"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу автора

разошлись, нахмуренные грозно, и кровь сразу прилила к лицу, от которого
раньше хлынула было целиком к сердцу.
- Да ты знаешь ли, о чем я?..
- Ну, как не знать? О князе Андрее да о жене и княжиче его...
- А! Знаешь? - снова повысил тон Овчина. - Так как же ты могла?! Ведь
я клятву давал... Ведь я?..
- Постой! - уж холодным, властным тоном заговорила в свою очередь
Елена. - Ты сносился с нами раньше, чем за меня да за государя великого
князя стал ручаться да клятвы давать?
- Нет, не сносился. Когда ж тут было? Бой не ждет. Не поклянись я -
сотни, тысячи христиан православных жизни бы друг друга лишили... Семьи бы
обездолились... Земли бы втуне пролегли... Дети-сироты, вдовицы жалкие...
И все - свои!.. Знаешь, не трус я... Ни своей, ни вражьей крови жалеть не
привык... А тут - жаль в душу зашла... Рука не поднималась на своих! Так
плохо ли я сделал, если мирно врага вам смирил, крест на верность целовать
заставил и...
Но он не договорил. Звонким смехом разразилась Елена.
Затем, пользуясь его недоумением, подошла, охватила милую голову,
прижала к своей груди и вкрадчиво заговорила:
- Хороший ты мой... Витязь ты мой, желанный да храбрый да
жалостливый!.. А который это раз Андрей на верность нам крест целовал? Не
помнишь ли, скажи? Не то третий, не то четвертый. Коли ему неустойка, он
не то нам - султану турскому крест целовать станет! А будь его верх, так и
нас, и тебя он на кресте на том самом раздернет... А ты со злодеем, с
крамольником хочешь по чести?.. Э-эх! Овчина ты мой милый... Не мимо люди
словно молвили. Метко у вас, у русских, присловья дают...
- Постой! - уже окончательно сбитый с пути, пытался довести спор до
конца Иван Федорыч. - Дела мне нет: кто там да как там? Плуты мне не указ.
Я, князь Телепнев, твой боярин ближний, царев слуга первый, клятву дал!..
И должна она свято соблюстись. А ты со своими приспешниками, потайно от
меня, слова не сказавши, такую вещь затеяла!.. На весь свет меня
опозорила. "Князь, - скажут, - конюший, вождь полка большого! Как же! Вор
и клятвопреступник ведомый!" Русь вся это скажет!.. В чужих землях
загудет, словно в вечевой колокол. Из рода в род покоры да стыд ожидают
меня... Как же ты того не подумала...
- Думала, милый, думала!.. Оттого и делалось все впотай от тебя. Все
это знают... Кричать можешь, бранить и меня, и думу всю государеву... К
суду нас царскому позывай... Как хочешь обеляйся. А и мы правы. Добрый ты,
умный... Да на государстве не сиживал. Государства для сына малолетнего не
охранивал. У тебя - своя правда, боярская, воеводская, особая... У нас, с
думой царской, - не с приспешниками моими, - своя правда, государская,
русская, всеземельная, всенародная: сделали мы, как царю малолетнему, как
всей земле лучше и поспокойнее. И пусть судят нас, кто понять не может!
Вот что, милый. А еще я тебе слово отвечу: мало ты любишь меня... Мало
нашего, слышишь, нашего царя-младенца бережешь!.. Люби ты его больше, вот
как я, литвинка, сына своего, русского государя, люблю, и в мысли бы не
запало тебе думать: кто да что там о тебе скажет потом?! Любить я тебя
буду так же... и ласкать... Почету еще больше увидишь и узнаешь теперь,
когда сильнее наша держава стала... Чужие послы к тебе же за миром и за
войной придут, как и доселе хаживали. Чего же еще? Скажи, глупый?.. Да