"Витаутас Жалакявичус. Никто не хотел умирать (сценарий) Перевод с литовского Г. Кановичюса" - читать интересную книгу автора

расстелил кусок старого брезента и швырнул на него еинтовки. Положил масло и
паклю. Принялся чистить оружие. Когда явилась Альдона, он спросил:
- Породнимся, значит?
- Может быть, - ответила, девушка.
- Присаживайся. Яунис просил меня помочь... Помешать... Черт подери!
Альдона села. Лицо ее вытянулось, стало тревожным.
- Ты дружишь с Яунисом7 Да? Еще с тех времен? Когда вы были маленькими?
- Нет, - ответила она. - Когда мы были маленькими, мы играли с вами.
- Я был старший, - воспротивился Бронюс.
- Все равно вы со мной играли, - засмеялась девушка. - Мы прятались от
всех. А Яунис не мог нас найти и хныкал. Вы приносили мне яблоки. Вот из
этого сада. Зеленые-зеленые. У нас еще животы болели.
- Яунис просил меня...
- Яунис всегда был самым молодым, - сказала девушка. - Не смешно ли -
он тогда был самым молодым, и теперь он самый молодой?
Бронюсу не было смешно. Он чистил винтовку и думал, что же случилось за
эти десять лет, раз он ничего не мог припомнить. Разве у него когда-то болел
живот от неспелых яблок? Он вспомнил осколок мины, который вытащили у него
из живота в Смоленске. Осколок был черный от пороха, а рана гноилась до
весны. Он молчал и прислушивался, как шелестят ветки и падают наземь яблоки.
- Не знаю, - сказал Бронюс. - А я всегда самый старший...
Снова упало яблоко, и Бронюс вздрогнул.
- Вы были в Берлине? Он покачал головой.
- А в Сталинграде?
В ее глазах отражалась небесная синева и яблони, полные спелых круглых
плодов.
- Где-то ты все равно был, если тут тебя не было?
- Великие Луки, - пробормотал он. - Сидели в вязкой глине по шею, но
немцы не могли к нам подойти. Их машины завязли еще в октябре, когда прошли
первые дожди... Орел. Мы шли в бой по снегу. Без хлеба, без надежды. Без
патронов. Об этом газеты не писали. Рига... Немец стоял спиной к морю, и мы
думали, что он будет биться до последнего. Но это был уже не тот немец. Они
сдавались в плен полками. Была весна, и никому не хотелось умирать.
- И тебе тоже? - спросила она.
- Да! - крикнул он. В его голосе слышалась злость.
Альдона взяла его руку и поцеловала. Никто до сих пор не целовал у него
руку, и Локис не противился.
- Мы прятались тогда с тобой ото всех, говоришь?
- Знала я, - обрадовалась она, - что не помнишь.
- Ты выдумала, - пробормотал Бронюс, бросил винтовку и обнял девушку.
На минуту он вспомнил о Яунисе, а потом забыл все. Белокурые волосы девушки
были измазаны ружейным маслом.
Обоз въехал в дубовую рощу. Яунис на первой телеге затянул партизанскую
песню. Крестьяне, согнувшись на облучках, дымили трубками и погоняли
лошадей. Лес тянулся на пять километров, и возницы старались проехать его
как можно быстрей. Донатас придерживал коня, и одноколка понемногу отстала
от обоза. Вынув нож, Донатас разрезал на пленном веревки.
- Беги! - приказал он.
Апуокас испугался и отрицательно покачал головой.
- Ну, - повторил Донатас. Пленный вцепился в облучок.