"Г.Г.Замысловский. Саратовское дело 1853 г.(Умученные от жидов) " - читать интересную книгу автора

еврей-винокур, называвшийся Александр Григорьевич (а по следствию Хацкель
Ариев) Коников.
У Коникова и жены его "Арины" Моисеевны Слюняева была в услужении с
перерывами три года.
Во время еврейской пасхи съезжалось к "Александру Григорьевичу" много
евреев из разных мест. Собирались жиды, служившие на заводе, которых было до
15 человек.
В их числе Мария Слюняева припоминает двух старых евреев, как их зовут
не знает, но слышала, что одного прозывали "Реби", то есть учитель, а
другого - "Пчельник".
Вскоре после ее поступления, на самую еврейскую пасху, Александр
Григорьевич и старый раввин, при других еще евреях, застав Марью в их
моленной, стали требовать, дабы она поклялась исполнить все, что они от нее
потребуют, и никому не говорить о том, что она у них увидит.
Жиды говорили такими словами: "не возьмешься ли сделать, что мы
прикажем? Поедешь ли с нами и не будешь ли болтать? Если ты нам вверишься,
мы тебя так устроим, что век будешь счастлива и обеспечена."
Она, Марья, клялась исполнить все. Но жиды, не веря христианской
божбе, требовали, чтобы она позволила выпустить себе кровь из пальца.
Согласясь, она дала левую руку. Ей сделали на безымянном пальце почти
нечувствительный надрез и выпустили немного крови. Александр Григорьевич и
старый раввин уверяли ее, что если она не сдержит обещания, то сейчас умрет.
Скоро после еврейской пасхи жиды отправили ее с работником Моисеем
Леонтьевым (по следствию Мовша Шая) в г. Кирсанов, где Леонтьев взял еще
другого работника, жида "Бориса", за кучера и втроем они поехали в Саратов
на зеленой, крашеной бричке, принадлежавшей Пчельнику.
Приехав в Саратов, остановились поблизости Волги. Моисей Леонтьев и
Борис тотчас же куда-то ушли, а часа через два вернулись и принесли
стеганный на вате баул, вроде чемодана, завязанный шнурком, припечатанный, и
какую-то записку.
Что в этом бауле находилось, она тогда не знала.
Возвратясь в Ляды, отдали баул и записку старому раввину. Вскоре он
уехал и больше Марья его не видала. Одновременно уехали из Ляд и старый
"Пчельник" и Моисей Леонтьев.
На следующий год (1852 г.), около Крещения, Марья опять поехала из
Тамбова в Саратов с молодым раввином. Остановились в Саратове на постоялом
дворе. Раввин куда-то ушел, но скоро возвратился с другим жидом, молодым,
курчавым, которого раввин назвал ей сыном красильщика, Александром
(впоследствии Слюняева признала в этом "Александре" сына Янкеля Юшкевичера,
Файвиша, о котором было упомянуто в начале изложения). На сей раз она вообще
пользовалась уже большим доверием, чем год назад: ей отдали баул и записку,
которые она и доставила в Ляды.
На следующий год, к весне, Александр Григорьевич сказал Марье, что
надо опять ехать в Саратов, и, наняв кучера, уже не жида, а русского, велел
разыскать в Саратове солдата Шварца, который готовит кушанье саратовским
евреям во время их праздников - и отдать ему записку.
Вместе с запискою "Александр Григорьевич" дал Марье (доверие к ней,
видимо, все увеличивалось) особую печать в футляре, чтобы при розыскании
Шварца и при расспросах о нем могущих ей встретиться в Саратове евреев они
имели бы возможность узнать, для чего Марья отыскивает этого солдата.