"Роджер Желязны. Покойся с миром" - читать интересную книгу автора

находится самый развратный, самый хулиганский район. Я задумался, что бы
сказал мой тезка, если бы его отпустили из элизиума и он стоял бы сейчас
рядом со мной и услышал мои мысли. Несомненно, он фыркнул бы и ничуть не
удивился, что я помимо своей воли занялся этим делом. Старик был слишком
мудр, чтобы не понимать, что человеческая природа, несмотря на смену
некоторых реквизитов, осталась неизменной на протяжении всей той череды
предательств и катастроф, которую мы называем историей. Он смог бы оценить
этот баланс творческого гения и растления, искусства и преступления. Пожав
плечами, я развернулся и зашагал по виа Кавур в сторону отеля. Ясный и
отчетливый месяц завис передо мной на небе как воплощение Времени. Если
повезет, я смогу успеть в "Ла Карбонара" на ужин. Надо бы зайти.
А завтра - Ватикан.

На следующее утро, в десять часов, я позвонил по номеру, который мне
дали. После некоторой задержки меня соединили с монсеньером Зингалесом,
человеком, который вел следствие. Голос был приятным, правда с присвистом.
Представившись, я услышал, что встретиться со мной монсеньер может в три
часа дня. Он сразу же понял, кто я такой и почему звоню, но не захотел
обсуждать дело по телефону. "Жучки" в Ватикане? Или уже на моем конце
провода? Маловероятно, но я понимал, чем вызвана эта осторожность.
Поблагодарив, я повесил трубку.
Я плотно позавтракал, прежде чем направился в галерею Боргезе, где
намеревался еще раз осмотреть творения Бернини, пока голова была еще не
забита посторонними мыслями. Я считаю его величайшим скульптором из всех
когда-либо живших на земле и хотел еще раз увидеть "Похищение Прозерпины" и
"Аполлона и Дафну", не говоря уже о других шедеврах, выставленных в этом
великолепном музее. Почему-то в последнее время меня стал раздражать тот
факт, что Карл Бернини был его тезкой. Впрочем, не больше, чем ситуация, в
которой оказался я сам. Человек, носивший имя выдающегося человека, не мог
не чувствовать себя подавленным, если об этом ему напоминали практически
каждый день на протяжении многих лет. Существуют люди, создающие шедевры,
люди, восхищающиеся ими, и люди, которым на эти шедевры наплевать. Мои стихи
всегда были скучны, а живописные работы, безупречные технически, не имели,
что называется, искры Божией; тут уместно вспомнить строчку из "Андреа дель
Сарто" Браунинга: "Общая серость серебрит все остальное", - поэтому
окружающие считали, что я принадлежу к третьей категории. Вероятно, от обиды
я стал вором и даже своего рода сводником по отношению к произведениям
искусства и лишь совсем недавно понял, что скорее относился ко второй
категории, а не к третьей.
На этот раз я следил за временем и ушел из галереи через один час сорок
пять минут, остановившись на мгновение, чтобы насладиться изваянием
обнаженной сестры Бонапарта Полины в образе Венеры, которое настолько
оскорбило взор такого высоконравственного человека, как Гитлер, что он
приказал отправить скульптуру в запасники. Удивительно, что он еще не
схватился за пистолет. Если бы я знал его нынешний адрес, то с удовольствием
послал бы ему открытку с надписью "Ars est celare artem"
"Золотая ладья" оказалась маленьким подвалом без окон, к тому же плохо
освещенным, - скорее всего, чтобы не видно было грязи. Двое мужчин за
столиком в углу отвлеклись от игры в карты и бутылки вина, чтобы положить
головы на стол и захрапеть. Еще одним живым существом в подвале был толстяк