"Виталий Александрович Закруткин. Помнинька (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автора

приходе, и все восхищаются вашим поступком...
Потом я поговорил с друзьями и понял, что они настроены по-иному. На
другой день вернулся Дик Смайлз и молча выложил перед нами изрядно
потертый, но вполне исправный парабеллум и воинскую книжку с именем
унтерштурмфюрера Иоганна Зеннера. Оказывается, Дику даже не пришлось
пускать в ход ружье, так как он подкараулил пьяного Зеннера у ворот
придорожной корчмы и прикончил немца садовым ножом.
Григорьев, задумавшись, опустил голову, тяжело вздохнул и продолжал:
- Однажды вечером мы собрались на куртине. Председательствовал
Христиансен, которого, правда, никто не выбирал. Он отложил скрипку и
сказал, помахивая смычком:
- Друзья! Капрал Джемс Муррей к ночи идет на опушку леса, туда, где
проходит дорога. Он говорит, что идет "охотиться". Лейтенант Григорьев
начал эту "охоту", а сержант Дик Смайлз и капрал Муррей следуют его
примеру. Мы все уже знаем, куда ходят наши товарищи, и не хотим оставаться
без дела...
Конечно, лейтенант Холбрук снова затеял разговор об опасности и до
того распоясался, что стал кричать на негра, но тут на лейтенанта
накинулись все остальные. И, представьте себе, Ридушка вдруг поднялась с
места и сказала нам всем тоненьким голоском: "Я, говорит, здесь хозяйка, и
я считаю, что русский офицер прав: нам нельзя прятаться от войны под сенью
зеленых пальм. Кому, говорит, это не нравится, тот должен будет покинуть
нас, потому что теперь у нас начнется иная жизнь..."
Ну, конечно, споры прекратились. После слов Ридушки Холбрук сдался, и
даже когда француз предложил выбрать меня командиром отряда, он ничего не
сказал, только нахохлился, как сыч, и все сидел и кисло посмеивался.
Кандидатуру мою все поддержали, и я предупредил, что отныне товарищи
должны беспрекословно подчиняться моим приказам, как и положено на войне.
Ридушка при этом взглянула мне прямо в глаза. То, что она сказала, мы
едва услышали - так тихо и робко она сказала:
- Я готова вам вверить свою жизнь, Алексей, - сказала она, - я пойду
с вами куда угодно, только... только... мои цветы...
- В честь вас и ваших цветов, - галантно возразил Эжен Мишле, - мы
назовем отряд именем цветка, который вы укажете...
Все взоры обратились к Ридушке. В ее глазах блестели слезы.
- Если это можно, - сказала она, - пусть нашим знаком будет цветок
помненька. Пусть он напоминает каждому из нас голубое небо родины...
Так двадцать девятого сентября тысяча девятьсот сорок второго года в
прилабских лесах Чехословакии родился партизанский отряд "Помненька". Уже
через две недели мы наводили ужас на все близлежащие немецкие гарнизоны.
Мы нападали на немцев группами и в одиночку. Мы взрывали мосты и вражеские
склады. Мы жестоко расправлялись с немецкими комендантами и одного за
другим убирали холопов предателя Тисо. Крестьяне окрестных селений
прибегали к нашей помощи, и мы вершили над их палачами суд и расправу.
Старые священники молились за нас, женщины благословляли наши имена. Немцы
пугали нами друг друга. Всюду, где наша карающая рука настигала врагов, мы
оставляли свой знак - чистый, голубой, как небо, цветок незабудку, нежную
помненьку...
Ридушка воодушевляла нас всех. Она бывала с нами везде. Ее тонкие
пальчики привыкли к оружию, ее стройные ножки были исцарапаны репейником и