"Андрей Дмитриевич Жариков. Полигон смерти " - читать интересную книгу автора

- Вижу, ты артиллерист. На фронте, видать, бывал - ордена, медали... Я
тоже в артиллерии воевал.
Правда, орденов нет. Медаль за выслугу. Ты на каких фронтах был?
Я ответил. Сказал, что был контужен и ранен. В то же время подумал:
"Подступается издалека. Все это ему известно по моим анкетам".
- Я зашел бы сам к тебе, но ты не один, с соседом, - сказал
подполковник. - Как он?
- Что вы имеете в виду? - уклончиво ответил я. - Если как специалист,
то не знаю, а если бы и знал, не сказал, подписку давал. А как человек -
хороший, справедливый. Убежден, что не шпион. Если бы заподозрил, сам бы
пришел к вам.
- Черт с ним. Есть более важный вопрос, - насторожил меня подполковник.
У моего начальства вкрались сомнения по твоей биографии.
- Насчет ареста моего отца?
- Отца оклеветали, посадили, а потом разобрались. Правда, в тебя
уполномоченный пальнул из пистолета... Но не надо было убегать с ружьем в
лес. Это все мелочь. А вот как ты оказался на полигоне в 1952 году? Почему в
нашем журнале задержанных значится твоя фамилия, номер офицерского
удостоверения? Было дело?
- Да, здесь подозрения явные, - начал я каламбурить. - Офицер с
нечистой биографией сначала пробирается в военную академию, затем в
Генеральный штаб и, работая на иностранную разведку, проникает на полигон
под видом охотника. Через два года перебирается на особый объект в качестве
начальника группы. Теперь готовится на подводном аппарате уплыть по Иртышу в
Ледовитый океан, а дальше - тю-тю! Ищите...
- Ну, брат, ты как мой коллега, который передал мне бумаги на тебя.
Точно так же он фантазировал.
И, сразу оборвав разговор, особист попросил письменно изложить два
момента из моей биографии. Первый: как и почему в меня стрелял милиционер, и
второй: каким образом я еще в 1952 году побывал на ядерном полигоне?
- Завтра или послезавтра принесешь в эти же часы.
Уже на рассвете вернулся я к себе и никак не мог заснуть. Я сомневался,
что особый отдел интересуется только тем, что сказал подполковник. Не так-то
он прост.
7 ноября 1937 года мне исполнилось шестнадцать лет. Проснувшись, я
увидел плачущего отца. Он сидел возле стола в пальто, которое надевал только
при выездах из лесхоза, без картуза. Седые волосы взъерошены, кулаки
приставлены ко лбу. Мать стоит рядом и успокаивает его.
- Что случилось? Ответила мать:
- Отца исключили из партии и сняли с работы...
- Вот так, сынок, - выдавил отец неузнаваемым голосом. - Я с Чапаевым
советскую власть отстаивал, с бандой на Тамбовщине дрался, наш дед батраком
у попа был, мы хлеба не ели досыта, а меня к кулацкому роду причислили,
говорят, фамилия нашей матери адмиральская. Я про такого, Истомина, и не
слышал никогда. Исключили из партии... За что?
Через два дня отец исчез. В школе мои товарищи со мной не
разговаривали, а учителя не вызывали к доске.
Однажды к нашим воротам подъехал грузовик.
- Мы должны описать имущество и произвести обыск, - объяснил приехавший
милиционер и достал из кожаной сумки на ремне блокнот. - Всем сесть и не