"Леонид Михайлович Жариков. Повесть о суровом друге " - читать интересную книгу автора

Чертит уж рука роковая.

Протиснувшись сквозь толпу, я увидел в переднем ряду отца. Он нес
гроб, подставив под угол плечо. По другую сторону медленно шагал
шахтер-гармонист с Пастуховки.
"Не его ли приятель лежит в том гробу?" - подумал я.
Отец шел медленно и пел вместе со всеми:

Настанет пора - и проснется народ,
Великий, могучий, свободный.
Прощайте же, братья, вы честно прошли
Ваш доблестный путь, благородный.

На кладбище полиция никого не пустила, кроме тех, кто нес гробы. Но
мы с Васькой пролезли сквозь шаткую ограду, хотя казак с лошади больно
стеганул меня плеткой.
На степном кладбище ни кустика. Только полынь, лопухи да редкие
кресты. Посреди кладбища была вырыта братская могила - длинная глубокая
яма. Рабочие спускали туда гробы на веревках и устанавливали в ряд.
Чья-то девочка в длинном ситцевом платье хватала рабочих за руки и
кричала до хрипоты:
- Куда вы дедушку опускаете, там лягушка!
На другом конце на коленях стояла шахтерская мать. Она обнимала
деревянный ящик-гроб и причитала:
- И на кого же ты нас оставил, бедных сиротиночек? А как спросят у
меня детки: где же наш папенька? А что скажу я им, что отвечу? В сырой
земле закрыл свои очи орлиные!..
Около нее теснилась куча ребят мал мала меньше. Старший, лет
тринадцати, хмурый мальчик одной рукой вытирал слезы, а другой поддерживал
мать. Я вгляделся и узнал в нем вожака пастуховских ребят. Да, это был он,
грозный и лохматый Пашка Огонь.
Священник отец Иоанн с добрым, христолюбивым лицом, в
темно-малиновой, расшитой серебром ризе стоял над ямой и, плавно
размахивая кадилом, из которого вился пахучий синий дымок, рокотал басом:
- Со святыми упо-о-кой, Христе, души рабов твоих-и-их, идеже несть ни
болезнь, ни печаль, ни воздыха-а-ние, но жизнь бесконечная. Яко земля еси
и в землю отъедеши, амо же вси человецы пойдем, надгробно рыдание творяще
песнь. Аллилуйя.
Грустно звучало заупокойное пение, прерываемое рыданиями женщин.
Видно, отцу Иоанну самому было жаль погибших шахтеров. Он провожал их в
рай.
Механик Сиротка, в чистой рубашке с пустым рукавом, засунутым за
пояс, стоял у могилы и, не вытирая молчаливых слез, слушал печальное
бормотание священника.
В стороне от нас, в толпе разнаряженных барынь, стоял с набожным
видом колбасник Цыбуля. Глядя издали на могилу, он крестился и что-то
говорил соседу, трактирщику Титову. Я прислушался.
- Жизнь человека что свеча на ветру. Дунь - и погасла. Ничто не
вечно.
- И царь и народ - все в землю пойдет... - отвечал ему трактирщик,