"Алексей Зарубин. Все, что есть под рукой (Песни забытых миров) " - читать интересную книгу автора

волка. Морозов заметил, что я припал ухом к камню, пытаясь разобраться, что
это за шум.
- Подземная река, - сказал он.
Следующий проход обнаружился в пасти чудовища, имени которого Морозов
не помнил. Треугольные уши торчали по краям круглой головы, а над хищно
оскаленной пастью неведомый камнерез выдолбил расходящиеся бороздки, словно
длинные усы, торчащие в разные стороны.
Мы прошли в соседнюю пещеру и чуть не ухнули куда-то вниз. Там вообще
не было зала - проход лишь немного расширился, ив свете фонаря мы увидели
высокие каменные ступени, тающие в световом пятне далеко внизу.
Морозов остановился, долго прислушивался, но ничего, кроме нашего
дыхания, не услышал. Он направил луч фонаря на потолок, так, чтобы в
рассеянном свете мы видели друг друга. Достал из кармана узкий конверт.
- Здесь мы расстанемся, - сказал он. - Возвращайтесь к выходу и ждите
меня сутки. Если не вернусь, улетайте. Вот чек, - он протянул мне конверт, и
я машинально взял его, - там вся оговоренная сумма плюс премиальные.
Мудрейший Бокур, не смею оскорбить тебя подношением. Итак, назад вы найдете
дорогу легко, просто идите до прохода вдоль стены, держась за нее рукой. Или
подождите до утра...
Он замолчал и выжидательно посмотрел на нас. Я спрятал конверт
поглубже, откашлялся, чтобы попрощаться как можно теплее, но Бокур опередил
меня.
- Ничто так не согревает душу, как доброе слово и твой напиток. Я не
знаю, что ждет тебя внизу - подарок демона или божественная западня. Одно
знаю - там, внизу, отец и мать всех обманов, ибо что еще может находиться на
противоположной стороне Большого Пальца? Одиночество - плохой попутчик,
поэтому я пойду с тобой.
Вот чертова обезьяна! Разве можно после таких слов бросить их и уйти! Я
представил себе, как сижу один во тьме у самогрейки, вглядываюсь в скачущие
по стенам тени и прислушиваюсь к шорохам, вздрагивая от малейшего звука и не
зная, то ли возвращаются Морозов с Бокуром, то ли Паучище, сожравшее их,
вылезает, чтобы завершить ужин десертом.
- Ну так чего мы здесь стоим? - сказал я осипшим голосом. - Пошли!
И мы пошли...

***

На шестисот какой-то там ступеньке я сбился со счета. Лестница шла вниз
не по прямой, а хитрыми зигзагами, один раз мы даже поднялись на десяток
ступеней, словно переваливали через проходящую в горе преграду. Здесь мы
позволили себе небольшой отдых, а Морозов раздал по одной маленькой таблетке
и велел проглотить на всякий случай. Грубо вырубленные ступени становились
ровнее, из стен уже не торчали камни. Сначала мы шли молча, потом ни с того
ни с сего начали громко и оживленно говорить о каких-то пустяках, словно
предупреждая то, что внизу, - мы идем!
А потом опять надолго замолчали. Я держался за ставшую гладкой стену и
размышлял о том, что делает с человеком любовь. В моих глазах Морозов
выглядел чуть ли не полубогом, готовым вступить в единоборство с неведомой
силой, лишь бы освободить свою возлюбленную, встретиться с ней после долгих
лет разлуки. Это будет великая схватка, и свидетели ее при любом исходе