"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

грачи. На солнечном пригреве, у подножия могильных холмиков, смутно
зеленели первые травинки, пробившие нежными стрелками бурый, поникший
старник.
Когда снарядный ящик опустили в могилу и по его деревянной крышке
глухо, утробно застучали комья земли, Мария вытерла пот на лбу,
посмотрела на детей.
- Сколько мне довелось тут людей схоронить, - сказала она, - и всех
было жалко... Теперь вот своих хороню, а сердце мое стало, как мертвый
камень, потому что, деточки, сил у меня уже нет и выплакала я все слезы.
Дома, лежа в темноте погреба, сухими, воспаленными глазами глядя в
потолок, Мария ощутила в себе сильные, требовательные толчки его,
нерожденного. Толчки она чувствовала и раньше, но тогда они были
слабыми, еле заметными, а теперь он властно требовал своего места под
солнцем. Не ведая ни страха смерти, ни болезней, ни горечи утрат, ни
любви, ни ненависти, он уже был готов подойти к истокам своей полной
страданий и счастья дороги и, подчиняясь зовущей его силе жизни, толкал
теплое и темное материнское чрево локотками, коленками, головой...
Прошел еще месяц. Все сильнее пригревало солнце. Апрельские дожди
омыли землю, игривыми ручьями просверкали по речным водомоинам, стала
выходить из берегов, помутнела малая речушка у хутора, и поплыли по ней
клочья затвердевшей от крови ваты, грязные бинты, щепки - все, что
скопилось на пологих ее берегах в минувшую осень. Зазеленело речное
займище. Сочный пырей, лебеда и вездесущая щирица взошли на брустверах
пустых окопов, на глинистой кромке ходов сообщения, окружили бетонные
колпаки дотов и низкие земляные крыши покинутых людьми блиндажей. Даже
мертвое хуторское пожарище, покоряясь весне, изменилось: теплые западные
ветры и тихие дожди снесли с печных труб, с повалившихся стен черную
сажу, она стекла вниз, просочилась в землю, и всюду светло-зелеными
стрелками стали выклевываться ростки молодых трав.
Вместе с детьми Мария сняла с пчелиных ульев зимнее укрытие,
осмотрела все ульи, очистила их от мертвых пчел, от натертой молью
восковой трухи, открыла пошире летки и долго стояла на пасеке в глубокой
задумчивости, слушая веселое жужжание совершавших облет пчел. Ходить ей
было все труднее. Приближались роды, и она, немного стыдясь детей,
прятала под шинелью обвисший тяжелый живот.
Первые схватки начались у нее на рассвете. Сутулясь от боли в
пояснице, в бедрах, еле передвигая непослушные ноги, Мария затопила
печурку, поставила греть воду, чисто вымыла алюминиевый походный термос,
на твердом камне наточила немецкий тесак.
После восхода солнца она разбудила детей, проговорила слабым голосом:
- Выйдите, деточки, погуляйте, голубей посмотрите, курочек. Выйдите,
прошу вас, и не заходите... Я потом всех позову...
Дети вышли из погреба. Люк оставили открытым. Желто-розовый солнечный
луч заиграл на земляной стене. Лежа на полу, корчась от боли, Мария
услышала заливистый свист прилетевших недавно скворцов, далекое
гоготанье гусиных стай...
Зубами она разорвала горячий плодный пузырь. Подумала: "В сорочке
родился, счастливым будет". Прочной суровой ниткой туго перевязала
пуповину новорожденного и отсекла ее остаток острым тесаком.
Младенец тоненько, слабо заплакал.