"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу автора

царя-малютки посеяли. И сразу, чуть ли не на девятый день после смерти
Василия, был схвачен и заточен первый брат его, Юрий Старицкий. А через
два года, после разных размолвок, и второй брат, Андрей, послал по городам
грамоту.
Князь так писал:
"Люди русские государевы! Князь великий Иван, племяш мой, молод.
Держат государство бояре, а как лихо - вам самим ведомо. Священство -
продажное, митрополиты - и те за сребреники ставленные. Тиуны да
наместники не у старост, по ряду, что им следует, берут, а сами дерут,
мшелоимством живут... В неволю люд продают за ничто! А боярам и любо.
Четь - государю они, три чети - себе в мошну. Чего же вам, люди,
надеяться? Чего ждать? У кого служить? Идите ко мне. Я же рад вас
жаловать".
Послушал народ, замутилась земля. И дошло до того, что встали полки
великокняжеские против полков Андреевых у Березни-реки, неподалеку от
Едренного Яму, перегону конского. Братья готовились братнюю кровь
проливать, чего давно уж не бывало на Руси.
И заслал тут Иван Овчина, который в главном полку воеводой был, к
князю Андрею: нельзя ли мириться?
А тот и сам рад.
- Забудем все... Поверну я на мир, вернуся на Москву, если княгиня
ваша и великий князь дадут мне опасную грамоту, не станут зла помнить,
уделы мои брать или как иначе мстить?..
- Господи! - отвечал Иван, прямой и добрый по душе. - Да может ли
иначе быть? Сейчас, с места не сходя, я, начальник, стратиг первый
великокняжеский, тебе за них клятву в том даю. Знаешь: не мало слово мое
на Москве значит...
- Знаю! - угрюмо отозвался князь... - Хоть и помолчать бы тебе об
этом лучше. Ну, да не от людей дело, от Бога. Клянись... И я полки свои
распущу...
Поклялся Овчина. Доверился ему Андрей.
Приехал он на Москву в четверг. Приняли его честь честью... А в
субботу уж сидел князь в железных наручниках в особой палате, нарочно
устроенной для знатных узников, где и Дмитрий Угличский и другие в свое
время сидели.
И жену князя, княгиню Евфросинию, и сына Владимира тоже заключили,
только в другом месте, порознь от отца и мужа.
Бояре и дружинники, близкие советники князя, схваченные с Андреем:
двое Оболенских же, только роду Пенинских князей, Пронский-князь,
Палецкий, да и многие еще князья и дети боярские, которые с Андреем вместе
на Москву пошли, все пытаны были, на площади кнутами и батожьем биты в
торговый день, для острастки; а там и по городам дальним глухим, в
монастыри да по острогам разосланы...
А новгородских волостелей, горожан именитых так человек тридцать,
которые со всей своей челядью к Андрею примкнули против ненавистной
обидчицы - Москвы, и деньги на войну давали, тех попросту кнутами
отстегали, а там и повесили на шляху, на битой дороге от Москвы, вплоть до
самого Новагорода. Что ни двадцать верст, то висел в петле добрый молодец,
воронье своим телом кормил!
Андрей только шесть месяцев пожил в тюрьме. И свая скорбь душу