"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу автора

вот, еще скажу слово тебе малое. Сам ты навел меня на то... Говорил ты:
жаль тебе стало, что за распрю княжую тысячи христиан православных,
братьев по вере и крови, смерть друг дружке дадут! И мне их жаль. Так надо
змию голову отсечь. Крамолу с корнем вырвать! Десяток казним - тысячи
спасем. Понял ли, милый?
И, нежно прильнув к нему, глядя в глаза, словно ожидая ответа,
замерла на груди Ивана Федоровича Елена Глинская, теперь не прежняя робкая
женщина, полуребенок, юная жена больного, старого мужа, а пышная, полная
мощи духовной и телесной, двадцатишестилетняя красавица.
Постоял, помолчал Овчина, безучастно принял ласку, потом тихо
прошептал:
- Нет... Что-то не то душа говорит!
Тихо высвободился из рук красавицы и вон пошел.
- Ничего, стерпится - слюбится! - глядя вслед князю, прошептала Елена
и двинулась к другой двери, через которую недавно ушла бабушка Анна со
своим царственным внуком.


Елена не солгала. Последние соперники были скоро удалены с пути ее
любимца, то есть те, кто дерзал поднимать открыто голос против него и
против самой правительницы. После Михаила Глинского пали Бельские,
Воронцовы... Чисто стало вокруг трона от мятежных, гордых стародавних
бояр; жались к трону тоже роды старые, да такие, кто посмирней, помягче
был... И высился надо всеми один любимец княгини, Иван Овчина.
Радуясь за себя, гордясь за него, торжествовала литвинка победу,
только рано, как оказалось.
Крамола, даже хуже - личная ненависть в тиши готовила смертельный
удар.
Чтобы видеть, откуда он будет нанесен, надо заглянуть в тесную
монашескую келью старицы Софии, Соломонии в миру, бывшей великой княгини
московской, первой жены Василия Ивановича.
В далеком, тихом Суздале, колыбели князей московских, живет Соломония
за крепкими стенами Покровского девичьего монастыря, не то в почетном
заточении, не то на положении схимницы. Впрочем, ей можно было изредка
видеться с приезжающими прежними друзьями, знакомцами и ближними слугами.
При ней были свои девки да бабы-прислужницы...
И вот в эту же пору, ранней весной 1538 года сидит насильно
постриженная княгиня-затворница в своей келье.
Постарела, изменилась былая красавица-княгиня. Волосы побелели, лицо
обрюзгло, тело от сидячей жизни одрябло, ослабело... Восемь лет
беспрестанной пытки душевной пронеслись над головой затворницы, как
разрушительный ураган. Только по-прежнему мрачным огнем горят хотя и
полуослепшие от слез, но еще темные и выразительные глаза Соломонии... Все
долгие, тяжкие восемь лет бесследно минули для жгучей жажды мести, которую
таит в душе своей эта женщина против другой, хитрой, низкой, лишившей ее и
мужа, и царства, и всего!..
"Елена!.."
При одном воспоминании об этом имени холодное, немое бешенство
наполняет Соломонию, ее треплет, как в лихорадке, и горечь ощущается в
пересохшей гортани, во рту...