"Виталий Александрович Закруткин. Помнинька (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автора

беспризорничал, служил проводником на железной дороге, плавал по четырем
морям, потом стал летать в Арктике. Одним словом, у меня, как говорится,
не было своего очага и меня не тянуло к какому-нибудь определенному месту.
Но родина стояла перед моими глазами. Лежа в лесу, я слушал шелест листвы,
закрывал глаза, и передо мной проплывали ковыльные русские степи, реки и
города, снежные сугробы Сибири, телеграфные провода вдоль дорог, а на
проводах - белогрудые ласточки. Я почти наяву видел лица товарищей и
каждый раз слышал один и тот же голос...
- Двадцать первого сентября, - продолжал Григорьев, - когда пришел
мой черед идти на охоту, я не пошел в чащу, где мы обычно встречали диких
коз, а свернул на дорогу и отправился туда, где пролегало большое шоссе.
- У вас было ружье? - спросил я.
- Да, старое охотничье ружье дяди Вацлава. Но у нас не было дроби и
пороха и оставалось только тридцать шесть патронов. Поэтому в группу
охотников были выделены три лучших стрелка: Дик Смайлз, Джемс Муррей и я.
Мы поочередно ходили на охоту и получали для охоты только один патрон. Мы
не имели права возвращаться с пустыми руками и должны были стрелять
наверняка, потому что запас пищи у нас иссякал и мы к зиме ничего не
заготовили. Так вот, двадцать первого сентября я пошел по лесной дороге к
шоссе, залег в кустах и стал ждать. Ждать мне пришлось долго, двое суток.
По залитому солнцем шоссе проходили женщины с корзинами, на велосипедах
катили полицейские с красными нарукавниками. Я ждал немцев. Но немцев не
было. Только к концу вторых суток я увидел двух немецких солдат. Они ехали
на мотоцикле и остановились недалеко от куста, под которым я лежал. Машина
у них закапризничала, и они стали чинить мотор. Я видел их лица - это были
молодые, красивые парни, отъевшиеся на чужих хлебах, жизнерадостные и
веселые: один чуть повыше и помоложе, другой, коренастый крепыш, постарше,
он был в расстегнутом мундире, в пилотке, лихо сбитой на затылок. Мне
неудобно было стрелять по немцам, когда они возились с мотором, - у меня
был только один патрон, и я мог бы убить одного, второй убил бы меня. Я
незаметно отполз в сторону, перешел правее, туда, где они должны были
проезжать, залег и стал ждать.
Но вот наконец раздался шум мотоцикла. Я снова увидел немцев. За
рулем сидел тот, в расстегнутом мундире. Я допустил их на десять шагов и
выстрелил в упор. Мотоцикл перевернулся. Немец, который сидел сзади, не
успел подняться. Я убил его ударом приклада в висок.
К исходу вторых суток, вечером, я вернулся в оранжерею. Мои товарищи
сидели на заветной куртине. Американцы стучали шарами пинг-понга.
Христиансен играл на скрипке, а рыжий Дик сосал трубку и смотрел на
Ридушку.
Эжен, увидев, что я пришел с пустыми руками, захохотал, шутливо
раскланялся и возгласил:
- Внимание, господа! Мсье Тартарен из Тараскона возвращается с
удачной охоты! Следом за ним идет обоз дичи! Среди его трофеев - лучшие
экземпляры местной фауны!
Дядя Вацлав укоризненно взглянул на меня - два дня тому назад мне был
выдан двадцать девятый по счету патрон - и проворчал:
- М-ммм! Ав-ввв!
Ридушка, моя милая, хорошая Ридушка, поднялась со скамьи и сказала
мне: