"Роджер Желязны. Покойся с миром" - читать интересную книгу автора

в переднике неопределенного цвета. Он читал газету, держа ее в шести дюймах
от толстых очков, и вполголоса ругался.
Когда я вошел, он опустил газету на колени и резко повернулся в мою
сторону, продемонстрировав два весьма примечательных шрама на лице: один
пересекал лоб от брови до линии волос, другой по дуге проходил по левой
щеке - вероятно, улыбка у него получалась весьма любопытной, если, конечно,
он когда-нибудь улыбался.
- Да? - воскликнул он. - Что вы хотите?
- Бокал белого вина, - сказал я, передумав заказывать спагетти. - Вы -
мистер Рамаччини?
- Да, - ответил он, направляясь к узкой барной стойке. - А что? Кто вы
такой?
Я не стал смотреть, откуда он извлек бокал. Просто не хотел знать.
- Я - Овидий Уайли, - представился я, подходя к стойке.
Он поставил передо мной бокал и налил вина.
Он очень внимательно рассматривал меня, особенно, как мне показалось,
мою одежду.
- Откуда вы приехали? - спросил он. - Разве мы знакомы? Я вас никогда
не видел.
- Из Нью-Йорка. - Я перевел взгляд на изображения святых на стене над
его левым плечом, потом снова посмотрел на него. - Приехал сюда по делу.
Приятель упоминал ваше имя, поэтому я решил зайти и передать вам привет.
- А, из Нью-Йорка, - сказал он и улыбнулся, показав, что моя догадка
оказалась верной.
Интересно, что при улыбке шрамы у него на лице шевелились, и
создавалось впечатление, что пластилиновую голову кто-то одновременно и
очень медленно сжимал и скручивал.
- Нью-йоркская одежда, я правильно догадался! - продолжил он. - По
какому делу? Какой приятель?
- Я занимаюсь продажей произведений искусства. Приезжаю в Рим несколько
раз в год на аукционы. А приятеля зовут Эмиль Бретан.
- Искусство - это хорошо. Искусство - это красиво и приятно. Но я не
знаю никакого Эмиля Бретана.
Я сделал еще один глоток, на вкус он был лучше, чем первый.
- Понимаю, - сказал я. - Он живет в Бразилии. Никогда вас не видел. Но
его брат Клод Бретан, священник из Ватикана, много раз упоминал вас в своих
письмах и всегда называл другом.
- Правда? - спросил он.
- Правда.
Улыбка стала ехидной.
- Священник, ах этот проклятый священник! - воскликнул он. - Да, он
постоянно обедал здесь. Может быть, он собирался стать святым или принести
покаяние. Понимаешь, здесь нельзя есть. Лично я обедаю в кафе на другой
стороне улицы.
Потом он стал долго и громко смеяться. Один из храпевших пошевелился,
но затем продолжил свою песню, правда уже на другой ноте.
- Священник! - хихикнув, воскликнул он. - Каждый раз, когда он приходил
сюда, все заканчивалось спором.
- По какому поводу? По поводу качества блюд?
- Нет, конечно нет. Он готов был есть помои и никогда не жаловался. Мы