"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу авторацаря-малютки посеяли. И сразу, чуть ли не на девятый день после смерти
Василия, был схвачен и заточен первый брат его, Юрий Старицкий. А через два года, после разных размолвок, и второй брат, Андрей, послал по городам грамоту. Князь так писал: "Люди русские государевы! Князь великий Иван, племяш мой, молод. Держат государство бояре, а как лихо - вам самим ведомо. Священство - продажное, митрополиты - и те за сребреники ставленные. Тиуны да наместники не у старост, по ряду, что им следует, берут, а сами дерут, мшелоимством живут... В неволю люд продают за ничто! А боярам и любо. Четь - государю они, три чети - себе в мошну. Чего же вам, люди, надеяться? Чего ждать? У кого служить? Идите ко мне. Я же рад вас жаловать". Послушал народ, замутилась земля. И дошло до того, что встали полки великокняжеские против полков Андреевых у Березни-реки, неподалеку от Едренного Яму, перегону конского. Братья готовились братнюю кровь проливать, чего давно уж не бывало на Руси. И заслал тут Иван Овчина, который в главном полку воеводой был, к князю Андрею: нельзя ли мириться? А тот и сам рад. - Забудем все... Поверну я на мир, вернуся на Москву, если княгиня ваша и великий князь дадут мне опасную грамоту, не станут зла помнить, уделы мои брать или как иначе мстить?.. - Господи! - отвечал Иван, прямой и добрый по душе. - Да может ли иначе быть? Сейчас, с места не сходя, я, начальник, стратиг первый на Москве значит... - Знаю! - угрюмо отозвался князь... - Хоть и помолчать бы тебе об этом лучше. Ну, да не от людей дело, от Бога. Клянись... И я полки свои распущу... Поклялся Овчина. Доверился ему Андрей. Приехал он на Москву в четверг. Приняли его честь честью... А в субботу уж сидел князь в железных наручниках в особой палате, нарочно устроенной для знатных узников, где и Дмитрий Угличский и другие в свое время сидели. И жену князя, княгиню Евфросинию, и сына Владимира тоже заключили, только в другом месте, порознь от отца и мужа. Бояре и дружинники, близкие советники князя, схваченные с Андреем: двое Оболенских же, только роду Пенинских князей, Пронский-князь, Палецкий, да и многие еще князья и дети боярские, которые с Андреем вместе на Москву пошли, все пытаны были, на площади кнутами и батожьем биты в торговый день, для острастки; а там и по городам дальним глухим, в монастыри да по острогам разосланы... А новгородских волостелей, горожан именитых так человек тридцать, которые со всей своей челядью к Андрею примкнули против ненавистной обидчицы - Москвы, и деньги на войну давали, тех попросту кнутами отстегали, а там и повесили на шляху, на битой дороге от Москвы, вплоть до самого Новагорода. Что ни двадцать верст, то висел в петле добрый молодец, воронье своим телом кормил! Андрей только шесть месяцев пожил в тюрьме. И свая скорбь душу |
|
|