьей крови жалеть не привык... А тут - жаль в душу зашла... Рука не поднималась на своих! Так плохо ли я сделал, если мирно врага вам смирил, крест на верность целовать заставил и... Но он не договорил. Звонким смехом разразилась Елена. Затем, пользуясь его недоумением, подошла, охватила милую голову, прижала к своей груди и вкрадчиво заговорила: - Хороший ты мой... Витязь ты мой, желанный да храбрый да жалостливый!.. А который это раз Андрей на верность нам крест целовал? Не помнишь ли, скажи? Не то третий, не то четвертый. Коли ему неустойка, он не то нам - султану турскому крест целовать станет! А будь его верх, так и нас, и тебя он на кресте на том самом раздернет... А ты со злодеем, с крамольником хочешь по чести?.. Э-эх! Овчина ты мой милый... Не мимо люди - Постой! - уже окончательно сбитый с пути, пытался довести спор до конца Иван Федорыч. - Дела мне нет: кто там да как там? Плуты мне не указ. Я, князь Телепнев, твой боярин ближний, царев слуга первый, клятву дал!.. И должна она свято соблюстись. А ты со своими приспешниками, потайно от меня, слова не сказавши, такую вещь затеяла!.. На весь свет меня опозорила. "Князь, - скажут, - конюший, вождь полка большого! Как же! Вор и клятвопреступник ведомый!" Русь вся это скажет!.. В чужих землях загудет, словно в вечевой колокол. Из рода в род покоры да стыд ожидают меня... Как же ты того не подумала... - Думала, милый, думала!.. Оттого и делалось все впотай от тебя. Все это знают... Кричать можешь, бранить и меня, и думу всю государеву... К суду нас царскому позывай... Как хочешь обеляйся. А и мы правы. Добрый ты, умный... Да на государстве не сиживал. Государства для сына малолетнего не охранивал. У тебя - своя правда, боярская, воеводская, особая... У нас, с думой царской, - не с приспешниками моими, - своя правда, государская, русская, всеземельная, всенародная: сделали мы, как царю малолетнему, как всей земле лучше и поспокойнее. И пусть судят нас, кто понять не может! Вот что, милый. А еще я тебе слово отвечу: мало ты любишь меня... Мало нашего, слышишь, нашего царя-младенца бережешь!.. Люби ты его больше, вот как я, литвинка, сына своего, русского государя, люблю, и в мысли бы не запало тебе думать: кто да что там о тебе скажет потом?! Любить я тебя буду так же... и ласкать... Почету еще больше увидишь и узнаешь теперь, когда сильнее наша держава стала... Чужие послы к тебе же за миром и за войной придут, как и доселе хаживали. Чего же еще? Скажи, глупый?.. Да |
|
|